Веридикт - Лета Ли
— Орешек, тебя расколют меньше чем за минуту. Давай объясню на пальцах. Гарнизон дважды скопировал твой архив, и в нём не было ни одной полезной записи, — Роз продемонстрировал рогатку из указательного и среднего и несколько раз провёл мимо кулака второй руки, убедительно изображая пустоту, — А должно быть так, — скрестил пальцы два на два в виде решётки и многозначительно помахал ею перед носом собеседницы. Широкий рукав съехал к локтю, девушка заметила забытый на запястье браслет. — Я достаточно понятно излагаю?
— Трансляция будет выглядеть подлинной. Теперь я знаю, как работает ценз, и смогу его обойти, — Меральда изо всех сил боролась с желанием заткнуть уши. Казалось, он намеренно рушит её единственный план, на исполнение которого остался куцый кусочек дня.
— Тебя засунут в идеограф и выпотрошат как индюшку, — черты его лица заострились. Алес снова напоминал своего хладнокровного брата, поэтому слова прозвучали как угроза, а вовсе не дружеское предупреждение.
— Так научите меня. Что мне сделать, чтобы этого не случилось? — она выбросила вперёд картридж, будто возводила барьер между собой и чёрствым взглядом палача. Меральда перестала видеть тёмную обивку салона, истёртые сиденья и рассерженного визави. Перестала слышать стук колёс о булыжную мостовую, шум дождя и собственное дыхание. Просто целиком окунулась в мучительную агонию безысходности, рухнула в бездну, до краёв наполненную вечной скорбью. Её глаза нехотя смотрели на растворяющуюся в тумане фигуру Хотиса, а уши воспринимали только треск трезубцев и нарастающий жуткий крик, резонирующий в её же глотке. Не умереть на месте ей позволяло лишь неуловимое ощущение ценза, но и оно исчезнет, если записать этот эпизод по памяти. Меральда действительно видела, слышала и даже чувствовала это. У веридикта не будет повода уличить её во лжи.
— Твою мать! Вот поэтому я и ненавижу синки! — браслет профессора врезался в стену и скатился, недовольно бряцнув напоследок. — Какого тумана я до сих пор тебя терплю?! Хамишь мне, избиваешь, а теперь ещё и навязываешь свою пылкую влюблённость. Хочешь знать моё мнение? Твой распрекрасный Хотис действительно держал в руках украденный экспонат. Точка.
— Вы не можете этого знать.
— Ещё как могу, — его глаза хищно сузились. — Историки обрабатывают каждый экземпляр особым составом, для пущей сохранности. На манжетах его рубашки остались следы раствора. Как жаль, что в тот день он не входил в библиотеку.
— Есть ещё какие-то улики, о которых мне следует знать? — с трудом сдерживая ком в горле, спросила она.
— Понятия не имею. Я обычный преподаватель, а не архангел в штатском, — пожал плечами Роз, деловито откидываясь на спинку.
— Оно и видно. Пока что вся ваша помощь заключается в туристическом сопровождении. Добавьте к своему статусу звонкое «гид по Миражу».
— Хорошая идея, — рассмеялся профессор. — Кроме того, я первоклассный провидец. Вспомни об этом, когда будешь садиться в идеограф. Потому что после уже вряд ли сможешь.
Меральду передёрнуло. По самодовольной ухмылке Алеса стало понятно, что именно этого он и добивался. Старательно выбивал почву у неё из-под ног.
— Милая, раз уж собираешься играть по-грязному, сделай так, чтобы никто не пострадал. В том числе ты сама.
— Если у вас есть другие предложения, я слушаю.
— Дай-ка подумать, — мужчина раздражающе долго стучал пальцами по подбородку, выпятив губу и нахмурившись, как очень плохой актёр. — Твоё слово против слова гарнизона. На твоём месте я бы сначала озаботился безупречной репутацией оппонента и слегка её подпортил. Настолько, чтобы суд поверил, будто следствие не было честным, важные записи могли удалить из архива, а главного свидетеля — выгнать взашей.
— Том Мот не возьмётся за режиссуру фильма, порочащего честь комиссариата. Побоится, — сказала и самой вдруг тоже стало страшно. Не от возможных последствий, а от того, что она всерьёз готова очернить кого угодно, лишь бы спасти друга.
— Лгать слишком опасно, тут надо действовать тоньше. На испорченной записи был эпизод, где тебя укусила собака. Ты сильно испугалась. Вырежь его и предъяви на суде.
— На самом деле, я испугалась Хотиса. Он лежал ничком, с кровавой раной на голове и неожиданно зашевелился. Собственно, из-за резкого движения пёс в меня и вцепился. К тому же мне выплатили компенсацию, а гончую определили в фармацию. И всё из-за меня. Укус ведь был совсем неглубоким…
— Перестань. Собака, попробовавшая человеческую кровь, подлежит утилизации. Независимо от обстоятельств, — раздражённо рявкнул Алес. — А кого ты там испугалась — не так важно, если правильно вырвать момент из контекста.
— Но у гарнизона есть полная трансляция моих воспоминаний. Испорчена лишь середина, — напомнила девушка.
— И они покажут её, как только ты попытаешься засунуть в дело новую версию встречи с обвиняемым. Не бывает двух правд. Если запись всплывёт раньше, чем тебе безоговорочно поверят, весь твой план полетит в туман. Возможно, вместе с тобой, — мужчина устало потёр переносицу. — Ладно, давай возьмём что-нибудь из позднего. Может, архангелы плохо себя вели? Нагрубили, толкнули, не так посмотрели? Лапали во время обыска?
— Вы шутите? — недоверчиво скривилась Меральда. — Ничего такого не было и быть не могло. Не знаю, что с ними делают в Школе, но они строго следуют закону.
— Учат. Их просто учат. Хорошо, запиши на картридж, я сам выберу удачные моменты. Ничего не сохраняй на браслете, они читают удалённые записи.
Остаток пути студентка послушно копалась в своей памяти. С тревогой цеплялась за каждый кусочек — а вдруг тот самый? — но тут же сдавалась и переходила к следующему. Если бы её попросили оправдать чей-то ужасный поступок, она бы наверняка нашла приемлемое объяснение, как нашла комиссару, иногда сбрасывающему живых людей со скалы. Чтобы оболгать невиновного, нужно обладать совершенно другим набором моральных установок, видеть в окружающих больше зла, чем благонамеренности. Так каким был профессор Роз, хорошим или плохим? Он помогал Меральде с самого первого дня, но сейчас собирался крупно подставить гарнизон. Кажется, он выручил лекаря Бравиати, когда они жили в столице, но попутно выкосил половину дворянства. Какой бы степени чистоты ни была его игра, количество пострадавших в разы превышало количество спасённых. Разница лишь в том, что
