Охотник на творцов - Александр Андреевич Лобанов
Не пугать же Блэкджек тем, что у нас практически нет сил, и все заняты, а я и вовсе едва спасся от одного из высоких переговорщиков. Так бы я, возможно, даже подумал над тем, чтобы закапсулировать конфликт в одном отдельно взятом баре, пусть бы этим баром и пришлось пожертвовать. Но такой возможности нет.
Я увидел, как глаза голограммы-Блэкджек расширились в испуге и поспешил успокаивающе заговорить:
— Не переживай, я скажу, что тебе делать дабы всё прошло хорошо! — я украдкой сглотнул, не чувствуя той уверенности, которую вкладывал в слова. — Нам нужно будет объединить бандитов против общей проблемы! И этой проблемой стану я!
Если честно, то я бы предпочёл натравить бандитов на Артефактора… но я даже предположить не мог, где он находиться. Даже достоверно предположить! А за ошибки подобного рода бандиты явно не будут благодарны Блэкджек. Тогда ей и её бару точно несдобровать.
— Ты спятил?.. — зашипела с соседнего кресла Надя, округлив глаза. — Только выбрался! Хочешь опять залезть в петлю? И утащить в неё всех, кто окажется рядом?
— Можете не беспокоиться за меня! Ситуация абсолютно продуманная! Я знаю, что делаю! — с самым честным видом соврал я обеим своим собеседницам. — Блэкджек, чтобы всё прошло хорошо, ты должна будешь найти в свите Художника одного человека… — я в несколько слов дал описание Алексея-Маргинала. Уж его она точно не пропустит. — Ты должна будешь узнать его и сказать, что о нём тебе рассказывал я. Он попытается вызнать обо мне побольше, и ты скажешь, мол, я связывался с тобой в промежуток времени примерно сейчас и искал убежище для себя и настоятеля…
— Кого? — не поняла Блэкджек.
— Не важно, просто запомни и передай про «настоятеля», — припечатал я.
Если честно, то я очень надеялся, что разборка не начнётся с первых минут. В принципе, не должна — оружия на переговорах не будет — за этим проследит Блэкджек. А если кто-то начнёт бузть, то у поняшки хватит Веры выгнать его из картины-бара. Художник организует ловушку либо на выходе с переговоров, либо провернёт какую-либо комбинацию во время. Яд подсыплет… Или татуировки оживит… Но пугать и сбивать с мысли Блекджек я не хотел. Озвученные выше действия должны будут заинтересовать и Алексея, и Художника — это даст отсрочку смертоубийству.
— Дальше ты должна «случайно» упомянуть, вроде как мы хотели найти надёжное место, чтобы провести переговоры с кем-то очень могущественным. Это якобы должно решить все наши проблемы и освободить силы для действия.
Алексей отнюдь не дурак и должен понять, очень толстый намёк на Артефактора. А наше объединение — неплохой повод и бандитам работать сообща. К тому времени он будет понимать, что я передаю им сообщение через Блэкджек — не просто же так она знает стратегически важные факты. И лишь от меня зависит, сработает блеф или нет. А для этого нужен последний штрих: место действия.
— И последнее, передай ему: «он решил направиться в самое безлюдное из охраняемых мест, которые посещал за эти дни».
— И что это должно значить? — нервно потёрла копыто о копыто Блэкджек.
Надя знаком свободной руки показала: пора закругляться, мы подъезжаем к долгожданному безопасному месту. К полиции и коллегам Редакторам. К начальству.
— А вот это знать тебе, Блэкджек, опасно! — сделал я непроницаемое лицо.
Не признаваться же, что это совершенно случайный набор слов? Если я намекну на определённое место, то, не найдя там никого, бандиты расстроятся. А вот если они будут сомневаться, то всегда смогут списать это на ошибку… ну а к тому времени, когда выясниться моя уловка, надеюсь, ситуация измениться.
— И ты думаешь, это сработает? — вместо Блэкджек поинтересовалась Надя.
— А есть варианты? Стоит не разглагольствовать, а готовить достойные закуски для встречи. Если бандиты обидятся на плохой стол, то я ничем уже помочь не смогу.
* * *
Мы подъезжали к убежищу, где скрывался настоятель храма «Последней Книги». Где собралась большая часть Редакторов. Где полиции больше, чем воздуха. И, если честно, то меня тянуло заржать с лёгкими истерическими нотками, ибо «убежищем» оказалась та самая больница, где лежала псевдо-сестра Максима! Подобная наглость была изумительна! Хотя и отдавала глупостью, если не откровенным безумием: прикрываться от бандитов больными. Или это место выбрали из-за его окраинного положения, без жилых домов рядом, и относительно удобной территории для обороны?
Нас встретило КПП. Проверка охраной больницы. Короткая подъездная дорожка. Слегка тряхнуло, когда мы въехали на парковку. Проверка полицией. Пять минут на поиски места, где оставить машину и пробежка до лифта вслед за Надей. Проверка перед ним полицией, но уже тяжело бронированной и с автоматами. Подъём на выделенный Редакторам этаж под лёгкую музыку занял меньше минуты.
— «Это… ты меня прости», — едва уловимым бризом пронеслась по сознанию мысль Брута во время подъёма. — «Я, честно, стараюсь ради тебя. Хотя это и не всегда очевидно».
— «Ты чего это?» — даже растерялся я. Однако Брут на это не ответил. Я осторожно погладил иллюзорное тело. Брут в ответ потёрся о мою щёку. Физически мы ничего не почувствовали, но символизм момента примирил нас.
А когда створки лифта раскрылись, я сумел выдохнуть — мой коллега-редактор Павел Курбатов, стоял у самого выхода с парочкой полицейских. Мы дружески кивнули друг другу, но от проверки это нас с Надей не спасло: сослуживец провёл тщательное ментальное сканирование на посторонние внушения и сканирование ауры на следы чужих способностей и слежку. При этом полиция уже в третий раз обыскала нас, однако револьвер, который я позаимствовал из арсенала в машине Нади, мне оставили.
Нам разрешили пройти дальше по коридору. Полиции не меньше десятка голов, да и Редакторов примерно столько же. Я даже в Издательстве не всегда столько видел, сколько сегодня собралось. Даже Елена Александровна и Константин Николаевич здесь, хотя их направления совершенно не боевые! Такое количество охраняло один единственный кабинет в центре: «Ординаторская».
Мы двинулись вглубь коридора. От пастельных тонов медучреждения не осталось и следа — всё в грязи, а забежавшая сюда за бумагами медсестра выглядела абсолютно потерянной. Надя поймала девушку и стала выяснить, где можно обработать «бедненького котёнка»? Медсестра в предобморочном состоянии что-то лепетала.
Моему спасению искренне радовались. И это было приятно. Я здоровался и улыбался. Вот только действовал автоматически, не вникая. Я устал и пёр через толпу, желая только одного — наконец куда-нибудь рухнуть, и желательно, чтобы от меня отстали. Но как бы я не игнорировал сослуживцев, голос из динамика над «Ординаторской» с хрипом и помехами грохнул:
— Редактору Сергею пройти в ординаторскую для обсуждения плана действий! Немедленно!
Я вздохнул, и, проводив грустным взглядом перевязочную, отчего спина заныла ещё сильнее — адреналин отпускал, направился в «Ординаторскую.» Как-никак, я «полевой командир» в этом деле! И меня ждут.
—…именно поэтому по воздуху — не вариант! — обрушился на меня голос Шурупова, стоило мне только открыть дверь.
— А есть шанс на вертолёте полетать? Я за! Ещё не прыгал из вертолёта с парашютом. Без него, кстати, тоже, — не удержавшись, восхитился я, чем обратил на себя всеобщее внимание.
В комнатке за пошарпанным столом восседал узкий круг. Во-первых, мой демонический шеф, причём в голографическом виде — такая мелочь, как возрождение могущественного джинна с параллельным членовредительством его подчинённым и высоким духовным чинам, не могла вытащить его из кабинета. Во-вторых, начальник «стратегического и информационного управления» делом — Шурупов. В другом, но от того не менее претенциозном костюме позапрошлого века на сей раз при полном параде: со шпагой на поясе и парой наград на груди. Настоящих, ибо парень успел послужить.
Ну и третьим на этом празднике жизни «веселился» настоятель храма «Последней Книги». Человеком он являлся далеко не последним, ввиду этого его допустили до сомнительной участи решать собственную судьбу.
— Не сдох… — с задумчивостью протянул Шурупов, словно учёный, оценивающий результат смертельного эксперимента, где подопытная мышь всё же выжила, хоть и превратилась во что-то отвратительное.
Я весело улыбнулся. Чисто назло и из вредности. Я тоже очень любил Шурупова, нашего местного поборника правил и нравственности. Второго после Шефа! А может даже первого. В связи с этим рухнул на стул с самым развязным видом, и лишь жутко ноющая спина не позволила закинуть на стол ноги. Шурупов брезгливо сморщил нос.
— Долго добираешься, Кугдыматов, — в привычной манере, рявкнул
