Последнее дело - Гоблин MeXXanik
Василий посмотрел на меня, будто я только что отказался подавать стакан воды умирающему.
— Чего вам стоит? — искренне удивился призрак. — Борису на пользу пойдет общество дамы. А мне… будет спокойнее, если он не будет оставаться один надолго.
Я вздохнул, но ничего не ответил, и тогда Василий добавил уже тише:
— Порой мне кажется, что наш Борис забывается и заговаривается. Как бы не стал диким. Или того хуже — не развеялся. Он же у нас… тонкий. Не злой, не сильный. А таким в одиночестве хуже всего.
Козырев снова уставился в пол, будто боялся встретиться со мной взглядом. Я понял, что вся эта болтовня про «бабу в дом» — не про желание свести кого-то с кем-то. А про заботу. Про боязнь потерять одного из немногих, кто стал здесь своим в их странной призрачной семье.
— Подумаю, — ответил я наконец, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
— В дом надо постоянную женщину, — уточнил он с совершенно серьёзным видом. — Ну, чтобы душевная была. Не для романтики, не подумайте. А так для правильного настроения.
Он замолчал, как будто сам растрогался от собственной идеи.
— Ты хочешь, чтобы я кого-то призвал? — уточнил я, всё ещё не до конца уверенный, что понял, о чём речь.
— Не-не, — поспешно замахал руками Василий. — Призывать это совсем не дело. Это как насильно звать в гости. Я просто… если встретите вдруг, ну ту, одинокую, о которой никто не заботится, то скажите, что у нас тут есть свободный и чистый угол. С котами, кстати. А еще, у нас дома кормят.
Он бросил взгляд в сторону двери, за которой в кухне, скорее всего, Пряник гонял веник. А затем продолжил:
— Это может стать решающим фактором. Она бы у нас пожила. Может, по хозяйству чего подсказала бы. Или книжки бы с Николаичем сортировала. Вы посмотрите, он же натурально заскучал. А Ярослав так вообще ничего, кроме криминальных романов, не читает. У нас этих книжонок в мягких обложках целый ящик от прежних арендаторов остался.
Я слушал, и всё больше ощущал, что в этом бредовом, на первый взгляд, предложении было нечто по-настоящему трогательное. Василий просто хотел, чтобы в здесь стало еще чуточку теплее. Чтобы кто-то ещё напоминал живом, хорошем доме.
И наконец, я сдался:
— Если такая душа найдётся — спрошу, захочет ли. Но ты уж не навязывайся. Она должна сама согласиться.
— Я что, по-вашему, диктатор? — возмутился Василий, но беззлобно. — Я, между прочим, человек деликатный. Особенно с женщинами.
Я рассмеялся тихо, и на душе вдруг стало чуть легче.
— Вот где он пропадает? — Козырев оглянулся по сторонам, словно приятель мог притаиться за шторами или залезть под умывальник. — Ему надо больше общаться. А я, между прочим, человек простой. Не выношу его нудежа слишком долго. Слов не понимаю, зато кулаки чешутся. Вот хочется взять и двинуть. Не со зла, а чтобы уравновесить, понимаешь? Но ведь он не выделывается. Он и правда шибко учёный.
Я слушал молча. И даже, наверное, с пониманием. У каждого в доме свой характер, и призраки не исключение. Но всему есть предел. Особенно когда ты только проснулся, на тебе махровое полотенце, а обсуждение личных границ ведётся буквально в дверях ванной.
— Я тебя услышал, — спокойно, но с нажимом произнёс я. — А теперь изволь оставить меня наедине с собой.
— Зачем? — искренне удивился Василий, продолжая стоять на месте, как ни в чём не бывало.
— Пошёл вон, — тихо, но с такой интонацией, которую даже кот бы понял, — добавил я, указав на стену.
Призрак мигом направился к двери, проносясь сквозь неё, но не удержался:
— Так бы сразу и сказали, что вам туалет нужен, — проворчал, и его голос растворился в коридоре.
Я остался один. Наконец-то. Вздохнул, закрыл за собой дверь и тихо пробормотал, глядя в зеркало:
— Проходной двор…
Зажмурился, приложил ладони к щекам. А затем медленно вздохнул. Дом был живой. Слишком живой даже несмотря на то, что мертвых здесь было больше чем живых. Я довольно улыбнулся и вышел из ванной, оделся и покинул комнату. Пора возвращаться к насущным делам, которые не требовали отлагательств. Тем более что отведенного Дубининым времени становилось все меньше.
Глава 11
Исполнение обещаний
Я вышел в гостиную, где меня уже ожидала Людмила Федоровна. Она сидела за столом, на котором стояла блюдо с румяными булочками и вазочкой с джемом. Яблокова, закинув ногу на ногу, читала какой-то журнал. На соседке был серо-синий шерстяной жакет, застёгнутый на все пуговицы, и длинная юбка, из-под которой виднелись носы лакированных туфель. Волосы Яблокова аккуратно собрала в пучок. А на лице женщины я с удивлением заметил сдержанный макияж, который выгодно подчеркивал ее красоту:
— Доброе утро, Павел Филиппович, — не отрываясь от чтения, начала она. — Присаживайтесь, булочки еще горячие.
— Призраки доложили, что я проснулся? — догадался я.
Яблокова кивнула:
— Они самые. Вам пора уже привыкнуть, что никакой личной жизни у некроманта быть не может. Не в такой компании. Не припомню, чтобы я вела себя так беспардонно.
Я скрыл улыбку, не желая напоминать соседке, как она бесцеремонно входила в мою спальню, будучи призраком. Наверняка Людмила Федоровна заявит, что такого не было и в помине. И спорить с ней выйдет себе дороже.
Потому я молча прошел к столу и сел в кресло. Взял пышную булочку, намазал его джемом, налил в чашку чай. Уточнил:
— Что пишут в утренней прессе?
— Что пчеловоды Северо-Запада хотят организовать союз и политическую партию, — ответила Яблокова. — И пробиться в Государственную Думу на ближайших выборах. Для защиты интересов пчеловодов Империи.
Я откусил сдобу и сделал глоток чая, который был крепким, терпким, с пряным послевкусием.
Людмила Федоровна положила на край стола:
— В интересное время живем, — задумчиво произнесла она. — Пчеловоды хотят собственную партию. А могли бы просто собираться да обсуждать проблемы, распивая из самовара чай с медом. Но им зачем-то понадобилась вся эта канитель.
— Вы сегодня какая-то… особенно нарядная, — произнес я,
На щеках женщины проступил едва заметный румянец:
— Спасибо, — смущенно ответила она и потянулась поправить локон, но тут же себя одернула. — Хочу сегодня выбраться в город. На променад.
Я
