Курсант: Дело душителя - Рафаэль Дамиров
Никита Егорович при последующих беседах стал демонстративно выходить из кабинета. Мы с Погодиным тоже разве что топтались под дверью. Мой вид Женьку явно напрягал, а вот красивая психологиня пришлась ему по вкусу. Может, все-таки Света его разговорит?
Но бежали дни, недели. И ничего не менялось. Единственное, что удалось твердо пришить к Зинченко-младшему — это нападение на сотрудника. Но данное дело вела местная прокуратура. Дубов самолично занимался этим вопросом, и от нас ничего больше не зависело.
После очередного “психо-спиритического” сеанса (Света в этот раз показывала фотки убитых девушек Жене, но это никак не помогло) мы всей группой собрались в кабинете Горохова.
— Ну что, Светлана Валерьевна? — проговорил скептически Горохов. — Когда нас порадуете? Долго еще будете с обвиняемым сюсюкаться? Нам результат нужен. Признание. Проверка показаний на месте преступления. Что, где, когда и почему… Все это с понятыми зафиксировать.
— Работаю, Никита Егорович, — ответила Света. — Психотип индивида оказался устойчивее, чем я предполагала.
— И что делать будете?
— Попробуем зайти издалека. Нужно, чтобы оппонент проникся доверием. Для этого нужно копнуть глубже.
— Это как? — брови Горохова встали домиком.
— Девяносто пять процентов всех наших психологических проблем имеют под собой основу, заложенную еще в детстве. Если начать с ним работать не как с преступником, а как с человеком, которому нужна помощь, это может дать результат. Но времени уйдет много. Может, неделя, может, месяц, а может, и того больше. Человеческая психика вещь тонкая, хрупкая и непредсказуемая.
— Эх! — поморщился Горохов. — Тонкая… Вот раньше время было, отец рассказывал, к стенке поставили – и дело готово. Без суда и следствия. Быстро с преступным элементов вопросы решались. А сейчас… Тьфу! Даже по роже съездить нельзя, нарушение прав задержанных…
— А вас в детстве били, Никита Егорович?
— Чего?… Ты мне, Света, не приплетай свой фрейдизм на мое детство. Уж у меня проблем-то таких никогда нет и не было.
— Отрицание — это уже проблема, — улыбнулась Света.
Горохов фыркнул и хотел что-то еще выдать в свое оправдание, но на его столе надрывно зазвонил телефон.
— Слушаю, Горохов! — как всегда раздраженно ответил он трубке.
Та что-то торопливо говорила мужским голосом. Судя по шипению и треску, доносившихся фоном из динамика — звонили из дежурки. После каждой фразы Горохов все больше и больше мрачнел. На его лбу выступила испарина. Он молча положил трубку и растерянно проговорил:
— У нас убийство, товарищи…
Глава 24
Я вскочил со стула, по спине пробежал неприятный холодок:
— Как – убийство? Надеюсь, не девушка задушена!
— Женщина… С петлей на шее… — Горохов растерянно поправлял галстук, будто он его волновал сейчас больше всего на свете. — Поехали… Дежурная машина нас уже ждет.
Собрались мы быстро и уже через пару минут сидели в дежурном “УАЗ-ике”. Кроме меня, Погодина и Горохова туда еще втиснулись дежурный опер и участковый. Приходилось и их брать теперь, после роспуска основного состава группы.
Горохов сидел на переднем сиденье, угрюмо уставившись в окно, и бесцельно разглядывал проезжающие мимо машины. Никогда я его не видел таким подавленным.
На место прибыли быстро. Труп был обнаружен в том же парке парке, где погибла Зина Рогова. На месте происшествия уже важно расхаживал Дубов, он махал руками и давал указания дежурному криминалисту и судебному медику. Похоже, что мы немного припозднились. Видно, дежурка не сразу позвонила Горохову.
Завидев нас Дубов, надулся и со злорадством в голосе выдал:
— А вы чего здесь забыли? Это наше дело… По-вашему уже душитель пойман. Ведь так?
— Не важно, — отрезал Горохов. — Какова причина смерти? Удушение? Значит, моя подследственность.
— Ну, уж нет, — ехидно улыбался Дубов. — Вот проведем вскрытие, неотложные следственные действия, опознание, и если по результатам решим, что дела объединять надо будет, то передадим его вам. Но тогда получится, что вы, извиняюсь, Никита Егорович, обосрались и не того взяли, и непричастному человеку обвинение предъявили. А за такое уже и с должности слететь можно. Так что зря вы, Никита Егорович, ратуете за объединение и за свою подследственность. Это против вас сыграет.
— Я не за объединение, а за правду, — угрюмо пробурчал Горохов. — В тюрьме должен сидеть настоящий душитель.
— Ну тогда готовьтесь его искать по новой. А дело, скорее всего, мы все же присоединим. Видите тот поясок на шее у жертвы? Судебный медик сказал предварительно, что смерть наступила от удушения. Вскрытие покажет. У нее есть еще побои, но не критичные. Вряд ли они являются причиной смерти. А пока готовьтесь, Никита Егорович, к возвращению в Москву, уверен, вас после такого казуса отзовут обратно. И Петрова я у вас заберу. В прокуратуру к нам пойдет работать. Да, Андрей?
— Нас пока не расформировали, Глеб Львович, — беззлобно проговорил я. — Так что мы еще поработаем. Осмотримся тут, вы же не возражаете?
— Конечно, Андрей! Тебе лучше работать с профессионалами. Набирайся опыта.
Горохов скрипнул зубами, но промолчал. Я подошел ближе к телу. Женщина в сером пальто и шапке-грибке. Одета непримечательно, на вид далеко за тридцать. На шее ленточка голубого цвета, похожая на поясок от какой-то одежды. Полянка, на которой она лежит под сенью кустов, вся притоптана, следов обуви на таком грунте не остается, если даже специально попробовать их оставить — ничего не получится.
Я подозвал дежурного криминалиста Рому. Это был рыжий парнишка ненамного старше меня. Выпустился недавно из Волгоградской школы милиции, где отучился на эксперта-криминалиста, и пришел к нам в отдел уже летехой.
— Ну рассказывай, Рома, что интересного нарыл?
— Да ничего, — пожал плечами тот. — Никаких следов, в кармане убитой обнаружен ее паспорт. Вот, — он протянул мне книжицу.
Я полистал документ. Синицина Полина Евгеньевна, 1940 г.р., стоит штамп о регистрации брака с гр-ном Синицыным. Записей о наличии детей нет.
— Андрей, — ко мне подошел Горохов, — Смотри внимательно, каждую мелочь подмечай. Чую, нечисто тут. Но пока не могу понять, что не так…
— Понял, Никита Егорович. Вот паспорт потерпевшей. Посмотрите, пока Дубов его не изъял.
Я осмотрел еще раз неподвижное тело женщины. Поясок на ее шее мне не давал покоя.
