Скажи им, что я сдался - Иан Таннуш
— Я не смогу так с вами поступить, — заявил тогда Ён. — У меня духу не хватит. — А потом добавил с горечью: — Никакой я не патриот, да?
Отец усмехнулся и потрепал его по волосам, а мать буркнула что-то, вроде: «Не неси чуши!»
Слушая старика, Ён отчаивается даже сильнее, чем тогда. Знает ли отец, куда в конечном итоге отправил родителей? И что с ними стало дальше? Нашли ли они спасительный угол, как стоящий перед ним мужчина, и дожили свою жизнь в покое? Или остались там, внутри серого здания, ни на что не годным сбродом?
— Подхожу я к ней, — продолжает старик, — так мол и так, нет ли местечка для бесполезного старика, вроде меня. — Он поднимает голову и на время выпадает из разговора. Ён смотрит в ту же сторону, что и старик. Из-за массивной серой стены выглядывает кусок огромного телеэкрана. С него кто-то говорит. Лицо видно только до уровня глаз, детали ниже уже скрыты. — Она внимательно оглядела меня с головы до ног и спрашивает, значит: «Ты, — говорит, — кем работал?». Я и отвечаю, мне таить нечего: «Жил честно, никому зла не делал. Работал в мусороперерабатывающем цехе.»Она постояла-поморщилась, а потом заявляет: «Территории у нас прилично выросли. Работники жалуются, что не справляются. Так и быть! Пойдём со мной. Будешь за садами следить! Только не думай, что из-за возраста дам тебе филонить или сделаю поблажку!» Увидев мой успех, её обступили другие старики, но их она не приняла. Это мне, видимо, за смелость воздалось. — Он вздыхает, теряя последние остатки вдохновения, с которым говорил ранее. — И что я делал не так в своей жизни, что заканчиваю так?
Ён за время его монолога изредка кивает, чтобы показать, что слушает внимательно. Однако взгляд его по-прежнему прикован к видимой части огромного экрана.
— Много их стало, — бормочет старик, заметив его интерес.
— Синей? — Старик видит разные глаза каждый день, но не знает, что у их владельцев уже есть отдельное название. — Их теперь так зовут.
— Вот как! Жадные до предела! Всё место Великого Гао хотят занять, как будто его достойны. — Его голос дрожит. — Не уберегли, — шёпотом говорит он. Где-то неподалёку возникает Диль, с подозрением поглядывая на болтающего старика. — Загубили хорошего человека. Он один миллионы спас, их души, чистоту их помыслов. И как же, скажи на милость, обернулось, что по итогу миллионы оказались не способны спасти одного.
Ён смотрит в глаза незнакомца на огромном экране. Такие большие, что видно за пределами города. Интересно, когда вещал Гао, здешние тоже собирались, чтобы послушать его? Его голос добирался до этих забытых мест? Такой же едва уловимый, как голоса его двойников?
В душе Ён согласен со старцем, хотя до сих пор считает, что и Гао получил столько любви незаслуженно. А ещё он остро ощущает, что времени у него не так уж и много. Ему нужно как-то попасть обратно в город. Для дальнейшего расследования нужно встретиться с несколькими людьми, проверить некоторые зацепки. Сидя на месте, этого не сделаешь.
— Эй, Диль! — кричит он, будто знаком с ним как минимум полвека. — Ты когда в следующий раз в город собираешься?
— Как скажут, так и пойду, — пожимает он плечами.
— Спроси-ка у Деда, не отпустит ли он меня с тобой ненадолго! Да-да! Я помню, — он закатывает глаза, примечая, как изменился тот в лице. — Бежать в любом случае бессмысленно. Ты вездесущ.
— С чего это… — начинает Диль свою шарманку.
Ноги его подкашиваются. Он, секунду назад здоровее некуда, вдруг падает и начинает кататься по земле, хватаясь за голову.
— Что с ним? — спрашивает растерянно старик.
Ён и сам не знает. Он садится на корточки возле Диля, готовый отскочить в любой момент, если вдруг тот решит развернуться в его сторону.
— Свяжись с Дедом, — повторяет он. — Тогда помогу.
Диль застывает и смотрит на него из-под жмущихся друг к другу локтей. Его внезапное спокойствие настораживает Ёна.
— Угрожаешь? — по лицу Диля течёт пот, хотя взгляд бездумен и холоден.
Он яростно сжимает зубы, не желая говорить, но слова всё равно срываются.
Ён только сейчас соображает, как выглядит со стороны его просьба. С одной стороны, он не прочь оставить Диля пострадать на подольше. С другой, речь идёт только о пострадать. От мысли о том, что с кем-то может случиться из-за него что-то ужасное (самое непримиримое — смерть) его пробирает озноб.
Однако Ён не успевает подумать об одном, как мысли его заполняет новая тема. Как же Диль свяжется с Дедом? Как они общаются между собой, да еще так быстро. Явно здесь есть какая-то сеть. Ён невольно осматривает небо над ними и глазеет по сторонам в поисках вышки. Вероятно, Дед провёл свою сеть.
Тогда получается, что он совсем не простой человек. Создать свою сеть, да ещё и за серыми стенами, разве это не ужасающая сила?
Вот уж воистину нужно быть аккуратнее со своими желаниями. Совсем недавно Ён рассказывал Гао, чего бы он хотел, и вот теперь он стоит за серыми стенами, с одной стороны придавленный общественным мнением, с другой — загадочными могущественными личностями. Его имя гремит на весь город, но упоминают его не как героя. Теперь он замешан в крупнейшем деле последних, может, лет пятидесяти, да только отнюдь не в роли достойного полицейского.
— Ну так что? — торопит он.
Ещё секунда — и рванёт за Врачом. Жестокость явно не его конёк.
— Хочешь выбраться в город? — цедит сквозь зубы Диль. — Думаешь, тебе там рады? Скорее за пазухой у каждого по камню. Миллионы камней… Выдержишь?
— Вы меня фигуркой из глины считаете? — Вопросы задаются с упором на проверку. Будет ли он мёртвым грузом? Постарается ли сбежать, создавая им новые проблемы? Или покорно принял своё положение? Как будто кто-то из этих действительно волнуется о его состоянии. Посмешили тоже! — Я согласился не мешать вам, потому что вы можете помочь мне. Эта взаимность перечёркивает все задолженности между нами — хорошее отношение, сохранение жизни, помощь. В конце всё сведётся к двум возможным вариантам — либо вы убиваете меня — и что-то мне подсказывает, к иному решению вас не склонить, — либо я веду вас под суд. И в этом случае, никаких поблажек вы от меня тоже не ждите.
— Ставишь условия? — выдыхает Диль. — Хорошо, но только потому что времени в обрез…
Он резко замолкает и хватается за волосы. Боль настолько сильна, что совладать с ней не может даже самый
