Зло той же меры - Михаил Григорьевич Теверовский
– Уснула? Так быстро? – спросила меня Лиза, когда я вошёл в нашу комнату. Она уже была готова ко сну, свернувшись калачиком под одеялом и вполглаза смотря очередной новостной выпуск.
– Видимо, чтец из меня не самый интригующий. Что рассказывают?
– Ты самое интересное пропустил. Было сразу два интервью: с Керчевым, затем с Ивановым. Леонтий Павлович вновь рвал и метал… оказывается, на той улице, где ты вчера патрулировал, сегодня убили одного полицейского. Слава Богу, что твоё дежурство было там вчера, не зря я весь день о тебе молилась!
– И вправду, повезло… – покачав головой, ответил я. Рассказать, как всё было, я всё же не решился.
– А Иванов как будто оправдывался, хоть это и не дебаты были, каждый говорил отдельно. Ну их, правда?
– Согласен, надоели. Больше про полицию ничего не было? – когда я задавал этот вопрос, сердце в моей груди было готово буквально выпрыгнуть. Если моё лицо попало на какую-либо камеру, наверняка в новостях что-нибудь проскочит… быть может, в тех же обвинениях Керчева к Иванову. С другой стороны, опять же, все камеры принадлежат полиции, которая и так где-то там знает, кто я, где живу и с кем.
– Нет, только это…
– А это что? – с целью перевести тему спросил я, бросив взгляд на экран, на котором в этот момент шёл репортаж по космической тематике. Ответ жены вмиг успокоил меня, на душе даже словно потеплело, а сердечный ритм начал приходить в норму.
– Наши собираются к концу года реализовать программу «Луна-2045». Представляешь, собираемся использовать спрятанную под поверхностью Луны воду для создания топлива. Чтобы, если туда группу отправлять, у них был шанс вернуться домой, на Землю.
– М-да… – протянул я. – Это не та ли программа, которую и в 2044-м, а до этого в 2043-м хотели запускать?
– Не знаю, наверное. Но пусть хотя бы теперь запустят уже. Почему ты расстроился? Это ведь ты вечно у нас ратуешь за научный прогресс. Ну-ка, где улыбка моего любимого мужа? – выбравшись из-под одеяла, Лиза на четвереньках подползла ближе и большими пальцами потянула вверх мои губы, тем самым стараясь изобразить на моём лице улыбку.
Ещё в школе я из года в год слышал о готовившейся миссии на Луну. Да и сколько разговоров было про колонизацию Марса. Столько лет прошло, а человечество как застряло в двадцатом веке со всеми его достижениями в космосе, так и сидит на Земле. Когда-то люди мечтали о технологическом прогрессе. Пусть не в космической сфере, но из года в год придумывались новые технологии: изобретались новые гаджеты, разрабатывались процессоры всё меньшего и меньшего размера, да даже улучшалось качество картинки мониторов, я уж молчу о технологиях дополненной и виртуальной реальностей. А потом… сначала война с призраками прошлого, когда те или иные меньшинства, когда их больше никто ни в чём не ограничивал, внезапно решили бороться за свои права. При этом вылезали наружу и так называемые «зелёные», которые ратовали не за современность производств и следующую из этого экологичность, а, наоборот, проводили митинги и акции за банальное закрытие производств – что, между прочим, отбрасывало технический прогресс на несколько шагов назад. После чего эти самые шаги ведь нужно будет пройти вновь, по второму разу ударяя по экологии из-за недоразвитости технологий и ряда ошибок. Ведь люди никогда не учатся на опыте прошлых поколений, лишь только на своих просчётах. При этом сами «зелёные» активисты не спешили отказываться от благ прогресса, ведь все свои гениальные мысли они постили с клавиатур тех самых уничтожающих окружающую среду при своём производстве компьютерах и смартфонах. Затем наступила эпидемия… когда те же «зелёные» в том числе кричали о том, почему учёные не могут за несколько дней создать вакцину и, что ещё важнее, испытать, чтобы она была безопасна для человека. Как-то быстро они забыли о защите лабораторных змеек, мышей и обезьянок. После эпидемии остатки потенциала технического прогресса были уничтожены разразившейся между странами войной. Пусть и не столь кровавая, как Вторая мировая война, но она привела к распаду всех и без того висевших на соплях договорённостей и союзов, в том числе в научных областях. Все начали в срочном порядке вооружаться, закрывая гражданские, не менее важные проекты. Ещё и все эти экономические санкции друг на друга… Мы так и будем висеть в этой новой средневековой яме, пока человечество не научится настоящей толерантности, когда не будет этого идиотского разделения на «мы» и «они». А пока что выходит, что мы всё решаем проблемы наши здесь, на Земле, зачастую при этом скорее надуманные, чем реальные. Только на самом деле грызёмся меж собой, как крысы, запертые в одной клетке…
– Да так, неважно. Надеюсь, ты их мыла перед сном, – сказав это, я поцеловал попеременно её руки. Не улыбнуться было просто невозможно, с такой надеждой на меня смотрела моя любимая.
– Да-а. Сегодня мыла. Когда с работы пришла. А вот после туалета и подметания в коридоре…
– Та-а-ак. Ты же знаешь, какой я брезгливый.
– Ладно, мыла, конечно. Но продезинфицировать стоит, правильно?
С этими словами она вскочила с дивана и на носочках подошла к нашему книжному шкафу. Отворив створку и погрузив глубоко куда-то в его недра руку, прошептав: «Вот она, зараза!» – Лиза вытянула бутылку шампанского.
– Что на это скажешь? Все микробы разом, всё же спирт как-никак, – рассмеялась она. – Да и надо отметить тут кое-что… Я сделала тест… я беременна, Артём!
– Правда? Ого… – на секунду размяк я, но сразу же категорически и безапелляционно добавил, выхватывая у Лизы бутылку и пряча обратно в шкаф: – Нет!
Она с удивлением посмотрела на меня. Когда же я убрал шампанское, её губы приобрели свойственное в такие моменты обиженное выражение, а руки сами собой скрестились на груди.
– И не смотри на меня так. Я безумно счастлив тому, что у нас будет ребёнок. Вот и отпразднуем его рождение этой самой бутылкой через девять месяцев…
– Но, Артём, ведь срок от силы пару недель!
Интересно, неужели всё же порвавшийся тогда презерватив сделал своё дело? Знала ли Лиза, вынося на обсуждение вопрос зачатия второго ребёнка? Эти мысли проскользнули у меня в сознании, но я тут же отбросил их. Мне всё это было не важно. Я просто был счастлив, а у моей семьи –
