Дмитрий Баюшев - Клиника Сперанского

   - В чем это выражалось? - задав вопрос, Новиков прильнул к чашке. Компот был такой, что не оторваться.

   - Долго объяснять, - сказал Арабесков. - Дело в том, что мы с женой профессиональные психологи. А по совместительству - парапсихологи, что еще чище. Сейчас это совместительство стало основной работой. И поит, и кормит.

   - И неплохо поит и кормит, - заметил Новиков, обводя взглядом нарядную, как игрушка, кухню.

   - Жаловаться не приходиться.

Глава 16. Кровожадный Бугаец

   - Ираклий, дорогуша, да ты для меня просто находка, - воодушевленно сказал Новиков. - У тебя же особый взгляд на всё, взгляд специалиста. Не сочти за труд - изложи на бумаге всё, что касается Лопатина. Его привычки, странности, если известны связи - туда же, в кучу. С кем встречался, куда ходил, на что жаловался, чему радовался, какие планы строил, ну и так далее. Особо заостри на том, что тебе, как профессионалу, показалось странным. К примеру, около двух месяцев назад Лопатин опоздал на работу на два часа. Если ты об этом знаешь, остановись на подробностях. Ну и так далее...

   - Вербуешь? - спросил Ираклий и усмехнулся, - В стукачи прочишь?

   - В какие там стукачи, - сказал Новиков. - Разовая нагрузка с хорошим гонораром. Глядишь, втянешься, писучим станешь. В Дарьи Донцовы выбьешься, Акунина переплюнешь. Все борзописцы с чего-то начинали. Лукьяненко, говорят, был скромным врачом, а теперь, вишь ты, главный упырист России-матушки.

   - Стало быть, стукач, оседлавший Пегаса, - вдумчиво произнес Арабесков. - А ты, земляк, и вправду Владимир Сергеев? И вправду следователь? Что-то железным Феликсом запахло.

   - Пойми, чувак, - сказал Новиков. - Ты для меня находка. Ты видишь то, чего другие не видят. Помоги, друг, если хочешь помочь Валерке. Он накопал что-то очень серьезное. Вот мой мобильный.

   Записал на бумажке номер телефона.

   - Ладно, - согласился Арабесков. - Не в службу, а в дружбу...

   Будя, подумал Новиков, выходя на улицу. Взять три баночки пива и - домой.

   Странное дело, про гостиницу, в которой перебывали тысячи людей со всего света, населенную, о чем прекрасно знал Арабесков, массой вредных для здоровья мыслеформ, он уже воспринимал, как свой дом.

   На Варварке навстречу ему попался бородатенький тип в модной нынче застиранной джинсовке и голубой бейсболке, который при взгляде на него почему-то осклабился, но Новиков не придал этому значения. Мало ли приветливых на свете. Откуда ему было знать, что человек этот как две капли воды похож на бомжа, натравившего на Шмаку бешеного пса. Он этого бомжа сроду не видел, а увидел бы - не обратил внимания.

   Кстати, пса этого, отирающегося в соседнем со шмаковским квартале, поскольку здесь он вырос и возмужал, уже отловили собаколовы и доставили в ветлечебницу МВД, где его, опутанного бельевой веревкой, на предмет бешенства тщательно обследовал обезьяноподобный ветеринар Родькин.

   Нет, пес бешеным не был, но на запах крови (Родькин подносил к его чутким ноздрям пузырек с консервантом) реагировал неадекватно, то есть жадно принюхивался, начинал нетерпеливо повизгивать, тянуться к пузырьку связанной пастью. Зрачки у него при этом противоестественно расширялись, шерсть на холке вставала дыбом, сам он напружинивался. Если бы не веревка, так бы и схавал несчастный пузырек. Из всего этого Родькин, кстати насмотревшийся "Ночного Дозора" и прочих шедевров про вурдалаков, сделал вывод, что пес страдает открытой формой вампиризма, а стало быть опасен для общества. Единственный выход - усыпить, а тушку кремировать, поскольку абсолютно не ясно, что за вирус в нём живет. Про вирус он написал в журнале карандашиком, для себя, чтобы не забыть посетившую мысль. Таких вирусов в природе не существовало, но вдруг? Это же тема кандидатской.

   С усыплением пса Родькин попросил подождать до утра, когда он явится на смену, и санитар дядя Вася, которому всё было по фигу, кивнул с умным видом, но записи нигде не сделал.

   Утром Родькина опередил пьяный еще со вчерашнего ветеринар Бугаец, в котором как призрак коммунизма бродил трудовой энтузиазм. Он вкатил псу такую дозу снотворного, что хватило бы и стаду слонов, после чего, надев длинный, до пят, фартук, прочитал родькинскую карандашную пометку.

   Подумал про Родькина: "Вот дебил", - и взял специальную электропилу. Известно же, что у собак шерсть жесткая, препараторский нож берет плохо, а пилой кромсать в самый раз.

   Пес еще был жив, когда Бугаец начал его вскрывать. Он вообще любил вскрывать и кромсать, особенно с похмелья, какая разница, в каком виде сжигать, так, по кусочкам, оно даже лучше. Когда он с ненормальными глазами убийцы разрезал лобную кость, что-то окровавленное, слабо тренькнув, упало на оцинкованный поддон.

   Именно в этот момент а препараторскую зашел Родькин.

   - Стоп, - сказал он. - Не шевелись.

   Бугаец, весь в кровищи, застыл, азартно дыша.

   Родькин пинцетом подцепил маленький красный комок, в котором проглядывалось что-то черное, омыл в струе воды.

   - Хм, - сказал он, подойдя к окну, чтобы лучше разглядеть. - Кто бы мог подумать?

   - Что там? - спросил Бугаец. - Чур, пополам.

   - Всё бы тебе, Толик, потрошить, отчекрыживать, - пожурил Родькин, пряча черную фитюльку в пластиковый пакетик. - Ты как маньяк, без пилы уже не можешь.

   - Цыц у меня, - огрызнулся Бугаец. - В инструкции четко сказано: особо крупные экземпляры расчленить на более мелкие детали. Вот я и членю.

   "Фиг с тобой", - подумал Родькин и стер ластиком свою карандашную приписку в журнале, как вредную, могущую вызвать справедливое раздражение начальства, тем более что "вирус" - вот он, в кармане...

   Пакетик с черной фитюлькой попал в спецлабораторию, где знатоки своего дела, эксперты высшего разряда, немедленно заявили: это, ребята, не что иное, как изготовленный по новейшим технологиям микрочип. Тот самый микрочип, который в недалеком будущем всем нам, дуракам, вмонтируют в череп, чтобы все мы стали радиоуправляемыми, как та собака, из чьей башки он изъят...

   Ни о чем этом Новиков, находящийся на начальном этапе расследования, естественно не знал, а потому, хорошенечко отдохнув вечером перед телевизором с тремя баночками пива и жирной вяленой воблой, в четверг с утра взялся за работу.

   На сей раз работа была не пыльная, с ручкой и листом чистой бумаги, на котором он попытался начертить логическую схему, но, увы, со схемой пока ничего не выходило, фактов было маловато.

   Хлопнув себя по лбу, вынул из дипломата дударевскую голубую папку, однако и здесь ничего нового не было: известные по лопатинским черновикам фирмы, те же "Гермес", "Стандарт" и прочие в количестве пятнадцати штук, а напротив - суммы уворованных займов. Именно отсюда Лопатин черпал информацию для своих "Черных дыр". Чтобы никого не подставлять, дударевскую рукопись скорее всего сжег. Но где же всё-таки материал, который Лопатин набирал на компьютере? Где этот чертов файл?