Кровавый след - Таня Хафф
– Мама? – Идеальный образец печального шестилетки, Дэниел вышел из-за угла дома и рухнул на ступеньку. – Я хочу пойти к пруду, но меня некому отвести. Папа застрял головой в тракторе и говорит, что Питер и Роза должны починить забор у дороги, дядя Дональд болен, Колин ушел на работу, а Дженнифер и Мари ухаживают за дядей Дональдом…
Он глубоко вздохнул и, помолчав, спросил:
– Ты не могла бы?
– Не сейчас, милый. – Надин наклонилась и откинула волосы с его глаз. – Может быть, позже.
Дэниел нахмурил эбеново-черные брови.
– Но я хочу сейчас. Мне жарко.
– Я могу его отвести. – Селуччи развел руками, когда Надин повернулась, чтобы посмотреть на него. – Мне больше нечем заняться.
Что, в общем-то, было правдой. А еще Селуччи пришло в голову, что дети (любые, и человеческие, и дети вервольфов) часто знают больше, чем подозревают взрослые. Если Фицрой старый друг семьи, Дэниел сможет заполнить некоторые из раздражающих пробелов в собранном Майком досье.
– Вы умеете плавать? – наконец спросила Надин.
– Как рыба.
– Пожалуйста, мам!
Она взвесила, что важнее: утешить своего ребенка или доверить его безопасность едва знакомому человеку. Говоря по совести, Селуччи трудно было обвинять в событиях прошлой ночи. Мужчины не отвечают за свои действия, когда у них вскипает кровь.
– Мамочка!
И то, что он принял вызов, обеспечило ему своего рода положение в стае…
– Хорошо.
Дэниел обхватил руками материнские ноги, издав звук, очень похожий на радостный лай. Потом поскакал прочь, взволнованно бросив через плечо:
– Пошли!
Селуччи последовал за ним более степенным шагом.
– Эй!
Мужчина обернулся и едва успел перехватить полотенце, прежде чем оно попало ему в лицо. Надин ухмыльнулась, высунув кончик языка между очень белыми зубами.
– Вам это пригодится. И не позволяйте ему есть лягушек и портить перед ужином аппетит.
– Не знаю. Он приходил, сколько я себя помню.
То есть три или четыре года.
– И часто приходил?
– Конечно. Много раз.
– Он тебе нравится?
Дэниел повернулся и пошел по тропинке задом наперед, вглядываясь в Селуччи сквозь копну пыльных черных волос.
– Само собой, нравится. Генри приносит мне всякую всячину.
– Какую, например?
– Фигурки героев. Ну, знаете, супергерои и всякое такое. – Мальчишка нахмурился. – Хотя они ужасно легко разгрызаются.
Тут Дэниел наступил босой пяткой на травяную кочку и, взмахнув руками, шлепнулся на задницу. Мальчик зарычал на наглое препятствие, предупреждая, что будет, если кочка снова попытается сделать ему подножку, и принял предложенную Селуччи руку.
– Все в порядке?
– Конечно. – Дэниел отбежал на несколько шагов и вернулся, чтобы показать, что с ним все отлично. – Я еще и не так падал!
Селуччи прихлопнул комара.
– А пруд далеко?
Он вытащил раздавленное насекомое из волосков на предплечье и вытер руку о джинсы.
– Не-а.
Дэниел трижды подпрыгнул, убедился, что нависающую над головой ветку ему пока не достать, и двинулся дальше.
– Пруд на территории вашей фермы?
– Угу. Дедушка выкопал его газиллион лет назад. Когда мама была маленькой, – добавил мальчик на тот случай, если Селуччи не знает, сколько это – газиллион лет.
– А Генри ходит с тобой купаться?
– Нет. Мне не разрешают купаться ночью, если там никого нет.
– Разве Генри никогда не бывает здесь днем?
Дэниел вздохнул и уставился на Селуччи, как на идиота.
– Конечно, бывает. Сейчас ведь день.
– Но он спит.
– Да.
Мальчика отвлекла бабочка, он помчался за ней и оставил погоню только тогда, когда добыча взлетела на один из тополей у дорожки.
– Почему же он никогда не берет тебя купаться днем?
– Потому что спит.
– Как раз когда ты хочешь пойти купаться?
Дэниел сморщил нос и оторвал взгляд от жука, которого изучал.
– Нет.
Охранник в доме Фицроя уже сказал Селуччи, что Генри Фицрой, похоже, живет ночной жизнью. Работа по ночам и дневной сон не были чем-то необычным, но, дополняя остальные мелочи – или в отсутствие кое-каких мелочей, – не помогали развеять подозрения.
– Генри когда-нибудь приезжал сюда не один?
– Конечно. С Вики.
– А еще с кем-нибудь?
– Не-а.
– Ты знаешь, чем занимается Генри у себя дома?
Дэниел помнил, что нельзя говорить о том, что Генри вампир, как и о том, что его собственная семья – вервольфы. Этот урок ему преподали одним из первых. Но полицейский уже видел, что они умеют перекидываться, и он был другом Вики, которая все знала о Генри. Поэтому, возможно, полицейский тоже уже все знал. И все-таки Дэниел решил перестраховаться.
– Я не должен рассказывать.
Это звучало многообещающе.
– Не должен рассказывать о чем?
Дэниел нахмурился. Этот скучный взрослый хотел только болтать, а значит, перекинуться сейчас было нельзя. С Вики было намного веселее: она бросала Дэниелу палки, чтобы он их приносил.
– Вы злитесь на Генри, потому что он с вашей самкой?
– Она не моя самка, – отрезал Селуччи, прежде чем успел подумать – разумно ли вообще отвечать на такой вопрос.
– А вы пахнете так, как будто она ваша. – Дэниел нахмурил брови. – А вот она так не пахнет.
– А как тогда она пахнет? – не удержался Селуччи.
– Самой собой.
«Не такие разговоры следовало бы вести с шестилетним ребенком», – напомнил себе Селуччи, и тут тропинка вывела их на небольшой луг, в дальнем конце которого мерцал сине-зеленый пруд.
– Ух ты! Утки!
Дэниел сорвал с себя шорты и помчался через поле, пронзительно лая и размахивая хвостиком. Полдюжины уток подождали, пока он окажется почти у самого берега, – и взлетели. Мрак бросился за ними, вздымая тучи брызг, заливаясь лаем, и остановился только тогда, когда птицы скрылись из виду за деревьями. Маленький вервольф уселся на мелководье, быстро полакал воды и, тяжело дыша, оглянулся, чтобы проверить – видел ли его спутник, как он обратил врага в бегство. Селуччи рассмеялся и подобрал брошенные шорты.
– Молодец! – крикнул он.
Когда мальчик впервые на его глазах перекинулся, Майкл почувствовал суеверное покалывание на спине, но что значат такие пустяки на фоне нынешней великолепной сцены? Шагая через луг, он решил оставить выяснение подноготной Генри на конец дня и просто наслаждаться жизнью.
– Тут глубоко? – спросил он, подходя к пруду.
– Ближе к середине примерно в ваш рост, – ответил перекинувшийся обратно Дэниел после минутного раздумья.
Больше шести футов? Глубоковато для такого маленького парнишки.
– Ты умеешь плавать?
Дэниел слизнул капельку воды с носа.
– Конечно, умею, – возмущенно заявил он. – Я умею плавать по-собачьи.
– Думаешь, к ужину управимся? – спросила Роза, вытирая пот со лба.
– Вряд ли дядя Стюарт дал нам выбор, – пропыхтел Питер, опираясь на колотушку. – В последнее время он стал таким ворчливым.
– На тот случай, если ты забыл, – наша семья в опасности. У него есть веская причина ворчать.
– Конечно, но это не значит, что надо рычать на меня.
Роза пожала плечами и начала плотно утрамбовывать землю вокруг основания металлического столба забора. Ей очень не нравилось, что для такой работы надо столько всего на себя напяливать – джинсы, рубашку, обувь, – но попробуй чинить забор в сарафане, особенно когда каждая секция решила стать подпоркой минимум для одного куста малины.
– Просто что бы мы ни делали, он будет огрызаться, вот я о чем. – Питер отрезал восьмидюймовый кусок проволоки от катушки и начал прикреплять нижнюю часть забора к столбу.
«Ты имеешь в виду – что бы ты ни делал», – подумала Роза, но вздохнула и промолчала. Она сама чувствовала себя в последнее время так странно, что не собиралась критиковать своего близнеца.
Прищурившись на солнце, пылающее желто-белым огнем в позднем послеполуденном небе, Питер боролся с желанием высунуть язык и попыхтеть.
– Ну и денек для работы на улице. Немыслимая жара.
– Ты хотя бы можешь работать без рубашки.
– Ты тоже.
– Но ведь не рядом с дорогой.
– Почему бы и нет? – Он ухмыльнулся. – Здесь никто никогда не ездит, а кроме того, они такие маленькие, что их все равно никто не заметит.
– Питер!
– Питер! – эхом повторил он, когда сестра на него замахнулась. – Ладно, если тебе не нравится мое предложение, почему бы тебе не вернуться в дом и не
