Темные числа - Маттиас Зенкель
Когда вскоре после рассвета смена Гольгенко закончилась и он освободил табурет, Сергей сразу вошел в спальню Гагарина. Прежде чем закрыть дверь, он показал на дремавшую в кресле Альдонсу:
– Может, кто-нибудь проводит сеньориту, пока генерал Каманин не заявился…
•
Гавана, 1962 год
Мощные удары молотка разносились по вестибюлю советского посольства. Падавшие сверху солнечные лучи высвечивали слой пыли на стойке и на погонах дежурного офицера.
– Меня зовут Альдонса… Лоренсо Фуэнтес. У меня… – выкрикивала она в промежутках между ударами, – встреча… с послом Кудря…
– Господин посол Кудрявцев сейчас…
Где он сейчас, Альдонса не расслышала. Дежурный не пытался перекричать шум строительных работ и знаком велел ей подождать, если ей так уж нужно.
Поскольку вся мебель была закрыта полотнищами, Альдонса отошла в сторону и оперлась спиной о большую кабельную катушку. Будь с ней зять, не пришлось бы торчать здесь. Но он еще одиннадцать недель назад передал, что она знает, как следует поступить. Альдонса тем не менее решила не делать аборт. И теперь стояла одна – как всегда, – стараясь не выказывать раздражения. Наконец привратники открыли дверь коренастому мужчине. Тот на ходу что-то шепнул дежурному офицеру, а в сторону Альдонсы только кивнул и исчез в боковом проходе за шторой. Сержант подвинул к Альдонсе свой табурет и заверил, что Вираладзе примет ее через несколько минут.
Внезапно шум стих. Блеклый чиновник сдвинул в сторону пылезащиту в боковом проходе и препроводил Альдонсу к коренастому атташе. Тот сидел за письменным столом и, молча указав ей на стул, продолжал копаться в бумагах.
– Сожалею, сеньорита Лоренсо, – сказал он наконец. – Согласно имеющейся информации Сергей Варданович Богосян не входил в делегацию космонавтов, его нет в регистрационных списках.
– И что это значит?
– Это значит, что с административной точки зрения он призрак.
– А портрет?
– Бесполезно, – ответил Вираладзе, вытащив из папки рисунок. Альдонсе пришлось рисовать по памяти, поскольку на одних газетных фотографиях Сергея вообще не было, а на других он стоял в тени или его лицо что-то закрывало: фуражка, край знамени, чьи-то плечи.
– Должен заметить, у вас талант! Этот рисунок – маленькое произведение искусства! Однако никто из опрошенных никогда не видел человека, о котором вы говорите. Ни в гостинице, ни у памятника Марти, нигде. Мы даже беседовали с капитаном Боланьо – мужем вашей сестры, если мне верно сообщили. Одним словом, на этом наши поиски прекращаются. Дело обстоит так, что больше мы ничего не можем поделать.
– Но…
– Послушайте, – шумно выдохнул Вираладзе. Запнувшись, он осторожно перевел взгляд к потолочному вентилятору, а затем снова на документы. Выдержав паузу, атташе продолжил: – Предположим – подчеркиваю, чисто теоретически, – предположим, что все было именно так, как вы нам рассказали. Просто подумайте.
Альдонса не стала утруждать себя размышлениями. Зять уже в прошлом году на повышенных тонах все ей объяснил: получается, что в личную охрану советской делегации, прибывшей на Кубу с официальным визитом, проник неизвестный. Это неизбежно повлечет за собой расследование, и незаконное проникновение Альдонсы туда, где размещалась советская делегация, вызовет крайне неприятные вопросы. При сложившихся обстоятельствах многое будет воспринято как участие в тайном заговоре. Речь пойдет о серьезном провале органов безопасности, а со стороны Кубы – о провале капитана Боланьо.
– Если хорошо подумать, мы все должны радоваться, что, согласно имеющимся документам, такое невозможно, – пропыхтел Вираладзе и захлопнул папку. – При этом моя задача состоит в том, чтобы и в будущем избежать подобных инцидентов. Я благодарю вас за идеи по улучшению мер безопасности – и от имени посольства тоже. Я все же очень надеюсь, что мы сможем выразить признательность маленьким жестом, связанным с советско-кубинской дружбой.
•
Автор неизвестен. Фестиваль дружбы советской и кубинской молодежи. Кишинёв. 1974
В те годы знаки советско-кубинской дружбы вызвали большой интерес у коллекционеров. За советскую медаль Международная Ленинская премия «За укрепление мира между народами» предлагали Национальный орден Кубы Плайя-Хирон. Равноценными долгое время считались знаки I фестиваль дружбы советской и кубинской молодежи (см. рис.) и II Международная спартакиада молодых программистов.
Межповэфф
Воздухогорск, 1962 год
– …Поворачиваем на проспект Двадцать пятого октября, – возвестил фабричный шофер.
Всю дорогу от вокзала он показывал достопримечательности, котлованы и пестрые цветочные кадки. Обо всем у него было что сказать. Даже сейчас, когда Дмитрий притворялся, что читает, шофер продолжал неутомимо разглагольствовать:
– В народе его называют «взлетная полоса», он прямой, как стрела, а за ним открывается небо. Видите, товарищ фабричный инспектор?
Дмитрий оторвался от блокнота и равнодушно кивнул. Он уже давно сбился со счета, сколько раз за последние месяцы в разных городах ему проводили экскурсии – удовольствие, от которого не отвертеться. Сначала он уверял, что торопится, и все равно каждый раз под предлогом объезда или хитроумного сокращения маршрута ему предлагали полную программу: со студенческих времен он не знакомился так глубоко с городским развитием в СССР. Дмитрий не сомневался, что большинство экскурсий проводились по приказу директоров фабрик, и поездка по Воздухогорску не стала исключением. Но было ли это тактикой затягивания, стратегией изматывания или жестом гостеприимства? Он старался не размышлять об этом слишком долго. Комиссов предупреждал, что позволить себе отвлекаться может лишь тот, кто легкомысленно забывает о работе:
– С виду все в одной упряжке. Но тот, кто оказался с петлей на шее, неизбежно станет тянуть в разных направлениях, пытаясь не дать ей задушить его, – председатель специальной межведомственной комиссии обхватил руками шею, словно в подтверждение сказанного. Несмотря на это, он продолжал говорить деловым тоном: – Некомпетентность? Махинации? Обстоятельства непреодолимой силы? Не важно, почему человек угодил в петлю. Он будет усложнять нам работу всеми доступными средствами.
Были ли слова Комиссова о петлях аллегорией, Дмитрий затруднялся оценить и по окончании учебы. Но не приходилось сомневаться, что председатель прекрасно отточил понимание действительности за годы полевых исследований на службе Госплана. За двенадцать совместных обходов предприятий они, как и предсказывал Комиссов, столкнулись с шестью директорами, которые больше трудились над отвлекающими маневрами, чем над планированием работ.
– Поскольку в дальнейшем мы поделим обходы, я надеюсь, эти уловки удастся нейтрализовать, – сообщил ему Комиссов в самолете на обратном пути.
В самом деле, директора терялись, когда вместо ковыляющего эксперта появлялся его помощник. Дмитрий Фролович Соваков смело перелезал через предусмотрительно поставленные строительные ограждения. Вволю напарившись в заводской
