Я, они и тьма - Анна Зимина
— Малек, иди сюда!
Дерек Ват Йет звал его из глубины дома. Передернув плечами, Малек трусливо скользнул мимо темной. Он ее боялся и уже практически ненавидел.
— Йола! Ты — тоже подойди. Экзамен будешь принимать со мной.
Малек отчетливо и громко скрипнул зубами, но смолчал. Вылететь из-под опеки Дерека Ват Йета можно было в два счета, а этого не хотелось.
***
Я сидела рядом с Дереком, а этот гадкий спесивый мальчишка напротив краснел пятнами и, уткнувшись взглядом в пол, монотонно рассказывал… стихи. И правда, что-то рифмованное, с ритмом… Я не выдержала и хохотнула — уж больно ситуация была знакомой. Так восьмиклассники, стесняясь и запинаясь у доски, рассказывают «Бородино» учителю.
Меня прям потянуло сказать гадость. Ну, что-то типа: «Хорошо, хорошо, Васильев, но что ж так без выражения-то? Стихи надо рассказывать с душой, с расстановкой». И так головой еще немножко покачать, по-учительски.
Малек посмотрел на довольную улыбающуюся меня, замолчал и покрылся пятнами еще сильнее. С такой светлой тонкой кожей невозможно незаметно соврать или скрыть эмоции. Бедняга.
— Малек, продолжай. Ты остановился на седьмой ветхоблажной песне. «Истоки наши кто бережет и хранит, тому…
— Тому будет благословение и благодать воисцех. А буде потом и…
Малек продолжал бубнить, а я навострила ушки. Видимо, парень историю сдает. Надо послушать.
Интересно тут у них. На большую часть информации, которую выдавал Малек, откликалась память Йолы, но чего-то не знала и она. Поэтому в моей голове складывалась и дополнялась ясная картинка.
Мир, в который засунула меня тьма, развит очень неплохо. Конечно, техника с магией не очень хорошо сочетаются, но люди стараются, чего-то даже добились.
Вообще историю делят тут на две части: мир от зарождения до ухода Шестнадцати богов, а потом — от ухода богов до событий Дигоя.
В общем, добрые боги давали людям все, что им нужно, наделили их магическими дарами и завещали жить в мире, даже жертвоприношений не требовали. Сплошное счастье и никаких капищ.
Пока один гений не решил поэкспериментировать. Он смешал технологию с магией, и источники богов — я пока не очень поняла, что это — начали иссякать. Магия словно бы ломалась, становилась нестабильной, вместе с ней ломало и богов. Запрет на такие «эксперименты» был наложен жесткий и работал долгое время, но человек и запрет — такое себе сочетание. К тому же ощущать себя творцами чего-то нового нравилось многим.
Очень медленно, очень долго шел процесс смешения магия и технологии, пока не привел к тому, что Шестнадцать богов ушли. Это они еще долго терпели — тут, видимо, было как с лягушкой, которая медленно варилась в кипятке. Магия оскудела, стала слабой, а уж сильная магия вообще почти выродилась. Правда, были найдены и определены какие-то законы, к примеру, сырая, неоформленная магия одаренного ребенка была хоть и слаба, но неистощима, и дети обязаны были сдавать ее как кровь — как сырье. Именно на такой «сырой» магии и ездили мобили, топились дома и держалось производство. Еще, к примеру, любое вмешательство в землю плохо сказывалось на общем уровне магии. Поэтому в землю тут, как у нас, не лезут, не добывают нефть, уголь, газ. Только металлы и драгоценные камни, и то, с большими ограничениями.
Ходят слухи, что найденный исток богов сможет изменить ситуацию, но что это такое, где его искать и как это вообще может выглядеть, не знал никто.
Малек постепенно перешел на время после Шестнадцати. Он трепался без остановки уже минут сорок. Вопрос от Дерека — подробный ответ, вопрос — ответ. Я бы уже давно поставила в зачетке «отл», но Дерек равнодушно выслушивал, кивал и задавал новые и новые вопросы.
Мир без богов делился на страны, страны — на города, села, деревни, пашни и леса. Одна из самых больших стран — империя Тирой, в которой мы, собственно, и находимся. В процессе ее формирования случались стычки и серьезные войны, и о них Малек рассказывал с большим воодушевлением. Стихи читать он к тому времени уже закончил.
Тирой… Единственная благословлённая богами империя — они помогают выбирать правителя раз в десять лет. И на этом все вмешательство заканчивается.
А потом Малек стал кидать камни в мой огород.
Дерек спрашивал о таких, как я, и Малек отвечал. Он с удовольствием говорил гадости о темных. Например, смело вякнул что-то о том, что темных надо уничтожать как можно быстрее.
— Твое мнение мне не нужно, Малек. Только факты. Продолжай, — одергивал его Дерек.
И он продолжал, явно недовольный тем, что приходится отвечать на вопросы и терпеть тычки, да еще и при мне.
Я сначала вообще не поняла, зачем Дерек так заострил внимание на таких, как я. А потом врубилась — он дает мне понять, что не скрывает от меня никакой информации по поводу темных. Все, что говорил этот Малек, я знала и без того, прочитав вчера все от корки до корки по нескольку раз.
Ничего нового я не услышала.
Малек уже практически хрипел, но Дерек не собирался давать ему поблажек, заставив рассказывать что-то про события Дигоя.
— Это мирный договор, подписанный между всеми граничащими империями. Это случилось семнадцать лет назад. Там…
Неожиданно Малека прервал нетерпеливый, быстрый стук в дверь. Малек с видимым удовольствием заткнулся и покосился на пустой стакан на столе. Видимо, жалел, что отказался от предложенной чашки чая.
В дверь продолжали барабанить.
Дерек на меня не смотрел, но и с места не двинулся. Дрессирует… Видимо, в обязанности секретаря, второй тени и объкта для наблюдения входят еще и обязанности дворецкого.
Но я, не позволив себе показать характер, поспешила открыть дверь новому гостю.
***
На пороге стоял Сав.
Во вчерашней одежде, с мятым лицом. Полоска на щеке от кольца — видимо, тер лицо руками. Злой, раздраженный, запыхавшийся. Увидев меня, он торопливо поздоровался.
— А я по… хм… по делам к Дереку Ват Йету. Срочно.
— Проходи.
Сав вошел, поздоровался с легким поклоном — рукопожатия тут не были приняты. И сразу же попросил Дерека минуту на срочный разговор. Очень срочный разговор.
Дерек поднялся, кивнув, а в следующую минуту страшный грохот снаружи прошелся вибрацией по стенам, окнам. Полыхнуло огненно-красным.
Побледневший Сав вылетел из дома на крыльцо, за ним выбежали и мы. Огонь в паре улиц от нас взметнулся вверх, к небу, потом опал
