Виталий Сертаков - Останкино 2067

Однако на сей раз я успеваю сгруппироваться и отскочить, утянув за собой Рафаэлу. Десять тысяч вольт втыкаются в дно канавы. Донна, поджав ноги, шустро отползает на попе в сторону. В бабулек никто не стреляет, но они снова верещат громче всех. Я начинаю мечтать, чтобы этот парень, наверху, пристрелил их первыми. По крайней мере будет потише.

Я успел засечь, где он прячется. Этот подонок прямо над нами, во время выстрела звезды меркнут, это всего лишь объемный театр. Я вижу черную фигуру, он стоит вверх ногами, присосавшись скотч-подошвами к одной из тысяч гладких пластин купола, и целится прямо в меня.

Он никуда не торопится и не убегает, и я вдруг понимаю, что всех нас крупно надули. Его напарники нарочно разбежались и нарочно подняли шум, чтобы оттянуть на себя охрану.

А этот парень остался подождать меня.

И тут Коко стреляет. Она тоже его видит и тоже дожидалась этого момента. Она уже не прячется, а лежит на спине посреди дороги в своих черных очках, медленно и мягко нажимая на курок. Она стреляет, не наводя оружие на цель, практически вслепую, а потом ждет. Мы все ждем, пока на отполированные плиты мостовой из темноты не начинает капать кровь.

Потом мы отряхиваемся, встаем и идем к вершине холма. Мы наконец пришли туда, где нас должны ждать подручные донны и пухлая блондинка по имени Лиз.

Но нас никто не ждет. Здесь распахнул створки белый ажурный дворец, нечто вроде старинного летнего кинотеатра. Под сводами пронзительно светло, жаркий суховей разносит чайные ароматы. Здесь покинутые пюпитры и упавшие контрабасы.

– Это Лиз… – скрипит голосок из наушника донны.

Желтые лепестки устилают паркет толстым шуршащим слоем.

Опрокинутые стулья вокруг подмостков, сорвавшиеся с ног туфли, потерянные сумочки, бутылки и портсигары. Хорошо, что тут нет дверей, слушатели и оркестранты разбегались свободно, не передавив друг друга.

Кто-то очень торопился прибыть сюда раньше нас.

Кто-то не стал дожидаться окончания концерта, он спокойно прошел между рядов, поднялся на сцену и выстрелил пианистке в голову.

Девушка в черном корсете и длинной белой юбке лежит щекой на клавишах, ее руки свисают до самого пола, усыпанного лепестками желтых роз. Я смотрю на тонкие пальцы Лиз. Очень тонкие, изящные руки для ее пышного, затянутого в корсет бюста и дебелых, бархатных плеч. На левом голом плече Лиз татуировка «пинк», грубое изображение крохотной розовой розочки.

– Розовая навсегда… – почему-то шепотом произносит Коко.

Рафаэла встряхивает салфетку скрина. В полупрозрачной призме мелькают озабоченные физиономии диспетчеров.

– Донна, мы их видим, пытаются сбежать через пожарные люки…

– Донна, у нас тут старушки в панике!

– На верхней террасе никого, всех эвакуировали!

– Бэлла, отключи питание на посадочной площадке, никому не разрешать взлет! – Рафаэла приходит в себя, и вместе с ее хриплым контральто ко мне возвращается ощущение времени.

Владелица «Ириса» срывается с места, она делает такие прыжки, что мы еле поспеваем следом. Мы торопимся по гравийной аллее, между двух рядов мраморных перил, между античных статуй, между плодоносящих лимонов. Откуда-то сбоку, из-за фиолетовых кустов выныривают еще две девицы в кожаных плащах, одна несет плащ и для хозяйки.

– Донна, мы посадочные погасили, но тут подняли вой шоферы такси. Над нами вертятся семь машин и теперь не могут сесть!

– И новые прибывают, что делать?

– Всех сажай на «правую грудь»! Объяви, что мы временно закрыты по случаю приема важной персоны!

Решение мудрое, хотя крайне опасное. Аэротакси могут взлететь и без помощи наземной энергетики, в полной темноте, но на практике это немедленно приведет к автоматическому вызову дивизиона нашей Управы и летной группы МЧС. Системы безопасности подчинены жесточайшим правилам, особенно когда взлетка расположена на крыше жилого здания. А здесь не просто жилое здание, здесь громадный больничный комплекс. Достаточно незначительной оплошности при маневрировании, достаточно зацепить огнем из сопла вплотную стоящие соседние машины, и можно ожидать цепную реакцию.

Взрывы пойдут один за другим…

Рафаэла дважды оглядывается, испытывая, по-видимому, острое желание меня прогнать, но прогнать не решается, так как неизвестно, где меня потом искать.

– Донна, у меня тут четверо в истерике и два легких пореза. Они все были на концерте, не могут прийти в себя.

– Вот черт! Это гости или свои?

– Своих только двое, остальные приезжие. Донна, им и так хреново, а Флавия рвется всех допросить!

Мы поднимаемся по легким ажурным ступеням вдоль наклонной крыши. Над головой переплетение балок, вентиляционные короба и мягкое гудение моторов. Под ногами – изнанка искусственного звездного неба, нависшего над террасами. Среди беседок цепью, с фонариками и собаками, шныряют «амазонки». Откуда-то приволокли лестницу, прожектор и снимают труп парня в черном трико.

– Люси, скорми всем чужим ферветонила, чтобы уснули и не просыпались до завтра. Бэлле я скажу, чтобы их не трогала, а твоя задача сделать так, чтобы не поступило ни одной жалобы.

– Донна, их было шестеро, и, как минимум, двое мужчин.

– Что-о?! – Ярость придает хозяйке новую порцию энергии, и с удвоенной прытью она бросается на штурм крыши. – Что значит «было», вы позволили им взлететь?

– Они разделились на две группы, двое наших ранены. Сейчас проверяем все машины на нижних стоянках. А те двое, что вырвались наверх, взлететь не успели. Во всяком случае, ни одна машина за это время в воздух не поднялась.

– Тогда где они, черт подери?! Мы будем на паркинге через минуту.

– Донна, я вас вижу, поднимаетесь по западной лестнице. По восточной я послала всех свободных девчонок. Мы блокируем стоянку и удержим ее, пока подвезут псов.

– Значит, эти гниды прячутся на свежем воздухе среди такси?

Стоянку аэротакси я вижу издалека. Это колоссальная таблетка, укрепленная на легких сваях у самого «соска». Впрочем, на фоне размеров «груди» паркинг кажется крошечным, он рассчитан на одновременный прием не больше двух десятков машин. Тонкость заключается в том, что без внешнего электропитания ни одно реактивное судно не может взлететь.

– Донна, у нас взрыв на гостевом паркинге, пятнистый «бентли»…

– Твою мать! – Коко бьет кулачком о стену.

– Донна, мы почти поймали этих сучек, но они…

– Меня мамочка убьет за тачку. – Коко чешет за ухом.

Я смотрю на ее по-детски надутые губы и вспоминаю, как десять минут назад она стреляла на звук.

– Донна, донна, это Люси… Они запустили мотор такси, несмотря на запрет. Они ранили контролера… Может, вызвать милицию? Все равно уже кто-то вызвал без нас.