Максим Марух - Игра Лазаря

– Будь умницей и не грусти, – напутствовала мама у выхода. Звонко чмокнула дочь в щёку и стёрла пальцем след от губной помады.

Света пообещала, что не будет, и мама ушла. Дверь протяжно застонала на несмазанных петлях, щёлкнул замок. Света развернулась и пошла вглубь дома, подальше от летнего зноя и духоты.

2

– Стивка, Стивка, пошли!

Радостно виляя хвостом, пёс неуклюже прыгал за Светой вверх по ступенькам. Света заглянула в спальню родителей за подстилкой (ночи Стив коротал исключительно там), и понесла её к себе, сопровождаемая цокотом собачьих когтей по лакированному паркету.

Она расположилась на большой удобной кровати у окна, наполовину закрытого плотной ролл-шторой. Бросила подстилку на пол. Стив послушно вбежал на неё и закрутился юлой, выбирая место для посадки. Света взяла с тумбочки книгу и раскрыла на закладке.

Стало абсолютно тихо. С улицы доносились перебранки воробьёв, гул проезжающих машин, неумолчный лай соседской овчарки Агаты. Эти звуки совсем не отвлекали Свету – они органично вплетались в тишину, были её составляющей. Девочка блаженно потянулась, устроилась поудобней и приступила к чтению. Снизу тихо вздыхал Стив. Глаза Светы носились по строчкам, считывая информацию, воображение преобразовывало её в живописные картины, звуки, голоса персонажей.

Вот миссис Уизли (её голос похож на Светину учительницу английского) кричит на Рона. Внешность и манеры Рона ассоциируются у Светы с братом. На другой странице в разговор вступает мистер Уизли, мягкий бесконфликтный человек. Его преклонение перед женой напоминает…

Света опустила книжку на грудь и прислушалась. Внутри всё подпрыгнуло – так бывает, как мчишься на машине, и вдруг дорога резко уходит вниз.

Инородные, чужие звуки проникали в здоровую ткань тишины, точно клетки инвазивного рака (об этой страшной болезни Света смотрела передачу по телевизору), прорастающего сквозь капсулу опухоли. Слабый, но вполне различимый голос мистера Виктора Уизли проворчал из глубины дома: «Кого там ещё хрен принёс?» К голосу присоединился скрип расшатанного дивана, шарканье тапочек по полу, щелчки проворачиваемого в замке ключа. Сердце Светы, замершее вместе с остальным телом, опомнилось и пустилось вскачь.

Носимый на душе камень вдвое прибавил в весе – теперь от него просто так не избавишься. Но это было только полбеды. Света обречённо поняла, что снова вернётся в дверь, ибо противостоять зову было выше её сил. Она пойдёт туда, и будет ходить до тех пор, пока дверь на задний двор существует.

– Стив… – беспомощно позвала она.

Медленно спустила ноги в тапочки и встала. Стив мирно дремал на подстилке, слегка подёргивая во сне задней лапой. Света решила не будить его.

Он не поможет ей, ведь его нельзя взять с собой туда. Это – её бремя, её крест. И нести его только ей.

Следующие минуты отпечатались в её памяти до последней секунды. Она шла к двери, как на эшафот, производя в уме последние вычисления приговорённого к смерти. Считала каждый пройденный шаг (двадцать три ступеньки на лестнице), прикидывая оставшееся расстояние до двери (ещё шагов сорок), пыталась высчитать примерную скорость ходьбы, и делила первое на второе. Хотелось увеличить полученный результат, но ноги сами несли вперёд. Ступеньки перестали скрипеть, под ноги легли идеально подогнанные паркетные доски. Дальше, в южную часть дома, налево и через коридор. Наконец, дверь появилась в поле зрения. Рыжевато-коричневый глянец, простая резьба по краям, облетевшая позолота на ручке. Получилось даже быстрее, чем она рассчитала.

Света затаила дыхание и прислушалась. К голосу Виктора как будто присоединился ещё один, незнакомый… да нет же, знакомый. Знакомый!

Света жалобно застонала. Она знала этот второй голос. Звонкий и бойкий – его обладательница говорила скороговоркой. Света не хотела вспоминать её внешность, но это то же самое, что пытаться не думать о белых медведях. Мозг уже рисовал картинку.

Света прикрыла веки; напрягаться даже не пришлось. Перед внутренним взором предстала полная женщина лет пятидесяти. В вычурной одежде и кричащем макияже, очень энергичная и подвижная. Она от природы весёлый человек: шутки сыпались из неё, как из рога изобилия. В себе носила горе, прожёгшее в душе чёрную пропалину, но виду никому не подавала. Разве что, Свете...

Неожиданно Света поняла, что эта женщина нравилась ей. Она – единственный представитель того мира, которого можно было не бояться. Даже невзирая на то, что лет пятнадцать назад её сбила машина, и с тех пор она немного не в себе.

Катерина Андреевна за глаза обзывала её «трахнутой». Вообще-то она была вполне адекватной, но иногда «отчебучивала», как говорил Виктор. Например, если посреди разговора вдруг переключалась на совершенно отстранённую тему, к старой уже не возвращалась. Могла встать и уйти в другую комнату, пойти спать или неожиданно расхохотаться со словами: «Дураки вы дураками! Пьяный проспится, а дурак никогда.» Язык у неё, как помело. Авария вывела из строя тот предохранительный фильтр между мозгом и ртом, что зовётся вежливостью. Эта женщина не подвергала свои мысли цензурной правке, а сразу лепила в лоб без разбору. Конечно, всех это ужасно бесило. Всех, кроме Светы. Радикальная честность этой женщины не могла не внушать почтения.

Но дело было не только в честности. Света искренне любила чудаковатую сумасбродку всей душой, вот только не могла вспомнить, за что. За доброту? За то, что не зачерствела, как остальные? Не обросла толстым слоем безразличия ко всему, что не касается её персоны? Не разучилась любить кого-то ещё? Неожиданно Света абсолютно ясно почувствовала: её любовь к этой взбалмошной женщине взаимна. А значит, она не одна.

В голову поползли трусливые мысли: «А что, если я не вернусь? Что, если останусь там навсегда?»

Гнать их, гнать поганой метлой! Нужно быть храброй.

– Я иду, – приказала себе Света и схватилась за ручку.

Выдохнула. Потянула.

3

Та же квартира, только комната другая. Меньше той, где она оказалась в первый раз, но такая же запущенная и обшарпанная. Обои вздулись, ковёр стёрт до тканевой основы, шкаф у стены выглядит так, словно его выкинули из окна на дорогу, по обломкам прокатилось с десяток машин, после чего останки снова собрали вместе и водрузили на прежнее место.

Марта сидела на кровати, сжимая в руках плюшевого зайца со сломанной пищалкой в животе. Кровать низкая, и такая короткая, что невозможно вытянуть ноги полностью – Марта выросла из этой кроватки года три назад. Давно не стираная простынь сбилась в угол, обнажив старый слежавшийся матрац. Подушка в изголовье напоминает плохо ощипанную индейку.