Последнее дело - Гоблин MeXXanik
— Не по телефону, — поспешно перебил его я. — Давайте при личной встрече. Скажем, через час. В ресторане «Сердце пиратов».
— Странный выбор места, — ответил Дубинин. — Но чего еще ждать от некроманта, да еще и адвоката. Но учтите, если это какая-то ваша шутка, Павел Филиппович, клянусь Искупителем, уже завтра все ваши клиенты и все, до кого я дотянусь, окажутся в моем ведомстве. На сорок восемь часов. А уж повод для этого я найду, можете быть уверенным.
— Даже не сомневаюсь в серьезности ваших слов, — заверил я Дубинина.
Собеседник завершил разговор не попрощавшись. И я пробормотал, вспомнив Шуйского:
— Наверное, это традиция начальства третьего отдела охранного отделения.
В кабинет негромко постучали. А через мгновение вошла Арина Родионовна. В руках секретарь держала поднос, на котором стоял исходящий паром чайник и чашка.
— Благодарю, — кивнул я, когда Нечаева поставила передо мной чашку.
— Нашли что-то? — уточнила девушка и кивнула на лежавшую на столе папку.
— Нет, — ответил я. — Но мой товарищ Суворов подсказал мне одну идею. И мне потребуется ваша помощь.
— А в чем именно? — живо полюбопытствовала Нечаева.
— Видите ли в чем дело, — начал я. — Компания для борьбы с «Содружеством» подобралась весьма… разношерстная. И если вы поможете мне убедить их работать совместно…
Девушка лукаво улыбнулась:
— Сделаю все, что в моих силах, Павел Филиппович, — ответила она. — Когда едем?
Я взглянул на экран телефона, сверяясь со временем, и сказал:
— Через полчаса.
— Хорошо. Тогда я постараюсь закончить дела и буду готова.
Нечаева вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь. Я же налил себе в чашку горячего отвара, уловив аромат мяты, сделал глоток, потом выдохнул и откинулся на спинку. На миг прикрыл глаза, позволяя себе пару лишних секунд тишины перед тем, как ехать на самые сложные переговоры в моей еще недолгой карьере.
* * *
Ресторан, в котором была назначена встреча, располагался на территории «Сынов». И уже за несколько кварталов от нужного места я стал замечать на торцах домов метки анархистов.
Машина остановилась напротив нужного здания, над дверью которого висела вывеска с улыбающимся пиратом в тельняшке и треуголке. Правый глаз корсара был закрыт черной повязкой.
— Благодарю.
Я расплатился с извозчиком и вышел из машины. Подал Нечаевой ладонь, помогая ей выбраться из салона.
— Интересное здание, — оценила секретарь, рассматривая ресторан.
— Скорее всего, когда-то здесь была небольшая мануфактура, — ответил я оглядываясь.
На крыльце дежурил десяток крепких парней в куртках с нашивками «Сынов». Они делали вид, что заняты беседой, время от времени косясь на парней в армейском камуфляже, которые топтались у припаркованных на стоянке машин. Значит, часть посвященных в план людей, уже были на месте.
— Идемте, — произнес я спутнице, и мы направились к крыльцу. Едва мы поднялись по ступеням, бойцы «Сынов» прервали разговор и поприветствовали меня.
— Распорядитель отведет вас, — произнес один из парней, открывая перед нами дверь.
— Благодарю, — ответил я, пропустил девушку вперед и шагнул следом за ней в помещение.
Зал ресторана в пиратской тематике встретил нас полутьмой и тишиной. Под высоким потолком, между балками, свисали канаты, потемневшие, будто их вытаскивали из воды не раз и не два. В углу у входа нас встретил сидевший на бочке скелет, облачённый в мундир с эполетами. Костлявая рука держала кубок. На табличке рядом значилось: «Капитан Последний Чек. Пил в кредит.» Около него красовался выбеленный временем корабельный руль, с табличкой: «Не крутить, если не хотите навлечь на себя проклятие капитана». А в центре зала, на подиуме, была установлена мачта, вокруг которой стояли столы.
Деревянный настил пола скрипел так, будто под ним скрывался подвал с куда более любопытным содержимым, чем просто коммуникации. В углу стояла бочка с надписью «Ром. Под строгим наблюдением дневального», а справа расположилась стойка распорядителя. Массивный стол, на котором возвышалась стилизованная книга заказов с надписью: «Корабельный журнал. Нарушители покоя пойдут на корм рыбам». Рядом со стойкой стояла статуя пиратского капитана, в черной треуголке и красном кителе. На плече фигуры сидел созданный силой разноцветный попугай. И едва дверь за нами стала закрываться, он повернул голову в нашу сторону и выкрикнул:
— Пленных не бр-р-р-рать!
Я покосился на Арину Родионовну, пытаясь угадать ее реакцию. Но девушка с интересом вертела головой, а затем восторженно произнесла:
— Очень красиво.
— И это только один зал, мастер, — послышался рядом голос, заставивший нас обернуться. Рассматривая помещение, я совсем упустил из виду распорядителя, который подошел к нам:
— Идемте, мастер Чехов, — произнес он, указывая вглубь зала. — Я провожу вас.
Мы направились следом, рассматривая висевшие на стенах обрывки канатов, веревочных лестниц и обломки весел. Распорядитель свернул, и нам открылся новый зал, в центре которого стояла статуя одноногого старого шарманщика с трубкой в зубах. А вдоль стен расположились длинные столы. Каждый стол был отделен от соседнего высокими деревянными перегородками, так что казалось, будто ты попадаешь в каюту на старом фрегате. Некоторые из перегородок были исцарапаны: «Тут был Джими», «Билли — жалкий трус» и прочие декоративные признания, выполненные, видимо, перочинным ножом.
На стенах висели фальшивые карты сокровищ, вбитые в раму медными гвоздями. В углу виднелся портрет, покрытый сажей: судя по табличке, это был «Адмирал Гибс, кормящий акул». Рядом с ним была массивная дверь, на которой было начертано: «Камбуз. Сухопутным крысам вход воспрещён»
Потолок зала украшала сеть, в которой застряли запечатанные бутыли, внутри которых виднелись свернутые клочки бумажек с посланиями, обломки костей и чучело рыбы-молота.
— Атмосферно, — заметил я.
— Очень красиво, — восхищенно добавила Нечаева и добавила, наклонившись ко мне, — Тут нет посетителей. Это ведь не случайность?
— Думаю, что ресторан зарезервирован нашим старым знакомым, — уверенно ответил я.
Из этого зала была ведущая на второй этаж лестница, по которой мы поднялись на широкую площадку, стилизованную в стиле капитанского мостика. Освещение здесь исходило от латунных фонарей, подвешенных под балками, и от больших ламп в виде масляных светильников, установленных по периметру зала. Свет был тёплый, чуть мутноватый, как сквозь туман — и это только усиливало ощущение изоляции от суши. Доски пола были отполированы до блеска, но местами на них нарочно оставили царапины, потеки и тёмные разводы, словно от пролитого рома и соли морской воды. В центре зала располагался
