Зло той же меры - Михаил Григорьевич Теверовский
– Нет… Боже, нет… – сумел произнести я едва послушными губами.
Затем какое-то чувство нереальности происходившего охватило меня всего целиком. Казалось, что всё это происходит не со мной, с кем-то другим. Словно в фильме или в страшном сне. Только как проснуться?.. Резкое осознание вновь охватило, затем отступило – теперь мне казалось, что всё это глупый розыгрыш, шутка. Или что я всё неправильно понял, ошибся. И сейчас они откроют глаза, побегут ко мне обнимать, успокаивать… Так, как было раньше. Как должно было быть и сегодня…
Не знаю, сколько времени я был отдан безумию. Стараясь собрать воедино раскалывающееся сознание, усилием воли поднялся на ноги. Оступился, едва не упав, только благодаря подвернувшемуся косяку двери. И теперь намётанным взглядом полицейского осматривал некогда столь уютную и любимую мной детскую комнату с разбросанными по ней вещами и лежавшими посередине двумя мёртвыми телами. Их горла были перерезаны, кожа покрыта гематомами и кровавыми подтёками. Одежда жены разорвана… Ограбление с изнасилованием и затем убийством свидетелей? Нет, этого не может быть… Почему именно моя квартира, когда сегодня весь день дома была Лиза? И тела явно брошены рядом после экзекуции и убийства – кровавые подтёки я видел на детской кроватке и у стены, значит, их убивали там… Неужели… чёртов шлем. И моё открытое для полицейских камер лицо… Месть? Но тогда кто слил информацию?
Моя душа была мертва, как и всё внутри. Теперь я двигался, словно железный механизм, выполняющий лишь заложенную в него задачу и ничего не чувствующий. Мыслящий лишь о мести. Кровавой и беспринципной мести.
Нападавших не интересовали игрушки, которыми была наполнена детская. В том числе они не тронули и плюшевого медведя, сидевшего в роли элемента интерьера на полке шкафа, до которой Наташа не могла дотянуться в силу своего роста. И теперь уже никогда не сможет… Наташа всегда хотела чувствовать себя взрослой и самостоятельной. Потому, когда она подросла, мы с Лизой спрятали видеоняню в этого самого плюшевого медведя. Чтобы в те дни, когда Лизе нужно было, как и мне, идти на работу, она всё равно могла хотя бы мельком посмотреть, всё ли хорошо у дочери. Запись видео велась круглосуточно и циклически, затираясь каждый раз ровно в 23 часа и 59 минут. Я разодрал медведя по шву, сделанному Лизой, вырвал шнур питания, тянувшийся от розетки, и достал камеру. Карту памяти переставил в телефон и с маниакальной настойчивостью принялся искать нужный мне временной период, когда на видео покажутся те ублюдки, что сделали всё это с моей семьёй. Как бы мне ни хотелось останавливаться на фрагментах, на которых Наташа, ещё живая, полная счастья, мечтаний, стремлений, игралась с куклами или что-то рисовала, но я всё же заставлял себя перематывать их, чтобы скорее подобраться к самым страшным событиями.
И я отыскал их… на экране смартфона я видел, как Лиза вбежала в детскую и, закрыв дверь, старалась удержать её. Как дверь выбили, и в комнату проникли пятеро в разных масках, закрывающих у кого целиком, у кого лишь половину лица. У одного явно читалась треклятая татуировка дракона, так как повязка была от шеи до носа. Лиза спрятала Наташу за собой, спрашивала напавших, что им надо, зачем они пришли. Те лишь смеялись, чувствуя себя охотниками, наконец загнавшими жертву. Двое схватили Лизу, заломив ей руки и поставив на колени перед, по всей видимости, своим главарём. Бритоголовым с той самой маской на пол-лица. С татуировкой дракона. Он приказал ублюдкам разорвать одежду на моей жене, а сам подозвал к себе ещё одного члена банды, стоявшего до этого в дверном проёме и не смевшего шелохнуться. Довольно высокий неказистый жирдяй приблизился. Бритоголовый сказал ему, что пришло время «стать мужчиной». Толстяк понял слова главаря не сразу, переводя взгляд со своего командира на мою жену и обратно, пока его товарищи радостно гоготали. Когда же приказ был повторён, он медленно, путаясь и дрожа, словно осиновый лист, расстегнул ремень и ширинку, затем приспустил штаны. Державшие Лизу теперь положили её на кроватку Наташи, продолжая удерживать руки и ноги. Пятый из нападавших держал мою дочь так, чтобы она всё видела. Толстяк же всё стоял, то ли чего-то ждал, то ли не мог решиться, пока командир не подтолкнул его. Теперь его спина закрывала Лизу от камеры видеоняни, которая была спрятана в плюшевом медведе. Наверное, это было и к лучшему, потому что моё сознание и без того готово было окончательно разбиться на мелкие осколки. Толстяк долго стоял, весь трясясь, затем, судя по всему, проник в мою жену, первым совершив акт насилия. После чего под заливистый лай остальных ублюдков, задыхаясь, подбежал к шкафу, опёрся на него рукой, почти соприкасаясь лицом с медведем. Часто-часто дыша, он сорвал с себя балаклаву, показав мне своё жирное, прыщавое и испуганное лицо. Вынув из кармана предмет, похожий на ингалятор, сделал несколько затяжек, после чего вновь вернулся к дверному проёму, откуда далее и наблюдал за тем, как остальные четверо нападавших по очереди насилуют мою жену на глазах нашей дочери. Затем их бритоголовый командир лично перерезал горло сначала Наташе и бросил безвольное тело на пол. А после сделал то же самое и с Лизой, пока вся шайка всё так же глумилась и хохотала. Они порыскали по тумбочкам детской, но без особой ретивости, и наконец ушли…
Всё это не может быть правдой… Почему я, почему всё это произошло с моими любимыми девочками, со мной? Чем я заслужил… За что?
Я пересматривал этот фрагмент видео раз за разом, делая глоток за глотком
