Анна Орлова - Любовь до гроба

– Позвольте, пусть и преждевременно, пожелать вам огромного счастья! – добавила София, сжав руку подруги.

Та вспыхнула и пробормотала что-то неразборчивое, явно не желая обсуждать подробности.

Однако теперь натянутость в их отношениях сошла на нет, к огромному облегчению Софии…

Госпожа Дарлассон делала вид, будто все в полном порядке, без устали гоняла прислугу и дам-библиотекарей. Столь бурная деятельность, по мнению Софии, сама по себе выдавала нервозность начальницы.

Впрочем, для этого были все основания – за все утро никто так и не посетил библиотеку.

В Чернов-парк молодая женщина вернулась в самом дурном расположении духа. Ее одолевали грустные мысли, не позволяя оценить прелесть чудесного весеннего дня.

София собиралась еще раз погадать, но ее планы были нарушены приходом барышни Варгуларс.

София с искренней радостью приветствовала юную гоблиншу.

– Вы светитесь здоровьем и явно счастливы, – с улыбкой заметила госпожа Чернова, отметив сияющий вид девушки.

– Благодаря вам! – пылко воскликнула та.

– Рада, что помогла, – ответила София. – Вы не вините меня в том, что я расстроила ваши планы?

– Нет, – покачала головой Ферлай, – я поступила дурно и справедливо наказана. Господин Маутерс…

На звуке дорогого имени голос гоблинши дрогнул.

– Присаживайтесь скорее! – попросила София, с неподдельным состраданием глядя на девушку.

Жених Ферлай наверняка разорвал помолвку, и госпожа Чернова не могла осуждать его за это.

Ферлай позволила усадить себя в кресло.

– Вы считаете, что между мной и господином Маутерсом все кончено? – догадливо спросила она и светло улыбнулась. – Вовсе нет! Сначала он действительно разгневался и ушел, но потом вернулся, ведь он все равно меня любит! Мы помирились с условием, что я впредь так не поступлю. Через месяц мы поженимся! Я так счастлива! Надеюсь, вы придете на свадьбу?

София, совладав с удивлением, выразила живейшую радость и заверила гоблиншу, что непременно будет.

Раскрасневшаяся Ферлай с удовольствием приняла поздравления. Что еще нужно влюбленной девушке, кроме признания любимого? Конечно, обсуждать с подругами мельчайшие детали счастливых событий!

Полчаса минули в весьма приятной для обеих беседе. Барышня Варгуларс наслаждалась разговорами о женихе, а София смогла отвлечься от тревожных размышлений.

– Я чуть не забыла! – вдруг спохватилась Ферлай. – Вы наверняка посчитали меня неблагодарной…

Госпожа Чернова принялась возражать, но гоблинша стояла на своем.

– Это вам. – Ферлай достала из ридикюля и протянула молодой женщине бархатный футляр.

София открыла крышку: на черной подложке мягко светился янтарный кулон на цепочке тонкого плетения, по виду серебряной.

– Не отказывайтесь! – воскликнула гоблинша с жаром, упреждая возражения. – Я счастлива и от всего сердца желаю вам того же, а эта вещица посодействует, на ней благословение Фрейи, богини любви!

– Она пригодится вам самой или вашей будущей дочери! – слабо возразила София, очарованная теплом янтаря.

– Госпожа Чернова, – серьезно сказала Ферлай, – если бы не вы, меня бы уже похоронили. Но я жива и собираюсь замуж за любимого. Разве я могу желать вам – моей спасительнице – меньшего?

Во все времена существовала традиция одаривать ворожей сообразно своему положению, хотя они не смели требовать платы. Потому каждый, кто обращался к гадалке, старался как-то отблагодарить ее, и считалось неприемлемым скупиться. Софии преподносили то роскошный секретер красного дерева, то драгоценную щетку для волос, то отрез на платье… Жаль только, продавать такие презенты невместно.

Фермеры и слуги в знак признательности оставляли на кухне откормленного гуся, круг колбасы, корзину яблок или горшочек сливок, что нынче было для госпожи Черновой куда полезнее драгоценных безделушек.

Поколебавшись, молодая женщина приняла подарок и искренне поблагодарила, скрывая навернувшиеся слезы.

Быть может, если бы у нее раньше была эта вещица, господин Чернов остался бы жив? Как знать…

Потом Ферлай, разом помрачнев, нерешительно произнесла:

– Я хотела вам кое-что рассказать…

София заверила, что готова слушать.

– У меня есть старая нянька… – начала издали барышня Варгуларс, сложив руки на коленях, будто в классе, и внимательно их изучая, – у нее две сестры. Дочка одной из них служит горничной у госпожи Дарлассон.

Гадалка, не ожидавшая, что разговор коснется хозяйки библиотеки, невольно вздрогнула и напряглась.

Гоблинша взволнованным тихим голосом продолжала:

– Так вот, она рассказывала, что госпожа Дарлассон была… возлюбленной сторожа… как же его? Ах, да, господина Ларгуссона. Считается, что жилая часть дома и библиотека отделены, но из ее спальни есть потайной ход. Слуги говорят, что этим путем часто пользовались…

Ферлай смутилась и умолкла.

София стиснула подлокотники кресла и с трудом признала:

– Вы правы, это важно. Благодарю за рассказ и прошу меня извинить, мне нехорошо.

– Конечно, не буду больше вас беспокоить.

Гоблинша сделала ксиксен и ушла, оставив хозяйку дома в полнейшем смятении.

Выходит, госпожа Дарлассон не только имела любовника, но и могла спокойно покинуть место преступления. Неужели все так и было?!

Благодаря деятельной натуре господин Рельский снискал уважение знакомых. Нередко он сожалел, что дни слишком коротки и невозможно все успеть. Множество дел и забот отнимали большую часть времени, потому для праздного безделья у него чаще всего не оставалось ни минутки. В немалой степени именно из-за этого в свои годы он все еще был неженатым.

Мировой судья не присутствовал на суде коронера, послав туда своего секретаря Фергюссона, которому поручил понаблюдать за представлением и передать записку инспектору Жарову…

Ближе к полудню господин Рельский расправился с первоочередными письмами и изнеможенно откинулся в кресле. Он привычно потер висок – последние месяцы все чаще болела голова – и позвонил прислуге. Спустя несколько минут ему принесли стакан бренди, прописанного доктором для таких случаев. Мировой судья, изнуренный болью, изредка прибегал к спасительной помощи, хотя не любил снадобья, ослабляющие самоконтроль.

Боль обручем сдавливала лоб, колола виски и путала мысли. Постепенно мучительное ощущение отступило, и мужчина, как это обычно бывало, тут же почувствовал небывалый подъем и готовность работать дальше.

Тут весьма кстати вернулся секретарь и подробно изложил все виденное. Госпожа Шорова своим рассказом привела общество в ажитацию, однако присяжные ограничились вердиктом: «Смерть господина Ларгуссона имела насильственный характер и воспоследовала из-за действий неустановленных по делу лиц или лица». Коронер графства был давним другом господина Рельского, а последний применил все свое влияние, дабы добиться столь обтекаемой формулировки. Конечно, обыватели остались весьма разочарованы, но мирового судью менее всего занимало их мнение.