Йольские забавы - Елена Чаусова
— Мария тоже не знает, — сообразил Горан. — Потому что про нее вы еще пуще, чем про меня, переживаете.
— Даже Ионел не знает, хоть и помогает мне постоянно в делах, — подтвердил Кайлен. — Люди сами должны к этому приходить, когда захотели о колдовстве больше узнать. А не из-за того, что со мной связались, а я такой уродился, что просто знать обо мне больше — уже под Пакт попасть.
— Сдается мне, вы здесь вовсе не с той стороны думаете…
— А с какой, по-твоему, надо?
— С такой, что Мария вас любит. И брат ее — тоже. А в том, чтоб не знать про того, кто тебе дорог, настолько важного — ничего хорошего нет. И всегда дурно заканчивается.
— Ты ей расскажешь, — заключил Кайлен. — Еще до свадьбы.
— Но не раньше вас. Не решитесь рассказать — силком перед свадьбой к Марии притащу сознаваться. Но лучше бы вы сами, конечно…
Кайлен немного помолчал, уставившись на снег. Ковырнул его носком сапога, размышляя, а потом решил:
— Из леса вернемся — расскажу. Потому что ты прав. И вчера был прав, когда меня к Марии спроваживал. Это дурная гордость, даже самонадеянность — считать, что я-то с любыми трудностями и сложностями справлюсь, а вокруг все такие хрупкие и беречь их надо… И разбираться со всем нужно самостоятельно, молча стиснув зубы и никому ничего не рассказывая.
— Дело говорите, — одобрил кузнец.
— Спасибо, — Кайлен задумчиво посмотрел вдаль, где маячили на краю деревни макушки деревьев у входа в лес. — Ты, Горан, очень хорошо запомни, что я это понял — все, что тебе сейчас сказал про самонадеянность. И что бы там в лесу ни происходило, сразу вспоминай, что я понял.
— Вы чего задумали? — тут же испугался Горан.
— Вилу я успокоить задумал, и ты это прекрасно знаешь, — буркнул Кайлен. — Но я же не зря сказал, что крылья ей буду сам возвращать. Потому что есть вещи, которые из всех вас действительно могу только я, и вы там ничего сделать не сможете — даже так, как на Плугошоруле. Поэтому держи, пожалуйста, в уме, что я не собираюсь сам-один лезть туда, где могу о помощи попросить. Если не попросил, значит, помочь сейчас нечем и всем нужно в сторонке постоять: и тебе, и Марии, и остальным. И следи, чтобы все стояли, как положено. Иначе это будет уже ваша самонадеянность, которая дурно закончится. Может, даже хуже, чем у Санду.
* * *
— Приблизительно здесь, — сообщил Шандор, остановившись среди деревьев, совершенно ничем не отличимых от других деревьев, мимо которых они прошли. — Но следа я не вижу, потому и приблизительно.
— Значит, мы сейчас разделимся и пойдем его искать, — постановил Кайлен. — Вы втроем идете туда, а мы с капитаном — вон туда. Ищете след того, как волокли Космина, или самого Космина, или вилу. Не забывайте смотреть наверх: она вполне могла его на дерево затащить. Но сами его не трогайте ни в коем случае, зовите меня.
Великолепной идеей о том, как подавать сигналы в лесу, осенился Фаркаш: немного поспрашивав у деревенских, они обзавелись горстью манков на вальдшнепа. Поскольку посреди зимнего леса в Сарматских горах никаких вальдшнепов быть не могло, звук для подачи сигнала подходил идеально. А слышно манок было довольно далеко.
Так что сейчас Горан проверил свой манок, висящий на шее на шнурке, вместе с амулетом, кивнул и, взяв Марию за руку, направился вместе с ней и с Ионелом в указанном Кайленом направлении. А они с Шандором пошли в другую сторону. И как только перестали видеть остальных за деревьями, Кайлен сказал:
— Ну все, можешь перекидываться. И будем с тобой тоже в разные стороны расходиться. Я налево пойду.
Ни слова вранья, как обычно: Кайлен просто не сказал, что уже прекрасно чует вилу. И точно знает, что ему именно налево. Конечно, скорее всего, Горан вспомнит их разговор и послушает Кайлена, а Шандор, скорее всего, и так прекрасно сообразит, что происходит. Но лучше, чтобы они были подальше. Чтобы наверняка. Потому что если нарушить ритуал, плохо будет всем, а хорошо — никому.
Кайлен, не сходя с места, дождался, пока Шандор стремительной серой тенью тоже скроется вдалеке, а потом развернулся и пошел налево. Он уже успел приметить там просвет между деревьями и надеялся, что место окажется подходящим.
— Сойдет, — решил Кайлен вслух, оглядев небольшую узкую поляну, вытянутую, как веретено. Он вышел на нее с одного конца и пошел на середину, на самую широкую и открытую точку. Медитативно, медленно, четко соблюдая ритм шагов, хрустящих по снегу, чтобы не сбиваться с той максимальной остроты кэтаби, которую он сейчас ощущал.
Вила приближалась, с другой стороны веретена, он чувствовал ее все сильнее. И вышла на поляну в тот момент, когда Кайлен положил крылья на снег и развернул ткань. Она двинулась вперед, а он сделал несколько шагов назад, синхронно с ней. Как в танце. Длинные пряди развевающихся светлых волос и впрямь, как и говорил Шандор, было трудно отличить от такого же светлого «одеяния». Потому что они не отличались: как у большинства духов, воплощенное тело вилы постоянно менялось, двигалось, перетекало из одной формы в другую. Пряди волос становились трепещущими позади вилы частями платья, а платье превращалось в колышущуюся за ее спиной волну волос.
Неизменным оставалось лицо: вытянутое, такое же белое, как укрывающий поляну снег, с двумя большими черными, как колодцы, провалами глаз. Из-под нижней губы, приподнимая верхнюю в странном подобии мрачной улыбки, торчали два кабаньих клыка. На левом бурело пятно засохшей крови, и еще одно — под ним, на подбородке.
Еще не менялись руки, длинные, похожие на узловатые древесные ветки, с подвижными когтистыми пальцами. Еще больше напоминали ветки были и растущие от ушей раскидистые длинные рога. В руках она держала Космина, так легко, будто тот был не тяжелее крыльев, которые притащил Кайлен. С собой принесла, и уж вряд ли для того, чтобы вернуть, скорее для того, чтобы остальные его у нее не отобрали, пока она за крыльями бегает.
— А-а-ах-х! — пронеслось над поляной вместе с порывом ветра. Вила не открывала рта, этот звук просто шел от нее, как из трубы граммофона, волнами распространяясь вокруг.
Она отшвырнула Космина в сторону, в мягко скрипнувший снег, и стремительно кинулась к крыльям — так быстро, что Кайлен едва успел отследить обычными глазами ее движение. Зато через кэтаби он сейчас ощущал ее хорошо, четко и ясно. Вила дернула ткань из-под крыльев отшвырнула в сторону, с
