Людмила Стрельникова - Тайна племени Бату

— Что ж, полезно иногда рассуждать на вольные темы — получаешь толчок к размышлениям дальше, — поддержал дочь профессор. — У кого на этот счёт есть свежая мысль?

Тему Огнесы решился продолжить Андрей:

— Предположим, что так всё и было, и человек является экспериментальной особью более развитой космической цивилизации. Между нами и ими существует такая же связь, как между собакой и человеком. Но остановимся на собаке. Она понимает человека в очень узких границах и не в состоянии постичь его в полной мере. Не правда ли — насколько мы чувствуем себя разумнее собаки? — Он остановил взгляд на Огнесе, и она согласно кивнула. — Когда человек с помощью сложнейшей аппаратуры исследует её мозг, — уверенно продолжил Андрей, — она это чувствует, но не понимает, что с ней что-то экспериментируют. Разве животное способно осмыслить, что к его мозгу приставлены особые датчики, полупроводники, сложнейшая аппаратура? Она ощущает, что ей что-то мешает, и не более. Так же может быть и с нами. А может, и в наш мозг вмонтированы крошечные датчики.

— Кому и зачем это нужно? — удивился Георгий.

— Во-первых, это нужно, чтобы определить степень приема возможной информации мозгом человека на данном уровне, — попытался аргументировать Андрей. — Во-вторых, узнать — когда наш уровень развития будет соответствовать уровню оставленных знаний.

— Но никто никогда этих датчиков в голове человека не видел, — напомнила Иона.

— В качестве датчиков можно использовать молекулы, — предположил Андрей. — В одной молекуле можно разместить устройство, соответствующее нашим электронно-счетным машинам, занимающим пятиэтажные корпуса.

Профессор старался не вмешиваться в разговор молодых. Он помешивал ложечкой чай, жевал печенье и слушал, возможно, бредовые речи. Но молодежи хотелось выговориться, и он давал им такую возможность, зная, что потом будет некогда. Одновременно он анализировал мышление каждого, их взгляды, знания, чтобы затем в процессе теоретический подготовки указать на недостатки, ликвидировать их и дать мыслям правильный ход.

— Вопрос сейчас в том, как не дать отрицательным силам воспользоваться сверхзнаниями, — напомнила Нона. — Если они будут принадлежать лучшим представителям человечества, то превратятся в мощную движущую силу. Мне кажется, такими знаниями обладал Ленин. Он сумел направить их на благо своего народа, и это вызвало резкий подъём уровня развития каждого человека. Знания помогают совершать революционные скачки. История доказывает хотя бы на истории майя, что народы способны совершать скачки в развитии, достигая за считанное время тот уровень, который им предлагают эти знания.

— А это подтверждает тот факт, что не существует знаний, которых не способен усвоить человек, — поддержал её Георгий. — Племя Бату превратило свои знания в табу. К тому же, я не уверен, что они сами достаточно развиты, раз ходят в шкурах. А способны ли малоразвитые племена оценить — достойны люди, пришедшие к ним, сверхзнаний или нет? Они могут не знать, когда следует доверить человеку тайны, хранимые ими.

— Мораль человека, обладающего сверхзнаниями, должна оставаться высокочеловечной, гуманной, — напомнил профессор.

— Да, было бы здорово, если бы на нашей Земле жили только порядочные люди, вздохнул Георгий и собрался было ухватиться за очередное яблоко, но Нона отодвинула от него вазу и шепнула:

— Оставьте хозяевам. Вы их принесли угощать других или есть самому?

— Простите, увлёкся, — извинился он.

Огнеса тихо поднялась из-за стола и направилась на кухню за очередной порцией горячего чая, который гости пили охотно. Вернулась она быстро с каким-то прибором в руке:

— Нас опять подслушивали. Случайно нашла за холодильником.

Лев Борисович взял прибор, повертел в руках и вполне точно определил, кому он принадлежит:

— Это опять Константин. Он извлекает идеи из чужих мыслей. Но сама по себе идея ничего не стоит, если ее не суметь оформить на бумаге.

— Прямо, хоть сторожа нанимай, — раздосадованно произнесла Огнеса.

— Зачем сторожа? Достаточно хорошую овчарку, — предложил Андрей.

Однако то, что их подслушивают, особо никого не взволновало, и беседа потекла по старому руслу. Об аспиранте было забыто. Он же, лишённый подслушивающего устройства, после того, как в его наушниках раздался писк, свидетельствующий о том, что прибор попал в чужие руки, моментально, как говорится, снялся с якоря и зашагал к гостинице по улице Рубина. Спустя полчаса Константин очутился в комнате своего старого знакомого, туриста и бизнесмена Рудольфа Стэлпсона. Два дня назад тот вернулся в город для решения некоторых коммерческих вопросов. Константин поддерживал с ним постоянную связь, поэтому, как только иностранец возвращался в город, в комнате аспиранта раздавался телефонный звонок и гортанный голос спрашивал:

— Какие новости, мой друг? Если что есть, в шестнадцать часов можешь застать меня в номере.

Это было обычное время их свиданий. В неурочные часы Константин появлялся только тогда, когда спешил сообщить что-нибудь сногсшибательное, как сегодня.

— Что-то интересное? — развалившись в кресле и дымя сигарой, спросил Стэлпсон.

— Профессор собирается организовать экспедицию на Тибет за сверхзнаниями. Мало кто знает туда дорогу, он попал в это племя случайно.

— И что же это за сверхзнания?

— С помощью них можно будет делать величайшие открытия. Те, что делает сам Тальвин, по сравнению с ними — детский лепет. С помощью этих знаний можно перевернуть весь мир…

— Весь мир? — Стэлпсон оживился. — Это уже интересно. Что ж, такое меня устраивает. Значит, как я понимаю, ты и мне предлагаешь организовать экспедицию?

— Да, — кивнул аспирант. — Дороги мы не знаем, но никто нам не запретит следовать за ними.

— Ха-ха, прекрасная идея, — Стэлпсон расхохотался. — Вижу — ты бы и сам побежал за ними, без меня, но у тебя как всегда нет средств.

Константин в ответ лишь неопределенно повёл бровями.

— А какова гарантия, что у дикарей сверхзнания, а не какие-нибудь архаические культовые обряды? — засомневался иностранец. — Может, они хранят всего лишь прошлые знания собственного племени?

— Я тоже об этом подумал, но профессор побывал там сам и видел собственными глазами то, что хранит племя. А он в древней культуре разбирается, и ошибиться не мог.

— Если это так, то обнадеживает. Что ж, за хорошую мысль можно и вознаградить, но пока малым. — Стэлпсон протянул ему сигару. Тот взял, кивком поблагодарил и закурил. — Так о чём же они толковали у профессора? — уточнил иностранец.