Максим Марух - Игра Лазаря

На самом деле это было не так. С того момента, как Яника переступила порог этого дома, лазить в души стало и её прерогативой в такой же степени, как его. Но Лазарь решил, что тот день, когда она начнёт заправлять в его вотчине, пока не вписан ни в один из известных миру календарей.

– Итак, моё ненастоящее имя: Смерсонов Иван Андреевич. Думаю, тебе интересно узнать, как я докатился до жизни такой, так что на детстве золотом задерживаться не будем. Тем более что золота там, как в шоколадной медальке.

Лазарь сделал паузу, пригладил рукой непослушные волосы и заговорил.

6

Они с Сенсом знали друг друга с рождения: выросли на одной улице. Друзья до гроба – так это, кажется, называется. С самого начала они были разные, как альфа и омега. На одной стороне Лазарь – неуживчивый бескомпромиссный бунтарь, на другой Сенс – тихий, спокойный, податливый добряк. Они расходились во всём, начиная с пристрастий в еде, одежде, развлечениях, и заканчивая любимым цветом волос у девушек. И за клубы футбольные они болели разные. Чёрт, да ведь они даже в музыке принадлежали к совершенно противоположным лагерям! Лазарь балдел от хэви-метала, Сенс мог сутками гонять рэп, и даже что-то там сочинял. По тем временам повод, достойный объявления войны.

Возможно, эта полярность и послужила толчком к зарождению будущей дружбы. Они испытывали друг к другу почти научный интерес, как марсианин интересуется землянином, и наоборот. Кто-то скажет, что бескорыстные равноправные отношения между такими разными людьми невозможны. И в девяноста девяти процентах случаев окажется прав. К счастью, им повезло попасть в оставшийся один процент.

Лазарь никогда не рассматривал эту дружбу с корыстной точки зрения (а Сенс и подавно). Ни сознательно, ни подсознательно. Даже когда родители Сенса подарили сыну на семилетие новенький «Аист», Лазарь не просил дать покататься (хотя и видел себя верхом на велосипеде пару раз во сне), пока тот сам не предложил. Причиной всему гипертрофированная гордость, унаследованная Лазарем, по его мнению, от кого-то по материнской линии. Эту чувство было настолько переразвито в нём, что он был слишком горд даже для простой человеческой зависти.

Что касается равноправия, поначалу Лазарь действительно довлел над Сенсом. Потом, по мере взросления, он с удивлением стал замечать, что всё чаще делает совершенно несвойственные для себя вещи. Вещи, которых он делать не хочет, за которые никогда не взялся бы по доброй воле. А ларчик просто открывался: мало-помалу Сенс приноровился к его нелёгкому характеру. Будучи далеко неглупым малым, он научился манипулировать лучшим другом, когда добиться своего иным путём не получалось. Да так ловко научился, что Лазарь и по сей день не всегда отличал, сама пришла в голову мысль, или её туда подкинули.

Всё остальное было вторично. Вкусы, пристрастия, мировоззрение – всё это менялось с течением времени, подстраиваясь то под одного, то по другого. Сначала Сенс распробовал «Металлику», потом Лазарь переключился с ЦСКА на Спартак. В конце концов, Лазарь пришёл к выводу, что в этом, наверное, и состоит главная прелесть таких отношений. Ведь чем дальше ты от человека, тем интереснее идти к нему навстречу.

С самого детства Сенс утопал в любви и ласке. У него была полная и вполне благополучная семья. У Лазаря всё то же самое, но с приставкой «не». О своей матери он знал немного. Знал, что её зовут Мартой, и что она умерла от запущенного рака молочной железы примерно через год после его рождения. Так рассказывал отец, когда был трезв. Когда он был пьян, то есть, со второй половины дня и до утра следующего, он тоже иногда упоминал о матери. И никогда в лестной форме. Порой в пьяном бреду, он звал её, а когда вспоминал, что жены больше нет, почему-то использовал глагол «ушла» вместо «умерла». Что-то вроде: «почему ты ушла от меня, драная сука».

В глубине души Лазарь понимал, что это просто эвфемизм. Но иногда, когда вопли отца перерастали в плач и всхлипывания, ему казалось, что это не так, и мать жива. Что она просто бросила отца, и ушла, пока ещё могла ходить. Говоря точнее, ушла и бросила малолетнего сына наедине с отцом. И чем больше Лазарь думал об этом, тем сильнее надеялся, что «ушла» – простой эвфемизм.

– Он тебя бил? – задала Яника вопрос, волновавший её больше всего.

Лазарь покачал головой:

– Только до тех пор, пока я не вытянулся достаточно, чтобы дотянуться до выдвижного ящика в столе на кухне.

В тот же день Лазарь сообщил отцу, что тот может кричать на него сколько хочет. Может забывать кормить, не давать карманных денег и даже мочиться мимо толчка – всё, что угодно. Но если он ещё раз распустит руки, ему лучше помнить, что завтра утром он рискует проснуться с ножом в горле. Отец выслушал всё в трезвом виде – Лазарь специально подгадал момент, чтобы предупреждение отпечатались в его проспиртованных мозгах как можно чётче. Он не знал, что отец увидел тогда в глазах сына, но знал наверняка, чего он там не увидел – шутки. Лазарь не шутил, и отец это понял.

С того дня побои прекратились. Даже в полуобморочном состоянии, в пьяной голове отца срабатывали какие-то стоп-краны, выстроенные инстинктом самосохранения на подсознательном уровне. Эти стоп-краны останавливали его руку ещё на взлёте. Он мог орать благим матом, угрожать, замахиваться – но никогда не касался. Лазарю этого хватало.

«Врёшь!»– тоненько запищал в голове внутренний правдолюб. – «Ты врёшь»!

Да, он действительно немного приврал. Был один раз. Отец «накидался» до положения риз, и у него случился приступ бешенства. В результате Лазарю хорошенько перепало. Той ночью он не нашёл в кухонном столе ни одного колюще-режущего предмета – даже ложки отсутствовали! Стоп-кран самосохранения сделал свою работу. Отец успел припрятать всё, что могло причинить ему вред, пока ещё смутно соображал, что остановиться сегодня уже не сможет, но отчётливо помнил про обещание сына.

Лазарь специально умолчал об этом и добился желаемого – на лице Яники не проскользнуло ни тени жалости или сострадания. Только удивление вперемешку с благоговейным страхом.

– Ты поэтому выбрал меня в свои протеже? – тихо спросила она.

– Би-ип! – сказал Лазарь, зажав нос пальцами. – Искать психологическую подоплёку моих поступков запрещено правилами. И нет, не поэтому. Я вообще не собирался тебя спасать. Я пришёл убедиться, что ты благополучно отдала концы. А когда увидел, что это не так, решил не искушать УК РФ и его 125-ю статью.

– Эта статья распространяется только на лиц, обязанных по роду деятельности иметь заботу о потерпевшем, – мягко улыбнулась Яника. – Я училась на юридическом, помнишь?