Йен Бек - Парк прошлого

Псалтыря нигде не было видно.

Лейтон занял свое место, ухватился за стол ладонями с растопыренными пальцами и заговорил.

— О, духи, благословите наши начинания! — воскликнул он. — Вдохните жизнь в науку! Науку, направленную лишь на то, чтобы раскрыть истину, чтобы помочь нам, всем нам, собравшимся здесь сегодня, осознать тайны жизни и утраты смерти, и те пограничные области, что лежат меж двумя этими мирами — миром живых и миром мертвых!

В комнате сделалось очень тихо, только шипели, трепеща, огоньки в газовых светильниках. Запахло чем-то сладким и душным, как будто где-то рядом распустился гиацинтовый бутон.

— Давайте все возложим ладони на стол и соединим наши руки…

Гости переплели пальцы, смыкая круг. Тишина сгустилась; все сосредоточенно склонили головы, затаили дыхание. Через миг раздался голос Лейтона:

— Ты здесь?

Долгая тишина.

Лейтон заговорил опять.

— Ты здесь? Если ты сегодня с нами, подай нам знак, какой угодно! Стукни по столу, сделай что-нибудь, яви свое присутствие собравшимся сегодня в этой комнате!

В следующую секунду раздалось покашливание (Калебу даже почудилось сдавленное хихиканье, идущее непонятно откуда) и резкий стук по столу. Одна из женщин изумленно взвизгнула, но тут же извинилась.

— Не размыкайте круг! Иначе придется начать все сначала! — воскликнул Лейтон. — О, если ты здесь, стукни один раз!

По столу громко стукнуло.

— Кто это? Юная мисс Берджесс? Стукни один раз, если да, два — если нет.

Тук.

— Добрый вечер, мисс Берджесс, и добро пожаловать!

Сидящие за столом притихли, опустив головы. В гостиной явственно похолодало.

— Вы сегодня материализуетесь?

Тук-тук.

— Будете ли вы с нами говорить?

Тук.

Снова тишина, которая теперь продлилась около минуты, а затем раздался юный детский голос. Калеб никак не мог понять, откуда идет звук, плывущий по комнате… Голос звучал приглушенно, как будто издалека, на фоне чуть слышимых, не поддающихся определению шумов.

— Помогите! Кто-нибудь! Помогите мне, помогите!

Гости заволновались, заворочались, оглядываясь в поисках источника прерывистого шепота.

— Не размыкайте круг! — предупредил Лейтон. — Как помочь вам, мисс Берджесс?

Снова тот же странный гул, снова голос:

— Помогите, помогите!

Гости заерзали, одна из женщин тихонько всхлипнула. Другая, в платье темно-лилового бархата, пробормотала, сдерживая слезы:

— Это моя Анни!

Сосед по столу подал ей платок.

— Не размыкайте круг! — воскликнул Лейтон. — Нам явлен голос, это чудо, подлинное чудо!

— Мама, где ты? — отчетливо произнес голос.

Дама в лиловом бархате вырвала руку, а потом вдруг спрятала лицо в ладонях и зарыдала.

Лейтон заговорил, четко и медленно, с некоторым раздражением в голосе, как будто ситуация повторялась уже не в первый раз.

— Мистер Браун, не могли бы вы прибавить свет? Эксперимент необходимо завершить немедленно.

Калеб очнулся от забытья и подкрутил газовые выключатели. Комната озарилась неярким светом. Гости заерзали на стульях, шумно выражая свое недовольство.

— Пожалуй, сейчас нам следует немного подкрепиться, а затем мы предпримем еще одну попытку контакта. Быть может, юная мисс Берджесс сможет материализоваться, — объявил Лейтон.

Зеваки терпеливо ждали, пока хозяин у приставного столика разливал по рюмкам шерри. Расстроенная дама в лиловом бархате стояла отдельно от остальных; Лейтон попросил Калеба проводить ее к выходу.

В коридоре Калеб подал даме плащ, та с трудом накинула его и обернулась к юноше.

— Все это глупые фокусы, правда же? — проговорила она и высоко вскинула голову. — Злые, жестокие фокусы!

Дама вышла на улицу, и Калеб захлопнул за ней входную дверь.

Наверху Зеваки снова разместились вокруг стола. Лейтон попросил Калеба притушить свет. Юноша прикрутил газовые рожки, и в комнате воцарилась прежняя мгла. Все еще раз взялись за руки; Лейтон откашлялся и заговорил:

— Вы все еще с нами, мисс Берджесс?

— Я здесь, — ответил срывающийся голосок.

Калеб стоял возле выключателя и ждал.

— Вы материализуетесь? — спросил мистер Уильям у темноты.

По столешнице громко стукнуло.

В дверях появилось молочно-белое свечение, померцало несколько секунд и сгустилось в неровный белый свет, немного ярче уличных туманов. В центре свечения возник едва различимый силуэт. За столом дружно ахнули, зрители затаили дыхание. Калеб сразу догадался, что все это какая-то иллюзия, вроде тех, которыми вечно хвастал его отец. То самое нечто, которое он якобы придумал и создал в самом начале существования «Парка Прошлого», когда он только начинал разрабатывать призраков и все такое прочее.

— Не размыкайте круг! — напомнил Лейтон. — Сосредоточьтесь на видении. Вы с нами, мисс Берджесс?

В комнате похолодало. В воздухе отчетливо виделся выдыхаемый пар; фигура в свечении широко раскинула руки.

— Помогите мне! Где мамочка?! — всхлипывал детский голосок, но на этот раз звук доносился немного иначе, словно откуда-то издалека. Силуэт в центре свечения был как будто девичий, в длинной белой ночной сорочке.

— Мисс Берджесс, спасибо, что явились к нам! Мы вас отчетливо видим. Не хотите ли сказать кому-то из присутствующих несколько слов утешения?

— Я хочу коснуться бедной мамочки, снова дотронуться до ее нежной руки…

За этим последовала тишина, и в комнате сделалось еще холоднее. Калеб ни секунды не сомневался, что все происходящее здесь подстроено. Наверное, какой-то голографический проектор… Сделано добротно, но призрак уж точно не настоящий! Однако люди за столом, кажется, все принимали на веру. Их эмоции буквально затопили комнату, и Калеб поежился… не только от холода. Ведь отец совсем недавно, когда они вместе шли от железнодорожной станции, говорил что-то о привидениях и иллюзиях, о специальных машинах и приспособлениях…

— Боюсь, что вашей матушки здесь нет, — проговорил Лейтон.

— Тогда я хочу дотронуться до любой руки! Хочу коснуться человека из вашего мира, который пережил горькую потерю. Хочу еще раз дать кому-нибудь утешение, прежде чем навечно отправлюсь во тьму!

За столом послышались вздохи и всхлипы. Теперь Калеб опознал голос: говорил Псалтырь — то ли с помощью какого-то специального искажающего устройства, то ли ловко имитируя девчачьи интонации. От этой догадки напряжение Калеба улетучилось, и впервые за несколько дней юноше захотелось расхохотаться во весь голос; впрочем, он удержался.

— Сейчас кто-нибудь коснется вашей руки, мисс Берджесс! — провозгласил Лейтон. — Мистер Браун, я знаю вашу печальную историю! Не могли бы вы подойти и принять утешение от нашей гостьи с того света, от нашей заблудшей души? Ведь вы и сами, как мне кажется, скорбите?