Девушка с картины - Кэрри Баррет
Вторую половину дня я провела в архиве. Прочитала отчет врача об Эдвине Форресте и Уильяме Филипсе: Эдвин умер от удара по голове у лестницы. Его жена, Фрэнсис, была обнаружена в верхней части лестницы. Поэтому доктор пришел к выводу, что пара бежала от нападавшего. Муж пытался оградить жену и сам стал жертвой. Уильям Филипс был найден без сознания возле дома и умер, по заключению врача, от кровотечения в мозгу.
«Синяки вокруг рта, — читала я, — предполагают жестокое нападение, сильный удар по голове. Из-за чего потерпевший потерял сознание. Его мозг, без сомнения, продолжал опухать, пока не умер». Но о Вайолет не было ни строчки. Я решила заглянуть в газетный архив.
— Значит, исчезла бесследно? — поинтересовался дома муж, раскладывая распечатанные листы на столе.
— Нашли только ее шляпу. На пляже. Посчитали, что она утонула. Ничего больше.
Я взяла один лист, который распечатала Лейни и передала Бену.
— В газете об этом большая статья. Вот, смотри: просят местное население сообщить о ее появлении.
— «Женщина из Сассекса пропала после нападения», — прочитал муж.
— А вот заголовок неделей позже: «Женщину из Сассекса до сих пор не нашли».
Бен уже пробегал глазами следующий лист.
— Ах, так ее отец был в отъезде, когда это случилось. Смотри, здесь написано, он вернулся и организовал поисковые отряды. Какая трагедия!
— Трагедия, — согласилась я и передернула плечами. — Трудно представить, как он искал своего ребенка и не нашел.
— Как долго велись поиски? — спросил Бен.
— Наверное, месяцы и даже годы. Но позже мистер Харгривз переехал в Брайтон и вел поиски оттуда. Я где-то читала, что как только он вернулся и обнаружил, что дочь пропала, то закрыл дом.
Я представила одинокого отца Вайолет, в этом большом семейном доме, где когда-то жили и смеялись жена и дочь, его шаги, эхом отдающиеся в пустых комнатах. И мне стало жаль мужчину. Наверное, он правильно поступил, уехав отсюда.
— А что с Фрэнсис? — внезапно спросил Бен. — Она — единственная, кто выжил. Она что-нибудь знала?
Я покачала головой.
— Ничего.
Я показала мужу записи свидетельских показаний Фрэнсис.
— Даже раздражает, — сказал Бен.
Он подошел к холодильнику и показал на бутылку вина:
— Еще?
Я кивнула. Замечание мужа по поводу Фрэнсис заставило меня задуматься. Я открыла отчет доктора.
— Ага, — воскликнула я. — Фрэнсис была беременна!
Бен оживился, наполнил бокалы и сел рядом.
— Беременна? Так что же случилось? Она вернулась, чтобы родить?
Я пожала плечами.
— Там не написано. Но…
— Если у нее был ребенок, то, возможно, найдутся родственники, — закончил Бен мою мысль. — Которых можно найти.
— Точно.
Я улыбнулась.
— Позвоню Барб. Она работает в отделе завещаний. Там всегда можно отследить людей.
Мы чокнулись бокалами.
— Что-нибудь нащупаем, — приободрил меня муж.
***
— Тебе нужна не я, — объясняла Барб по телефону на следующий день.
— У тебя есть коллеги, которые могли бы помочь?
В трубке раздался смех.
— Нет, дорогая. Позвони отцу. На этом этапе он сможет помочь. Как только ты выяснишь, есть ли у этой Фрэнсис живые родственники, я обязательно найду их.
Я пришла в замешательство.
— Папа?
— Он составляет родословную, не так ли? А значит, обожает все эти: «как вы думаете кто вы?»
— Правда?
— Да и довольно много выяснил. Позвони, он тебе все расскажет.
Я смутно вспомнила, как отец распространялся по поводу Первой мировой войны, но тогда мне было неинтересно. Стало стыдно.
— Я позвоню.
— Пожалуйста, милая. Он с радостью поможет.
Я набрала папин номер. Его радостный голос вызвал улыбку. Я поделилась всем, что узнала в архиве. Отец задал много вопросов.
— Забавно. Не верится, как в прошлом могли происходить такие ужасные преступления. Так чем помочь?
— Женщина из соседнего дома — Фрэнсис, была замужем за Эдвином, парнем, которого убили. Фрэнсис же только ранили, но не убили. Она ждала ребенка на тот момент.
— О, потрясающе. Семья. Неудивительно, что ты заинтригована. Подожди-ка, я запишу.
Я слышала, как отец положил трубку, зашуршал бумагами на столе и вернулся ко мне.
— Расскажи все, что знаешь про Фрэнсис.
Глава 45
1855
Вайолет
На следующий день, воодушевленная завязавшейся дружбой с Джоном («Джону Эверетту Милле нравятся мои работы», — твердила я. — Мои работы!»), крепким сном и сытным завтраком, я покинула отель, намереваясь направиться прямо к Лондонскому мосту и к поезду в Сассекс.
Зная, что легко поймаю экипаж на Пикадилли Серкус, я вышла на улицу Джермин и остановилась. Здесь находился клуб Эдвина. Клуб, где по его словам, выставлены мои картины.
«Он солгал о том, что знаком с Джоном, — ворчал внутренний голос. — Наврал о встрече с Раскиным…»
Но опять же, вранье не было абсолютным, ведь так? Джон знал Эдвина, правда поверхностно, и даже Милле согласился признать, что возможно Эдвин разговаривал с Раскиным. Я не знала, кому и во что верить.
«Так иди и посмотри, — бурчал голос. — Иди и посмотри, там ли твои картины.
Я постояла на перекрестке еще минуту, раздумывая кому верить: внутреннему голосу или Эдвину. Затем медленно пошла прочь от Пикадилли Серкус вниз по улице Джермин.
Без особых проблем я нашла высокое, светлое здание с двумя каменными колоннами. Не раздумывая, поднялась по лестнице и толкнула тяжелую парадную дверь.
В холле за широким деревянным столом сидел мужчина и что-то писал в гроссбухе. Когда я вошла, он поднял голову.
— Мисс?
Его тон подвергал сомнению само мое присутствие в этом мужском храме.
Я скинула капот с напускной уверенностью.
— Добрый день. Меня зовут Вайолет Харгривз. Я дочь Маркуса Харгривза.
Мужчина промолчал, но в его глазах промелькнул блеск смутного припоминания имени отца.
— Мы с папой близкие друзья Эдвина Форреста, который, полагаю, является членом клуба.
На этот раз на его лице читалось полное и абсолютное признание, но он все еще хранил молчание.
— Мистер Форрест не так давно отдал в дар клубу некоторые картины. — Я слегка улыбнулась. — Прекрасные картины.
Мужчина кивнул.
Воодушевленная, я продолжила:
— Интересно, могу ли я их увидеть?
— Вы?
— Да.
— Нет.
Я вспомнила, как отец реагировал, если кто-то в чем-то отказывал ему, и вперила в мужчину стальной взгляд.
— Нет?
— Нет.
Он снова взял ручку и вернулся к записям в книге, что разозлило меня.
— Боюсь, вы неправильно поняли, — произнесла я медленно и четко, как будто разговаривала с ребенком. — Мой друг Эдвин Форрест на днях подарил несколько картин этому клубу. Эти работы особенно дороги мне, потому что написаны…
— Одну картину, — раздался голос позади меня.
Я развернулась и увидела
