Евгений Филенко - Энигмастер Мария Тимофеева

Он досадливо махнул рукой и отвернулся.

– Ты не хочешь, чтобы мы туда спустились? – спросила Маша.

– Не хочу, – подтвердил следопыт. – Я не знаю, что там скрывается. Знаю только, что там невыносимо страшно.

– Вот тебе раз, – промолвил Зырянов с возмущением. – Зачем же ты, чудак, нас привел? Молчал бы себе в тряпочку, никто бы еще двести лет не знал про этот твой Ыргыль…

– Ыргон-Бугыль, – ревниво поправил Вий. – Сами видите: приборы здесь не работают. Значит, никаких свидетельств не предъявить, ни графий, ни видео… Я только хотел убедиться, что не спятил, что мне все это не привиделось. Что это не выдумка стариков. Что это место действительно существует и что это настоящая аномальная зона, – Вий совершенно по-детски шмыгнул носом. – Понимаете, никто и ничего не знает. Ни документов, ни очевидцев. Одни легенды… Мне нужны были свидетели! – закончил он, едва не плача.

– Ня-а-аша, – тихо сказала Маша. – А все-таки: почему эта земля называется «Медный Глаз»?

5.

Провал напоминал собою приоткрытый в иронической ухмылке черный рот. Он начинался прямо под бытовкой и, сужаясь, острым краем уходил в лес. Одна из деревянных свай подломилась, и сооружение своим углом висело над пустотой. Застарелые складки рассевшейся земли уже обзавелись травяным покровом. «Так, – сказал Зырянов, щурясь на провал. – Я здесь точно не пролезу». Кажется, он робел. В отличие от Вия, который был настолько напуган, что даже не пытался этого скрывать. «Хорошо, – сказала Маша. – Я все сделаю сама». – «Что ты сделаешь?!» – рассердился Зырянов. «Успокойся, Олег. Я только загляну, и сразу обратно. Что же, мы напрасно проделали весь путь? Я энигмастер, и это моя работа. Мне нужна информация. Особенно в деле, в котором я ни фига не понимаю». – «Тебе что, совсем не страшно?» – удивился Зырянов. «Совсем, – кивнула Маша. – Мы живем в материальном мире, который подчиняется объективным законам природы. Может быть, энигмастеры понимают это лучше других. Потому и не боятся». – «А ведь ты не врешь!» – сказал Зырянов с уважением. «Маша, – проговорил Вий непослушными губами. – Не нужно туда ходить. Я там был. Ничего интересного». Маша старалась не обращать на него внимания. Напуганный взрослый мужчина – не самое отрадное зрелище. «Странно, правда? – сказала она. – Мне кажется, разлом начался из-под вышки. Ей досталось в первую очередь. А уж потом он достиг бытовки. Но под вышкой и снаружи он затянулся. Как будто рана зажила. А здесь еще нет. Словно специально». – «Тебя дожидался», – буркнул Зырянов. «Там темно, – сказал Вий. – Ты ничего не увидишь». – «Я прекрасно вижу в темноте, – возразила Маша. – И у меня есть живой фонарик». – «Блин, а я и не догадался прихватить!» – досадливо промолвил Зырянов. «У меня их несколько, – сказала Маша, вытаскивая из кармана пригоршню упругих прозрачных шариков, внутри которых дремали светляки-биотехны. – Себе заберу парочку, а остальные – вам. На случай, если я… это самое… задержусь». – «Уж ты это самое, – сказал Зырянов. – Не задерживайся». – «Угумс», – сказала Маша. Она застегнула курточку снизу доверху, натянула на голову капюшон и, не говоря больше ни слова, спрыгнула в провал. Поначалу ей пришлось пригибаться, чтобы не цеплять макушкой за землистые своды. Грунт под ногами оползал с неживым шуршанием. Двигаться вперед приходилось едва ли не на четвереньках. Маша сразу же решила: как только возникнет нужда ползти, она поворотит назад. Ползать в темноте и под землей – занятие чересчур опасное даже для энигмастера… Однако же очень скоро ее ожидал сюрприз. Подземный лаз неожиданно расширился, а затем и вовсе обрел очертания вполне просторного туннеля. Здесь можно было идти в полный рост. Маша разбудила светляка, несколько раз энергично встряхнув, и прицепила шарик на лацкан куртки извлеченной из волос заколкой. Туннель плутал из стороны в сторону, словно его неведомый строитель никак не мог решить, куда направиться дальше. Что-то блеснуло за поворотом. Затаив дыхание, Маша выглянула из-за угла. «Ничего себе, – шепнула она сама себе. – Чем вы тут занимались, ребята?!» Пробив земляные своды, не доставая капотом до грунта нескольких сантиметров, перед ней висел древний таежный вездеход. Громадная железная коробка со стеклянными окнами на гусеничном ходу. Почти нетронутый ржавчиной. Двери наглухо задраены. На борту белые полустертые буквы и цифры. Возможно, эта древняя машина угодила в провал, как в капкан. Который, как и полагалось капкану, сомкнулся на своей нежданной добыче, задержав ее падение… Маша осторожно приблизилась и, привстав на цыпочки, заглянула в кабину. Ей все еще не было страшно, хотя и жутковато, чего скрывать. Но это разные чувства… В кабине было пусто. Маша представила на своем месте беднягу Вия. Должно быть, отсюда он и повернул назад. И его можно было понять. Маша протиснулась между вездеходом и ребристой стеной подземного хода. Дальше он круто уходил вниз. Земля плыла под ногами. В теплом желтоватом свете живого фонарика все вокруг казалось потешной декорацией, лабиринтом ужаса в детском парке аттракционов. Вот только на призраков, гремящих цепями, и Кинг-Конга в обнимку с Дракулой рассчитывать не стоило. Машу немного тревожило отсутствие штатной страховки – какой-нибудь нити Ариадны, что, помнится, избавила Тезея от неприятностей во время его блужданий по лабиринту. Но на лабиринт этот подземный ход никак не тянул. Земля словно бы расступилась, приглашая внутрь случайных визитеров. Точно так же в любой момент она могла сомкнуться. Как это и произошло с буровой установкой и вездеходом… Воздух был густым и жирным от застоявшихся испарений. Пахло заброшенной выгребной ямой и несвежими помоями. Здесь, в этой части разлома, не бывала ни одна живая душа за последние несколько веков. А еще вернее, и вовсе никогда. Но отчего-то Маша совсем не испытывала радости первопроходца. Проклятый биотический спектр действовал на нее угнетающе, злил и портил настроение. Конечно, она была не готова к такой его интенсивности! Не то что этот громила Зырянов… Между тем, провал делался все более пологим. Чем дальше уходила вглубь земли Маша, тем труднее было дышать и тем гаже она себя ощущала. Это можно было объяснить… вот только чем? Не клаустрофобией же! Во время разнообразных тестов при поступлении в Тезаурус ей пришлось болтаться в скафандре на орбите Луны трое суток, без связи, в темноте, в холоде, в окружении одних только колких звезд и в равнодушном соседстве пыльного оспенного диска. Могла бы и дольше, но сенсорный голод оказался неодолим, а рекордов от нее никто не требовал… Дело заключалось не в фобиях и не в комплексах. Ну какие у Маши могли быть комплексы! Смешно было даже предполагать такое. Нет… Что-то присутствовало в этом провале. Что-то непонятное и чуждое. То, что породило аномалию, распугало людей и своей бешеной, первобытной аурой выводило из строя приборы. Но Маше приборы были ни к чему. Энигмастер сам себе и прибор, и экспериментатор, и аналитик. Главное – извлечь максимум информации. Пускай даже неточной и неверной. Хороший энигмастер всегда сможет выстроить верную гипотезу на основе неверных предпосылок, столкнув их противоречиями. А еще лучше – увидеть своими глазами. Это было бы идеально. Особенно в условиях, когда не действуют традиционные приборы фиксации данных. Энигмастеру достаточно увидеть. То, что увидел один энигмастер, смогут увидеть все. Есть способы извлечь увиденное из зрительной памяти… Маша остановилась и даже потрясла головой, избавляясь от наваждения. Чего это она расхвасталась сама перед собой? Такого за нею прежде не водилось. Нет, положительно ей следует меньше шляться по подземельям. Тем более, что проход заканчивался тупиком. Абсолютным и бескомпромиссным. Дальше идти было некуда. Глухая стена. Непреодолимая, ровная, будто сложенная человеческими руками. Возможно ли такое? Маша придвинулась почти вплотную, отцепила светляка и поднесла к стене. Это была не кладка из камня или кирпича. Поперек провала, перегородив его, легло нечто совершенно инородное. Несколько громадных плит неправильной ромбовидной формы, уложенных без малейшего зазора, с некоторым даже нахлестом. Из тусклого темно-бурого с прозеленью материала, в котором было что-то и от металла и от камня. Огонек светляка расползался по нему жирной кляксой. Что это за преграда? Что за нею таится? Из Машиной головы выветрились последние гипотезы. Теперь она не понимала ровным счетом ничего. В полном отупении она вернула светляка на прежнее место и совсем уже было собралась приналечь на эту загадочную стену в надежде, что та вдруг сдвинется и откроет путь к разгадке. «Не сметь», – услышала она позади себя страшный шепот. «Олег, – сказала она, тоже шепотом. – Ты ведь не хотел спускаться». – «Мало ли кто чего не хотел! – откликнулся экзобиолог Зырянов. На его широкой груди орденской планкой расположились три светляка в ряд. – Не мог же я пропустить весь праздник». – «А почему не сметь?» – «Потому что ты храбрая и самонадеянная дурочка. И вообще нам нужно тихо, очень тихо и очень, кстати, быстро делать отсюда ноги». Маша с трудом отвела взгляд от таинственной стены. «Олег, ты знаешь что-то, чего не знаю я?» – «Ни черта я не знаю. Хочешь, скажу, на что это больше всего похоже?» – «Сгораю от нетерпения». – «На змеиную чешую. Видела когда-нибудь змею вблизи, разглядывала ее кожу? То же самое, только раз этак в тысячу больше». – «Не может этого быть, – сказала Маша и недоуменно хихикнула. – Таких змей не бывает. И уж тем более в этих местах». – «Таких змей не бывает нигде, – прошипел Зырянов. – И нечего тут ржать! Помнишь сказку про Великого Полоза? У дедушки Бажова? А дедушка Бажов позаимствовал из уральских рудознатных суеверий, у хантов и манси! А кто у нас следопыт Няша? Наполовину этнический манси, он сам говорил!» – «Думаешь, он нарочно нас сюда привел, познакомить с Великим Полозом?» – «Не нарочно. Что он, дурак что ли! Подсознательно, внечувственно, генетическую память никто не отменял. Зря он, что ли, так напуган?!» У Маши голова шла кругом. «Ты это серьезно?» – спросила она. «Машка, – сказал Зырянов вполголоса. – Я похож на сумасшедшего?» Та пригляделась повнимательнее. «Тебе честно или как есть?» – осведомилась она. «Я просто транслирую свои впечатления, – пояснил Зырянов. – Вижу перед собой какую-то здоровенную дуру, покрытую змеиной чешуей, от которой валит волна биотики. У меня нет других гипотез. А у тебя?» – «И у меня нет», – призналась Маша. «Тогда чешем отсюда во все лопатки. Машка, я не знаю, что это. И ты не знаешь. И никто не знает. Может быть, какое-то несусветное растение. Питающееся буровыми установками и таежными вездеходами. Или дракон. Лежит тут, над златом чахнет. Да мало ли что… Господи, что за успокоительную чушь я несу?! Это рептилия, – вдруг произнес Зырянов уверенно. – И наверняка никакой не чертов дракон, а змея, причем офигенных размеров». – «Насколько офигенных?» – бесстрастно спросила Маша. Зырянов запустил пятерню в бороду. «Судя по чешуе – от трех до пятнадцати тысяч метров длиной», – сказал он так же спокойно. «Змея длиной пятнадцать километров?» – уточнила Маша. «Пятнадцать! – шепотом заорал Зырянов. – Пятнадцать чертовых километров! И толщины соразмерной! Не знаю, откуда она тут взялась такая и куда денется потом, когда очнется от спячки, но эта задачка нам не по зубам!..» – «Неправда, – сказала Маша ясным голосом. – Так не бывает. Что за глупости? Ты же ученый, должен понимать, насколько это противоречит существующей научной картине мира». Зырянов молчал и только сопел позади нее. Потом вдруг сказал: «Они приперлись сюда со своей техникой и забурились километров на пять. И кое-кого разбудили внизу. Бывало, дрыхнешь себе мирно, никому не мешаешь, и вдруг тебе в загривок втыкается долото. Кому такое понравится? С такими размерами даже ничего делать не нужно, только встряхнуться. Буровая – всмятку, площадка – пополам, люди – врассыпную…» – «А этот разлом откуда взялся?» – «Машка, откуда мне знать?! Может быть, змея сюда чихнула, когда укладывалась поудобнее». – «То, что мы с тобой видим, – сказала Маша, – это ее бок?» – «Крошечный фрагмент ее туловища. И надеюсь, не головной части». Маша разглядывала стену новым взглядом. Теперь грубые плиты и вправду казались ей чешуей гигантского, невозможного существа. «Странное чувство, – думала она. – Сказка вдруг становится реальностью, а тебе не хочется с этим смириться. Потому что это делает тебя уязвимым перед сюрпризами мироздания. Ты думаешь, будто все понятно и объяснимо. Тебе хорошо и уютно в коконе собственных убеждений. И в один прекрасный момент все рушится. И надо как-то к этому привыкнуть, и строить все заново, на новом фундаменте… Или же отмобилизовать весь свой невеликий разум и найти невероятным явлениям рациональное объяснение. Например, что это заброшенная база инопланетян. Или, что не в пример вероятнее, военный объект двухсотлетней давности. В этих краях полно осыпавшихся ракетных шахт и огороженных ржавой колючкой пустых полигонов. Успокоиться на этом очевидном объяснении. А вернуться в другой раз, подготовившись по всем правилам. В защитных костюмах, с укрытыми от внешних возмущений приборами, с плазменными резаками. Перед этим хорошенько просканировать местность с высоты. И чтобы никаких фольклористов с мифическими предрассудками в генетической памяти. И никаких экзобиологов с больным воображением». Она вдруг вспомнила слова Эвариста Гарина: «Воображение плюс интуиция. Вот и все, что нужно хорошему энигмастеру». Может быть, родные стены не всегда помогают? Близость к маминому дому, все эти елочки-пихточки, птички-белочки… чувство глобальной защищенности. Земля – самый безопасный из миров. Здесь никто и никогда не попадает в беду. Здесь нечего опасаться и не стоит ждать неприятных сюрпризов. Это действует расслабляюще. От этого угасает воображение и притупляется интуиция… «Наза-а-ад!» – зашипел позади нее Зырянов. Маша его не слушала. Она уперлась ладошками в одну из бурых плит. Приналегла без большого успеха. Плита была сухая, холодная и слегка била токами. И вовсе не собиралась поддаваться Машиному напору… Или все же поддалась? Ладони ощутили слабое трепетание. Словно бы где-то там в неясной глубине, по ту сторону стены, кто-то запустил чудовищные турбины. Маша отшатнулась. Ей хотелось протереть глаза от изумления. Но она не имела на это права. То, что она видела, должны были увидеть все. Стена перед нею совсем по-живому колыхнулась… плавно, с тихим шорохом, продвинулась почти на полметра. И снова замерла.