Дело о фальшивых монетах из чистого золота - Лариса Куницына
— И что не остался там?
— Где ты видел бога, который остаётся дрыхнуть на постоялом дворе вповалку со своими почитателями? Я красиво удалился. Но дары забрал. Глянь, какой ножик!
Он достал из-за пояса изогнутый полумесяцем кинжал с костяной ручкой, на которой были вырезаны лесные звери среди листвы.
— Хорошая работа, — одобрил Марк, осмотрев блестящий клинок и тонкую резьбу рукояти.
— И ножны из тиснёной кожи. Гляди, здесь лисичка! Похожа на меня, да?
— Одна мордочка, — не стал спорить он. — По-моему, тебе пора спать.
— Я хочу лечь здесь! — заявил Джин Хо.
— У тебя есть свои покои.
— А я хочу здесь!
— Ладно, спи здесь, а я пойду к тебе. А то тут всё так провоняло рыбой, что мне будет трудно уснуть. Эдам, уложите его и приберите здесь. И окна откройте! Дышать нечем.
— Приходил этот, Лионель, — вспомнил оруженосец. — Принёс папку, сказал, что там какие-то записки. А ещё велел передать, что уже почти напал на след мошенника и скоро его поймает.
— Удачи ему, — проворчал Марк и ушёл.
Заяц
Он проснулся утром от света, лившегося в окно. Открыв глаза, он потянулся и прислушался. В комнатах было тихо. Никто не спешил разбудить его и подать холодную воду для умывания. Потом он вспомнил, что остался на ночь в покоях Джин Хо, а лис и оруженосцы, наверно, не смогли толком объяснить Модестайну, куда делся его любимый хозяин.
Поднявшись, он подошёл к окну и выглянул на улицу. Площадь перед замком шерифа тонула в утренней дымке, но по ней уже торопливо пробегали заспанные слуги, куда-то браво маршировали стражники, а на противоположной стороне возле какого-то крыльца ритмично швыркал метлой дворник. Сзади осторожно скрипнула дверь, и раздался радостный возглас Модестайна:
— Вот вы где!
День начался. Умывшись и одевшись, Марк вернулся к себе. В спальне под одеялом вздыхал и повизгивал белый лис, его дары куда-то пропали, а возле камина сидели, пристыжено отводя глаза, помятые оруженосцы. Марк хмуро взглянул на них и выгнал, приказав привести себя в порядок и больше не являться ему на глаза в таком непотребном виде. Они поспешно убрались, а он прошёл в кабинет и, сев за стол, открыл лежавшую там папку.
В ней были те немногие бумаги, которые собрал при своём неудачном расследовании Лионель де Вивьер. Марк нашёл там письменное прошение Мелансона, в котором тот слёзно клялся, что не причастен к убийству шерифа, описывал произошедшее и умолял найти настоящего преступника и очистить его имя от несправедливых обвинений.
Прочитав его, Марк отметил, что юноша получил неплохое образование, у него изысканный стиль изложения и красивый почерк, и обучала его, скорее всего, матушка, поскольку некоторые фразы явно были позаимствованы из рыцарских романов, а лёгкие росчерки напоминали своим изяществом женские.
Отметив это, он взялся за записки. Они были короткими, в пару строк и написаны грубым, квадратным и явно изменённым почерком, к тому же без знаков препинания и с некоторыми ошибками. Внимательно изучив их, он убедился, что они не могли быть написаны той же рукой, что и лежавшее рядом прошение. Скорее, человек, который писал их, был не слишком грамотным, и учился писать самостоятельно, по грошовым книжкам, где некоторые литеры имели зеркальное изображение. В данном случае развёрнуты были буквы «d» и «b». И поскольку они были написаны с тем же наклоном и нажимом, он решил, что это особенность почерка автора записок, которую он не смог скрыть.
Кроме того, в папке имелось донесение сержанта стражи о том, что в переулке у таверны «Синий вепрь» обнаружен труп, позднее опознанный как шериф Огюст Лакруа, и находившийся рядом офицер замковой охраны Пьер Мелансон. Больше там ничего не оказалось, даже протокола допроса хозяина таверны, вызвавшего стражу.
Положив эти бумаги в папку, Марк закрыл её и сунул в ящик стола. Он как раз думал, что делать дальше, когда услышал осторожный стук. Он поспешно поднялся и, закрыв дверь в спальню, впустил в гостиную Дюваля.
— Я всё выяснил! — сообщил тот. — Этот Монжо — ростовщик, живёт на улице Голубки на северной окраине. Полное имя Адриен Монжо, около сорока лет, по молодости занимался мошенничеством, за что был отправлен на каторгу. Отбыв там три года, поселился в Пуатье, женился на вдове купца Жардена. Жена через год умерла, он распродал всё оставшееся после неё имущество, в том числе дом на улице Бернар, и переехал на окраину. Начал давать деньги в долг. Его пытались привлечь за незаконное ростовщичество, но он откупился, а потом приобрёл патент и с тех пор исправно платит пошлину со своей деятельности. Шериф Лакруа, действительно, интересовался им, приказал сыщику Рони выяснить о нём всё, что можно, и именно от него я получил эти сведения. Он сказал, что шериф встречался с этим ростовщиком и даже будто бы сам следил за его домом. Я попросил Рони проводить меня туда. Улица Голубки довольно узкая, старой застройки, там стоят покосившиеся деревянные дома не больше двух этажей, тесно прижатые друг к другу. Там живёт в основном беднота, небогатые ремесленники и торговцы. Я расспросил о Монжо в лавке рядом и в трактире. Его побаиваются, говорят, что он нанимает каких-то громил для охраны и выбивать долги из должников. Однако последние год-два к нему часто обращаются далеко не простые люди. Их видят в тёмное время суток, они приходят, закутавшись в дорогие плащи со слугами, даже приезжают верхом и в каретах, которые оставляют за пару кварталов на площади. Поговаривают, что теперь он ворочает деньгами, куда большими, чем мог получить за имущество жены. Наверно, опять взялся за прежнее!
— Понятно, — кивнул Марк. — Отправляйся к Гаспару. Пусть собирает всех внизу. Потом скажешь капитану Ламберу, что мне нужны четыре рыцаря. И разыщи моих оруженосцев, они тоже пойдут с нами.
Кивнув, сыщик юркнул за дверь, а Марк отправился за плащом и мечом. Когда он снова вышел в гостиную, дверь в спальню была открыта и на пороге стоял Джин Хо.
— Я пойду с тобой! — решительно заявил лис.
— Без завтрака? — насторожился Марк, подозрительно взглянув на него.
— Лисы могут не есть несколько дней. Особенно если до этого наелись до изумления! Просто пойдём и арестуем этого гада! А после пообедаем, хочу попробовать копчённую косулю.
— Как скажешь, — пожал плечами Марк.
Улица Голубки оказалась как раз такой, какой описал её Дюваль, тесной, грязной и неуютной. Верхние этажи домов нависали над
