Олег Генералов - Копатели. Энергия Завета

Макс опять попытался направить мысли в нужное русло. Хрен с ним, с сосудом, что сейчас делаем? Маршалин перебирал в памяти дела на этот день. Совещание с отделом маркетинга он уже проспал, да, впрочем, это и не особо важно. Что еще? Блин, встреча вечером с дистрибуторами. Да, от этого не откосить, придется ехать. Но это не страшно, встреча только в семь. До этого момента он должен будет прийти в себя.

Горячая ванна приятно расслабила. Зубная паста уничтожила во рту воспоминания о кошачьем лотке, а Жилетт расправился с очередной порцией щетины. Расправился практически сам, потому что никакого желания смотреть на себя в зеркале у обладателя щетины не было. Завернувшись в махровый халат, Макс опять двинулся на кухню. Стоящая на столе пустая бутылка пива напомнила ему о чём-то важном, о чём-то таком, связанном с пивом. Нет, с пустой бутылкой. Пустая бутылка на столе это бардак. Бардак надо убрать. Убираться должна Валентина. Блин, Валентина же должна прийти! Память опять попыталась что-то вытащить в просветлевшую, здоровую часть мозга, но так и не смогла. Осталось лишь понимание того, что какое то воспоминание не может пробиться сквозь занавес остаточных явлений. Макс так и не смог определить, какие эмоции пытаются откликнуться на этот всполох памяти – положительные или отрицательные. Если положительные, то можно было и напрячься, вспомнить. А если не очень, то можно и не вспоминать, зачем себя зря расстраивать с утра?

Макс приступил к приготовлению утреннего коктейля. Пол-литра ледяной минеральной воды «Новотерская». Одна таблетка шипуче-растворимого Аспирина Ц. Две таблетки такого же растворимого Алка-Зельтцера. Когда таблетки закончат шипеть, выдавить туда же сок из двух половинок лимона. Коктейль готов. Теперь два-три часа сна, и у человечества появится опять нормальный и полноценный член общества.

Рухнув в кровать, Макс почувствовал, что какая-то деталь выбивается из положенного порядка вещей. Что-то неправильное было в окружающей обстановке. Что-то совсем рядом. Сконцентрировавшись, он попытался понять, откуда исходит это ощущение неправильности. Где-то близко, буквально протянуть руку. Маршалин вытянул руку вперед и неожиданно все понял. Вот он, источник непорядка. То, чего не должно было здесь быть ни при каком раскладе. Валентина. В его кровати.

Плотину воспоминаний будто прорвало. Мозг услужливо выкидывал в сознание картинки недавнего прошлого. Вот он прощается с друзьями у подъезда. Глядя вверх, костерит нехорошими словами домработницу, забывшую выключить свет на кухне, открывает дверь своим ключом и находит всё ту же Валентину, сидящую грустно на кухне с бутылкой итальянского вина из его запасов. О чем-то пытается поговорить с ней, о чем? Да, в общем, и не важно. Помнит только ее слова «Как же меня все это задолбало!». И согласившись с этими словами на все сто процентов, он вдруг почувствовал такое глубокое единение душ и такую взаимность, что перемещение в комнату было единственным логически вытекающим из этого событием. Там, под звуки музыкального центра были нелепые попытки романтических танцев, однако пробившийся сквозь пары алкоголя разум указал как на несуразность самого процесса танцев в связи с потерей координации, так и на то, что танцы, в принципе, уже не нужны, и так все понятно. Без танцев.

Откинувшись на подушку, он пытался прогнать вредные мысли, но желание уже настигало его. Такое огромное и всеобъемлющее, которое бывает только с глубочайшего похмелья. Здоровая, частично протрезвевшая часть его сознания пыталась сопротивляться, но это было бесполезно, ведь Валентина была так близко. «Что ты делаешь? – вопила здоровая часть мозга. – Спокойно! – отвечал ей другой, гораздо больший кусок. – В похмелье человек настолько близок к смерти, что инстинкт продолжения рода становится главным и безусловным». Все еще борясь с остатками совести, Макс пододвинулся поближе. И, положив руку на бедро Валентины, вдруг понял по напряженности, что она уже не спит. Не встретив сопротивления, рука продолжила свое движение, изучая сложный рельеф молодого тела, а совесть – совесть была задвинута в самый дальний, самый глубокий раздел для самых ненужных мыслей, уступив место только одному чувству – безумному и по-звериному агрессивному желанию. Все силы больного организма были брошены на фронт любви. Каждая клеточка еще пахнущего вчерашним алкоголем тела была мобилизована на исполнение всего одной, самой главной на данный момент задачи. И когда победный рык возвестил об успешном достижении желанной цели, только что вроде целый и собранный организм, истратив последние ресурсы, обратился к единственному доступному источнику их пополнения – спокойному и здоровому сну.

– Сколько нам еще осталось? – Бессонная ночь для Максимилиана Фон Фугера не прошла даром. Синие круги под уставшими и немого покрасневшими глазами, несвежая рубашка, и – О, Святая Дева Мария! – скорее всего, ужасный запах изо рта. Магистр чувствовал себя ужасно, будто с глубокого и сильного похмелья.

– Еще одно отделение. – Иван Петрович вел Мерседес по тесным улочкам, уже начавшим заполнятся первыми клерками. Он посмотрел на часы – восемь утра. Еще полчаса, максимум, час, и проехать здесь будет невозможно. Московский офисный планктон, герои и создатели столичного автомобильного бума запаркуют свои кредитные иномарки в два, а то и в три ряда на узких переулках центра. Кто-то просто по неумению, кто-то из сознательного агрессивного пофигизма, но к полудню они совместными усилиями добьются того, чтобы по их улицам мог проехать только мопед, мотоцикл, ну, в лучшем случае – миниатюрная Ока доставщика пиццы.

Когда он в три часа приехал к Фугеру в гостиницу, тот был зол, трезв и растерян. Видимо, послушный китаец нечасто доставлял беспокойство своему боссу. Заказав в номер крепкий кофе, Иван Петрович уселся за телефон. Он не стал обзванивать больницы и морги, воспользовавшись старыми знакомствами, он связался с дежурным по городу и убедился, что ничего серьезного, как то: убийства, разбои, грабежи, изнасилования и прочие тяжкие телесные, – ничего этого с немецким гражданином китайского происхождения не происходило.

Информация об этом немного успокоила Фугера. Допив кофе, они спустились вниз и, погрузившись в авто детектива, поехали в местное отделение. Увиденное там настолько потрясло немца, что он на какое-то время забыл о цели своего визита. В тесных, небольших клетках, как в бродячем зверинце к очередному утру мегаполиса доблестные стражи правопорядка собрали весь цвет городского дна – алкоголики и дебоширы, бомжи и проститутки – вся эта человеческая масса была плотно утрамбована в отсеки «обезьянника» и кричала, стонала, пела, плакала, и даже декларировала стихи. При этом все эти экспонаты экзотического зверинца совершено отвратительно смердели.