Тильда. Маяк на краю света - Кейт Андерсенн
— Фарра тоже забрали! Надежды нет! — вопил мотылек.
Бедняга. Его даже не утешает разгадывание загадок, как меня.
— Теперь будешь уродиной!
Грустно, но… не критично. Я и раньше о красоте не задумывалась, а с лицом или без для Чака я — пустое место. Я похолодела. Чак! Нельзя думать о нем! Ведь тогда…
— И Ча…
Я поспешно перебила,.обращаясь к доктору:
— А что с птицами? Теперь писем писать не получится?
Взмахнула рукой и во что-то врезалась. Еле слышный возмущенный ах и шмяк свидетельствовали, что я смела мягкого мотылька. Да. Все-таки белошепотовские аномалии осязаемы.
— Вероятно.
Я закусила губу. И вскрикнула. Больно!
— Завтра обезболивающее перестанет действовать, — усмехнулся голос доктора. — Ты береги себя.
Я знаю. Эх.
— Можно было бы написать письмо Ниргаве, она из топольцев. Моя Голубинка ее знает. Ниргаве знает, что означает вензель на охранке: этот узор используют в Тополе. Возможно, это что-то расскажет нам о свойствах ларипетры. Когда до нее добирается ток.
Ток. Поток заряженных частиц. Солнечный ветер. Как реагирует ларипетра на него, если при встрече с воздействием сирен, серебром и морской водой…
Дух захватывает, как много мы еще не знаем об окружающем мире! Я напишу трактат, как только с рук сниму бинты.
— Подумаю, что можно сделать.
— А я узнаю про… звездную пыль у командора.
— Тебе сюда. Мы пришли.
Но у меня еще оставались вопросы.
— Почему вы помогли мне? А не Седрику Джарлету?
— Я оказал ему первую помощь. Остальное терпит.
Я вздохнула.
— Передайте ему мои извинения. Я не собиралась его… уродовать.
Доктор тихо засмеялся.
— Думаю, он вас тоже. Господин Джарлет… не просто так заслужил уважение Буканбурга. Ума не приложу, что с ним случилось сегодня.
Месть. Ненависть. Вот, что сводит людей с ума. Не сирены. А собственные страхи, обиды и злость: все, с чем мы никак не можем согласиться, но с чем ничего не можем поделать. Как говорила Ро, «мы должны принять, что чего-то не сможем принять никогда».
Я вспомнила ее бледность. И силу страхов. Даже за пределами моря Белого Шепота она их знала и слышала…"Я не могу принять тысячу вещей', «и мне их учить!», «ты собралась учить их, как справляться со страхами? Ха! Самозванка!».
Как она там, совсем одна?
И чего боюсь я?..
— Ты боишься, что Чак узнает, — ответил белый мотылек.
Доктор подтолкнул меня вперед, пахнУло влагой — обоняние надежно защищала повязка, и впервые можно было порадоваться ее наличию. Бедный Чак. Милый Чак…
Когда месть становится смыслом жизни…
— К вам пополнение, командор. Завтра навещу тебя, кудесница.
— Тильда?.. Тильда! — услышала я сначала неуверенный, а после — пораженный возглас Фарра.
И звон кандалов. Приехали. Трюм для рабов, как он есть. Судя по книгам — узкий сырой колодец с решеткой на палубу, чтобы удобнее было сбрасывать еду. Я задрала голову кверху, но ничего не увидела, конечно.
Скрежет запираемой металлической двери. Пошарила руками вокруг себя. Пустота.
— Выглядишь, как Аврорина Соция, — попытался пошутить Фаррел.
Мы никогда не плакались друг другу. Кроме того самого дня, когда втроем рыдали. Хотя, рыдали Ис и я. Не припомню слез на глазах Фарра после того, как он вернулся с поисков «Сциллы».
Фарр тоже… бедный. Всегда… один, гордый, одинокий и сильный. Кого удивит, что он наглухо зачехлял душу в черное? Я никогда не думала об этом.
А теперь кандалами гремит.
С людьми, кажется, вообще сложно. Почему я раньше не замечала? Всюду чувства, всюду истории, всюду недосказанное. Ничто не является тем, чем выглядит. Опасно, словно на поле, полном коровьих мин.
Только с наукой и книгами можно что-то знать наверняка. Да. Я непременно напишу обо всем.
— Я… могу сесть? — уточнила я. — Безопасно?
Куда удобнее быть бравым, и делать вид, что все идет как надо. Негласный принцип нашей дружбы.
— Как тебе сказать. Где-то тут бегала пара крыс, всюду разлагается прелая солома. В углу гниют испражнения наших недавних предшественников.
— Какое счастье, что я могу дышать только ртом.
— Завидую твоей броне, мне не выдали.
Я оглянулась вокруг, скорее по привычке — по-прежнему тьма.
— И еще тут сирена. Пока она в отключке, но зубы у нее по-прежнему острые.
Я так и подскочила на месте. Ее принесли сюда⁈.
Но что, если… мы незаметно соскребем слизи?..
— Тебе стоит признаться Чаку, — объявил решительно наглый мотылек. — Только он вас может спасти теперь, ты ведь понимаешь?
Ах! Совсем вылетело из головы… Чем мне грозит снятие охранки… А думала, что не подвержена эмоциям! Была уверена!
Я так планировала! Я же веселая, я же счастливая, я же…
— Где твоя защитка⁈ — напрягся Фарр.
— Отдала… доктору.
Дотронулась своим «веслом» губ — болели. Но что я там почувствовала?.. Только хуже.
Грохот цепей.
— Вы с Авророй обе такие беспечные! Что сестра, что жена! Зачем⁈
Жена?.. Ха. Сестра я ему с детства, а вот то, что он молодожен, я и забыла… Бедняга, вот так первая брачная ночь у него будет… В кандалах. Эх. И жена под замком.
— Тиль? — требовал ответа дражайший Фаррел Вайд.
Контролер несчастный. Ро мне тоже жаль.
— Для опытов. Да брось, мы в же в трюме, до моря при всем желании не доберемся. К тому же, он безобиден, разве не видишь? Я не вижу, но ты-то видеть…
— Их тут штук десять кружит. И вид… скажем так, я не слишком люблю мохнатых бабочек величиной с кулак.
Ого. Десять.
— А Фаррел тебе наврал, — отозвалась одна из десяти мохнатых бабочек величиной с кулак. — Он тебе не друг!
Я рассмеялась.
— Вы всерьез думаете, что я в это поверю?.. Такие жалкие обидки? Наврал, но все врут. Все живут, как могут. Он хотя бы хотел, как лучше.
— Чак тоже хотел, как лучше. А ты злишься и сама себе врешь, что его забыла.
— Забыла Чака? О чем это они?.. — вмешался Фарр.
Нет… Такими темпами они все же сведут меня с ума. Говорить с тысячей голосов и не видеть ни одного — это уже шизофрения, господа. Даже если их не тысяча, а десять плюс один. Я стою в кромешной темноте, и мои руки — это просто лопасти, что даже не
