Сервер и дракон - Ханну Райяниеми
Субразум не дает кораблю ни симуляций, ни образов разума – одни только слова. Она общается символами, намеками и шепотками, которые вдруг высвечивают старые связи в разуме темного корабля, напоминают о сияющих городах и шоссе, увиденных с орбиты, и картах древних планет, нарисованных гортанными обезьяньими криками.
Планеты и смерть
Правители планеты Ойя любят мертвецов. Они обнаружили, что в трупах на кладбище живут ксенокатаболические бактерии, которые, будучи особым образом обработаны и подселены в микробиом кишечника, значительно продлевают срок жизни ойянцев. Кладбища на Ойе – это крепости, тщательно охраняемые от Воскресителей, смелых рейдеров, которые ищут жучков бессмертия в плодородной почве, питаемой давно умершими. Те из самых богатых ойянцев – а им опасны только несчастные случаи да насилие, – что цепляются за похоронные традиции, находят место последнего упокоения в тайниках, их хоронят в гробах-торпедах, окруженных сложным оружием и ловушками, которые охраняют их последнее пристанище от чужих жадных рук.
Самый богатый и самый честолюбивый из всех ойянцев похоронен не на Ойе, а на Ниргале, мертвой красной планете, что с начала времен будоражит ойянцев. Освобожденный от оков старости, имеющий возможность посвятить тысячелетия вздорным проектам, лишенный свойственной смертным близорукости, он сконструировал ракеты для полета к Ниргалу и построил там город. Город расположен в глубоких пещерах, которые защищают его от резких лучей солнца.
Но за ним никто не последовал, потому что ойянцы предпочитали проводить свою затянувшуюся жизнь в куда более нежных объятиях родной планеты. И за долгие годы, минувшие с тех пор, Ниргал стал кладбищем. Там бывают только путешественники из иных миров, прилетающие на эфемерных кораблях, чьи прозрачные очертания еле заметны в вихрях красной пыли.
Надев экзоскелеты, сохраняющие их хрупкие тела, туристы исследуют бесконечные пещеры, в которых до сих пор сохранились великолепные технологии ойянцев, и бродят по запутанным следам ног и вездеходов на песках Ниргала. Они заранее дают своим противотуманным плащам инструкцию вернуть каждую частицу оксида железа на прежнее место, чтобы любой след ойянцев сохранился навеки. Но, оставляя пески Ниргала нетронутыми, они увозят с собой запах отчаяния, исходящий из могилы бессмертного ойянца, запах, напоминающий об их собственной окончательной смерти, такой, впрочем, далекой.
Но Ниргал жив, ибо выносливые бактерии из тела ойянца уходят все глубже под поверхность красной планеты и строят собственные странные города. Украденные у мертвых, они медленно крадут Ниргал.
Планеты и деньги
На Лакшми все понимают, что настал день запуска, когда везде начинает пахнуть дрожжами, липко вонять вчерашним алкоголем, хотя, казалось бы, вечеринка еще не началась. Запах исходит от искусственных бактерий, которые вырабатывают и извергают топливо на основе четырехокиси азота в перегонных кубах и биореакторах, что стоят в гаражах и на задних дворах. Потому что каждый на Лакшми строит свои собственные ракеты.
Когда темнеет, ракеты взлетают, как бумажные фонарики, ярко-рыжим ураганом, окруженным танцем огненно-золотых лент, с грохотом, похожим на пушечную канонаду. Они доставляют грузы на все увеличивающееся рукотворное кольцо, которое планета с гордостью носит вокруг талии. Жители Лакшми смотрят на них одно-единственное мгновение. Стоит хвостам ракет исчезнуть из виду, все срочно лезут в карманы, и бледный свет экранчиков смартфонов освещает голодные лица. На экранах растут цифры.
Девушки и юноши Лакшми строят свои ракеты не ради красоты или исследования, а из чистой жадности, ибо единственная валюта на Лакшми – квантовая крипта, которая майнится в космосе. Ракеты уносят в небо целые монетные дворы, которые превращают хаос космического пространства в деньги, штампуя одну виртуальную монету с каждым броском господних костей – уникальным, анонимным, устойчивым к подделке. Эти монетные дворы отправляют деньги своим владельцам лучами когерентного излучения. Ночью запуска небо покрывают новые звезды, и с каждой вспышкой звякает уведомление о чьем-то банковском счете.
Световые монеты исчезают, стоит их измерить и проверить, поэтому, если вы не из не любящих неопределенность банкиров, единственный способ выжить на Лакшми – посвятить все свои силы ракетостроению. Тем не менее люди Лакшми считают себя по-настоящему свободными, свободными от централизованных систем и правительства, от ошибочных мечтаний прошлого, от звездолетов, от галактических империй, от королей и императоров. Они лишь постоянно стремятся к всеобщему изобилию и богатству.
По правде говоря, они правы. Если бы они повнимательнее изучили запутанные финансовые отношения между бесчисленными световыми монетными дворами и банками, которые вращаются вокруг их планеты, они обнаружили бы сложные формулы, связывающие квантовую механику и гравитацию, способ определить направление движения Лакшми в изначальной инерционной системе Вселенной и, наконец, новую теорию создания машин, меняющих гравитацию и инерцию, машин, которые могли бы унести города Лакшми в небо и за его пределы. Но эта древняя мечта слишком глубоко сокрыта в сиянии многочисленных валют Лакшми и тонет в громе взлетающих ракет.
Планеты и гравитация
Если путешественница с планеты Ки посещает другой мир, поначалу она чувствует себя плоской, маленькой, ограниченной двумя измерениями, узницей гравитации, то и дело пытающейся взлететь, как беспомощная муха. Но через некоторое время она обнаруживает, что не может оторвать взгляда от горизонта, что стоит, зачарованная и неподвижная, любуясь краем света, непроницаемой круглой границей, которая окружает ее со всех сторон.
На Ки нет горизонта как такового. Это по-настоящему трехмерная планета. Трудно сказать, где начинается или заканчивается Ки: она размыта, как чернильное пятно, которое растекается по бумаге пространства и влетает в гравитационные колодцы других миров. При рождении жители Ки получают личные летательные аппараты: реактивные ранцы, управляемые мыслью и приводимые в действие тщательно сфокусированной фазированной решеткой микроволновых лучей, вырабатываемых обширными полями солнечных батарей, которые покрывают всю поверхность планеты, весьма запущенную. Города Ки постоянно воюют с гравитацией. Одни стоят на вершине колонн, сделанных из электромагнитных полей и железных зерен, колонн таких высоких, что они высятся над атмосферой Ки. Другие города тянутся вдоль орбитальных колец вокруг Ки, а третьи парят в небе и представляют собой фуллерены, которые легче воздуха. Космические лифты легко достигают точек Лагранжа, а аэростаты непрерывным потоком перевозят людей и материю, погружаясь в атмосферу и выходя из нее, и дергаясь, как удочки.
Те, кто вырос на Ки, сразу постигают природу трех пространственных измерений. Глядя, как обитатели двухмерных планет ползают по поверхности своих миров, не поднимая
