Шлепок гнева (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович
— Тупая… эгоистичная… сестра… — выпало из пасти выложившегося здоровяка, — Немедленно… расскажи… всё… что… знаешь!
— Не… — промямлила полуоглушенная иллинари.
— Я СКАЗАЛ!
А вот это на самом деле чудо, без моих обычных преувеличений. С помощью одного только голоса (и, наверное, родственной любви) Аннику Скорчвуд вышибло напрочь из стресс-режима!
Хорошо, что у меня в комнате есть зеркало в полный рост. Позволило Шегги пронаблюдать истерику, сопли и слезы разнюнившейся сестры, плачущей как ребенок. Хотя, с другой стороны, ребенок не пьет так хорошо водку, а ребенконоситель не допивает, лишая меня двух поллитр из стратегической заначки, но, с другой стороны, у нас тут драма.
А в драме без водки и слез никак.
Сначала история казалась тупой как пробка. Одна полугоблинша-иллинари с невинным личиком, один крайне серьезный товарищ из Золотого приплода, навешавший ей на длинные уши лапшу. Платящий левой и ненадежной девке звон за работу, которую могла бы выполнить и дрессированная крыса. Почему? Потому что Шпильку каждый раз вели, ей ли такое не заметить. Но подставы не было.
Шесть раз она относила деньги в ячейку банка, шесть раз ей платили, и на полном серьезе намеревались продолжать. Дело не воняло, дело смердело, но Анника никак не могла понять, что творится. Эйфория первых дней прошла, и наша иллинари напряглась.
У неё на руках был просто демонов ворох предпосылок подозревать, что она куда-то влипла по самые гланды. Приплод знал о ней, знал, где она живет, с кем она живёт. Знал обо мне. Всё это ей сообщили с самого начала. Паранойя нервничающей иллинари начала раздувать ситуацию, усугубляя её стресс. Взяв сверток в шестой раз, она уже была на пределе, поэтому решилась вскрыть запечатанный пакет.
Там действительно были деньги, но непростые. В сверточке, который она должна была положить в ячейку банка, находились монеты души. Заполненные и заряженные.
— Ой дура… — простонал я, хватая себя за рожу.
Впору было плакать, да некогда.
— Конрад? — хрипло и тихо протянул Шегги под всхлипывания Шпильки, но уже было поздно. До нас донеслось несколько могучих, но мягких хлопков, а затем новый участник этой драмы, проникший сквозь выбитое окно, спросил мягким, но очень опасным шепотом:
— Я слышал, что тут упомянули монеты души…?
— Знаешь, Шеггард, в наших мирах есть лишь одна вещь, напрямую касающаяся Верхнего мира, — процедил я, не вынимая лицо из ладони, — Она зовётся «монеты души». Связываться с ними…
— … привлечь внимание Верхнего мира, Шеггард, — продолжил за меня Валера, ангел-алкоголик и держатель таверны «Отвернувшийся слон», — в наихудшем смысле.
— Догадайся, чего не любят эльфы Магнум Мундуса сильнее всего? — вздохнул я, отнимая руку от лица, — Валера, ты уже всё видишь.
— Вижу? — грустно вздохнул ангел, садясь на мою кровать и нагибаясь, чтобы вытащить из-под неё бутылку водки, — В том-то и дело, Конрад Арвистер, Блюститель Срединных Миров. Я не вижу главного. Отражение монет от твоей подруги Анники никуда не ведет. Она в моем взоре есть начало и конец, альфа и омега пути чужих душ. Их блеск в её душе, но что с этого толку? Любой принцепис сочтет её грешницей.
— Аы? — сквозь слезы и сопли удивилась наша иллинари.
— Ты не только свою бестолковку и нас подставила, дурында… — вздыхаю я, — Но и свою душу.
Монеты души только называются монетами. Это, так сказать, божественные филактерии, с помощью которых очень специфичные души доставляются в очень специфичные места. Правда, технологию украли демоны еще до того момента как обезьяна, от которой произошли самые древние эльфы, вынула палку из собственной жопы и стукнула ей соседку. Так что, если речь идет о монетах души в Омниполисе — речь идёт о демонах. Никак иначе.
Очаровательно. Что может быть хуже? Ты, Конрад, буквально не выходя из дому, влип в эльфов, в шпионов Канадиума, в дохлую ведьму, в расчеты монетами души между Золотым Приплодом и неизвестными малефикарами и в смертельно опасный кризис твоей тугодумной милиписечной подруги. Что-то может быть хуже?
Да, может. Открывается дверь спальни и ко мне врывается кавалькада из двух кошек мужского пола, одной компактной вампирши и одной человекообразной крысищи!
…а бармен им и говорит!
— Девушки, вы немного невов…
— Обнаружен ритуал тауматургии у держателя, уровень — мастерский, — выдал появившийся призрак гребучей дохлой орчихи, глядя на меня, — Ты признан наследником…
Пока все слушали то, что я уже и так знал, оставалось только обратиться к моему последнему товарищу, тому, который никогда меня не подводил. К потолку. Уж от него то…
А, не. Поздно. Старина Арвистер, видимо, не вывез происходящего, потому что с потолка мне улыбался глиммерколтский лось с горящим во лбу символом Матери-Магии. С сочувствием, разумеется, но улыбался. Сука такая. Да, я прекрасно понимал, что он не более чем галлюцинация, тем более что лось был двухмерный и шёл волнами как в старом телевизоре, да и то, что рядом стоящая Мыш, задрав мордочку, не орала от ужаса, но, тем не менее, лось был, пусть и только в моем воспаленном разуме.
Сейчас ангел убьет… нет, не убьет. Выдернет из Шпильки душу и отправится вместе с ней в Верхний мир, где её опросят и… отпустят. То, что тело окочурится — никого вообще не волнует, затронуто очень серьезное дерьмо. Вместе с тем пропадет моя единственная зацепка о том, куда бежать и что делать, потому что кроме сопливых признаний Анника по фактам не прошлась ни разу. Напасть на ангела? Не мои штанишки, тут нужен минимум Король. Да и то — напасть на ангела, исполняющего обязанности временного принцеписа — это вызвать на все наши головы Гнев Небес. Нас тогда вызовут всех.
То есть — выдернут души.
Признай, Конрад, ты не справился. Хреновый из тебя детектив. Да и…
— … рад! Конрад! — худой, печальный и слегка дышащий перегаром Валера аккуратно (сам!) тряс меня за плечо, — Вернись к нам.
— А? — вернулся я, ничего особенно не ожидая от будущего. Ну хоть Шпилька по-прежнему свисала с твердокаменного пуза брата, как никогда напоминая ребенка в подгузниках. Живая.
— Я не могу забрать Аннику Скорчвуд, — объяснил хозяин кабака свои телодвижения, — Пока. Ты привязал её черным колдовством к невинной душе. Понял?
— Не особенно, — потряс я головой, — Но продолжай.
— Не тупи, вампир, — вздохнул Валера, — У тебя есть время.
Время. Есть время пока моё проклятие связывает жизненные силы брата с сестрой. А, вот значит как. Ну хорошо. Да. Замечательно. Просто прелестно. Мне тут, давеча, снова сутки времени на поиск книг дали… Секунд пять назад.
Как же вы мне все дороги.
— И вот чем ты теперь отличаешься от этой дохлой хабалки? — ткнув с сторону таращащихся на нас котов, я заставил ангела захлебнуться праведным возмущением. Проехали! Найти книги, найти тех, кто связан с монетами. Понятно.
— Да что тут у вас вообще происходит⁈ — взвыла белугой ничего не понимающая Алиса, но была мной схвачена и высунута за дверь вместе с Мышью.
— Идите гладьте котов, — буркнул я, — Не мешайте.
А затем принялся потрошить Шпильку на все возможные сведения. Через две минуты после начала потрошения Мыш была возвращена и приобщена к общему делу, кинувшись к телефону и начав звонить своим более крысоподобным родственникам. Алиса обиженно ругалась и гладила котов, но, будучи озадаченной сварить нам всем кофе, начала бить посуду из вредности. Шегги вздрагивал от звона каждой новой тарелки, а его морда выражала все пятьдесят тысяч оттенков стыда и раскаяния. Я рассеянно подумал, что Валера сейчас просто купается в самом любимом для ангелов чувстве.
Хреновы паразиты, ничем не лучше вампиров.
— Конрад, я тебя сейчас в глаз ударю.
— Я молчу!
— Твоя аура похожа на испражняющегося демона, брызгающего кислотой и желчью из каждой поры…
— Фу!
Оставался еще один момент. Встреча с «подарочком». Одна пуля — и Конрад Арвистер превратится в лежащее бревно. Бери куда хочешь, делай что хочешь. Проблему мог бы частично решить бронежилет, но его у меня не было… зато был Шегги!
