Смерть во имя истины - Анна Велес
— Ты мнителен, ученик, — надменно молвил Саймей.
Юноша промолчал, скорбно опустив голову.
— Но ты прав, — продолжал, между тем, его учитель. — Мне показалось, будто ты скрыл от меня кое-что.
— И что же это, учитель? — осторожно спросил Арам.
— Не ты ли перевязал рану наставника своего? — резко обернувшись, и вперив взгляд в лицо послушника, спросил Саймей.
— Нет! — юноша отшатнулся и ужас сверкнул в его глазах. — Нет, учитель! ….Я….я не смог бы…я…
— Как не смог бы ты быть и учеником брата Веспаса? — чуть вкрадчиво спросил Посланник.
Юноша потупил взор.
— Ты боишься вида крови? — так же продолжал Саймей.
— Да, — еле слышно выдохнул послушник.
— И потому ты сразу же бросился к брату Веспасу, как только понял, что за пятна на одеяниях учителя твоего? — предположил Посланник.
— Я… — юноша поднял глаза, но тут же вновь потупил их, пытаясь скрыть смятение и ненужный стыд. — Все помутилось в глазах моих, как только я понял…
— А брат Анатолий? — продолжал Посланник.
Юноша воззрился на него в полном недоумении.
— Ладно, — сжалился над послушником Саймей и тут же ласково ему улыбнулся. — Прости меня, мальчик. Не в праве я был так поступать с тобой. Не в праве подвергать твою верность сомнению, когда ты уже доказал мне, что заслуживаешь доверия. Я больше не буду так пугать тебя.
Юноша робко улыбнулся, но Посланник видел, что во взоре его скрылась обида.
— Но я буду вынужден подвергнуть тебя другому испытанию, — решительно сказал он.
Послушник сжался, будто ожидал удара. Это заставило Саймея задуматься, но в тот момент, загадка эта не слишком его волновала.
— Ничего неприятного я тебе не сделаю, — спокойно сказал он. — И если ты будешь старателен, мы быстро закончим с тобой дела наши. А после, будучи верен слову своему, я позволю тебе изучить свитки, что привез с собой. К тому же, ты сам выбрал свой путь. Ты же хотел узнать тайну?
Юноша кивнул, но продолжал смотреть на него недоверчиво.
— Идем, — не мешкая больше, велел Саймей.
В кабинете настоятеля ничего не изменилось с того момента, как Саймей покинул его, осмотрев по приезде. Теперь Посланник чувствовал себя здесь увереннее. Он сразу пересек комнату, зажигая свечи.
— Странно, — задумчиво сказал он ученику. — Подсвечники тщательно очищены от воска, вода в кувшине свежа. Кто так тщательно заботится об опустевших покоях?
— Отец Анатолий, — ответил Арам. Голос его был ровен, но вид угрюм.
Слова эти заставили Саймея задуматься еще больше. Окинув кабинет внимательным взором, он опять повернулся к послушнику.
— Послушай меня, мальчик, — голос его на этот раз был мягок. — Я не собираюсь причинить боль тебе. Я имею ввиду боль физическую. Тем более, что мне почему-то кажется, что кто-то здесь причиняет тебе ее часто. Я буду рад, если и душа твоя не пострадает еще больше. Все, что я желаю получить от тебя, это то, что сохранилось в твоей памяти в тот миг, когда вошел ты в ту комнату в утро печального дня смерти твоего прежнего учителя. Я лишь помогу тебе вспомнить все это. Ты наблюдателен, и мне необходима каждая малая вещь, что была замечена тобой.
Арам смотрел на него теперь иначе, дыхание юноши сбилось, как если бы он застыл в предвкушении тайной истины, что собирался открыть ему учитель.
— Сразу ты не сможешь вспомнить всё ясно и четко без моей помощи, — продолжал объяснять Саймей, усаживая юношу в кресло настоятеля. — И теперь я же лишь буду направлять тебя в этом трудном пути.
— Ты, учитель…ты дашь мне какое-то снадобье? — с неким любопытством, схожим с тем, что возникает у детей малых, спросил Арам.
— О нет! — Посланник ласково улыбнулся. — Мне не по нраву снадобья, что влияют на ум и дух человеческий. Я просто буду говорить с тобой. А ты будь послушен.
Юноша слабо улыбнулся, и Саймей понял, что утраченное было доверие ученика теперь восстановлено. Пока он вел с Арамом эту беседу, незаметно для юноши Посланник старался воздействовать на него. Это был старый языческий метод, когда один человек своей силой создает у другого необходимые эмоции. Для этого надо было лишь внимательно смотреть в переносицу юноши и как бы закладывать ему мысль о доверии. Саймей порадовался, что послушник еще очень наивен, а потому Посланнику не потребуется тратить много сил, чтобы узнать то, что он желает.
— Закрой глаза, — тихо попросил он, продолжая удерживать взгляд на лице послушника, как раз в той точке, что соединяла брови мальчика, над переносицей.
Юноша поморщился, будто взгляд чем-то ему мешал. Саймей невольно улыбнулся, потому что знал, что в данный момент влияние его на послушника возрастает, и юноша чувствует взор, как если бы учитель касался его.
— Ты не почувствуешь боли, — начал говорить Саймей и голос его звучал мягко и тихо, будто убаюкивал послушника, но при этом в нем звенело напряжение. — Ты должен расслабиться, освободить мысли свои, чтобы текли они в голове твоей потоком, как река несет воды свои в спокойный день. Представь, что лежишь ты в траве, что овевает тебя сладкими сонными ароматами, что пред взором твоим небо. Без облачка, как в полдень ясный. И синева его проста и уносит тревоги и печали.
Под действием слов его лицо ученика расслабилось. Легкая улыбка скользнула по губам, дыхание стало ровнее, будто заснул послушник, слушая речи Саймея. Посланник продолжал говорить. Рисуя словами картину безмятежного отдыха. И когда показалось ему, что юноша полностью уже во власти видений осторожно сменил он тему.
— Теперь представь, Арам, — тем же убаюкивающим тоном говорил Саймей. — Будто небо уже не синее и яркое, а прозрачное, серое, какое бывает в тот утренний час, когда встаешь ты ото сна. И представь, что поднялся ты с постели, что, надев одежды свои, спешишь к учителю своему, помогать ему в трудах. Что ты видишь, Арам?
Несколько мгновений ученик молчал, будто созерцая еще картины, что плыли перед внутренним взором его.
— Я вижу сад наш, — вдруг заговорил он, и голос его был умиротворен и тих. — Как низко склоняются ветви кустов, как тени еще лежат на тропе. Мне немного боязно. Как и бывает всегда. И я спешу. И холодно. Воздух холоден. Серо. Кругом серо. Нет святила на небе. Еще слишком рано. Учитель встал. Он всегда встает еще затемно. Я ему нужен. Он слаб в последние дни. Силы покидают его. Я знаю, он мало спит. Его взор по утрам не ясен, будто усталость овладевает им, как только
