Призрак мадам Кроул - Джозеф Шеридан Ле Фаню
Дворецкий схватил свечу и со всей возможной поспешностью ринулся по коридору, на стенах которого продолжался танец черных теней. Купер очень желал добраться до своей комнаты до того, как свет погаснет. И тут его до полусмерти напугал внезапный звон колокольчика, который яростно дребезжал прямо над головой, вызывая к хозяину.
– Хa-хa! Вот оно – да, конечно, – пробормотал Купер, успокаивая себя звуком собственного голоса, и ускорил шаг, с тревогой вслушиваясь в яростный звон, все более настойчивый. – Он заснул, как и я. Вот и все. Его свеча погасла, ставлю пятьдесят…
Когда он повернул ручку двери дубовой гостиной, сквайр вскричал голосом человека, ожидающего грабителя:
– Кто там?!
– Это я, старый Купер, все в порядке, мастер Чарли. Вы так и не пришли на кухню, сэр.
– Мне очень плохо, Купер; я не знаю, что со мной. Ты встретил кого-нибудь? – спросил сквайр.
– Нет, – покачал головой дворецкий.
Они уставились друг на друга.
– Иди сюда – и посиди со мной! Не оставляй меня! Осмотри комнату и скажи, все ли в порядке. И дай руку, старина, потому что мне надо за нее держаться.
Рука Чарльза оказалась влажной, холодной и трясущейся. До рассвета оставалось недолго.
Через некоторое время сквайр заговорил снова:
– Я сделал много такого, чего не должен был. Ходить толком не могу, но все-таки – помилуй меня господи! – надеюсь свою жизнь наладить. Что ж я, не человек, что ли? Пусть и хромой, как старый козел Билли, и пользы от меня мало. Но я брошу пить и женюсь – давным-давно пора! И не на этих расфуфыренных прекрасных дамах, а на хорошей крестьянской девушке. Есть младшая дочь фермера Крампа, замечательная скромная девица. Почему бы не взять ее в жены? Она станет заботиться обо мне, а не забивать себе голову любовными романами и прочей чепухой. Вот поговорю с пастором, женюсь и буду жить как честный человек. Купер, поверь мне – я и вправду сожалею о многих вещах, которые сделал.
К этому времени наступил холодный рассвет. Сквайр, по словам Купера, выглядел «хуже некуда». Но он взял шляпу и трость и отправился на прогулку вместо того, чтобы лечь спать, как умолял дворецкий. Чарли казался таким диким и растерянным, что было ясно: он просто хотел сбежать из дома. Лишь в двенадцать часов сквайр вернулся в кухню, где надеялся обнаружить слуг. За эти сутки он как будто на десять лет постарел. Не говоря ни слова, хозяин придвинул табурет к камину и сел. Купер послал в Эпплбери за доктором, который вскоре прибыл, но Чарльз не вышел к нему.
– Если доктор хочет меня видеть, пусть приходит сюда, – бормотал больной в ответ на каждую попытку Тома отвести его в зал.
В конце концов доктор действительно сделал милость и пришел на кухню, найдя сквайра в гораздо худшем состоянии, чем ожидал.
Чарли воспротивился приказу лечь в постель, но доктор настаивал на этом, уверяя, что иначе – смерть. Этого пациент испугался.
– Хорошо, сделаю, как вы говорите, только вот что: вы должны позволить старому Куперу и леснику Дику остаться со мной. Мне нельзя быть одному, и они должны бодрствовать по ночам, и вы тоже останьтесь ненадолго, прошу вас! Когда немного приду в себя, я уеду и стану жить в городе. Скучно здесь теперь – когда я не могу делать ничего, как раньше… Я буду жить лучшей жизнью, имейте в виду. Вы слышали мои слова, и мне все равно, если это звучит смешно. Я поговорю со священником и женюсь. Уверен, я поступлю правильно.
Доктор все-таки прислал пару сестер милосердия из окружной больницы, не решившись доверить своего пациента слугам. Сам же отправился в Гилингден. Старому Куперу было приказано занять гардеробную и не спать по ночам. Это вполне удовлетворило сквайра, находившегося в странном возбужденном состоянии. Он был очень слаб и, по словам врача, мог заболеть лихорадкой.
Пришел священник – мягкий, интеллигентный пожилой человек. Поздно вечером он пообщался с Чарльзом и помолился. После его ухода сквайр подозвал сестер к постели и сказал:
– Иногда сюда приходит один парень. Он заглядывает в дверь и зовет к себе – худой, горбун в трауре, в черных перчатках. Вы узнаете его по худому лицу, коричневому, как старая деревяшка. Еще и улыбается. Так вот: не обращайте на него внимания. Не ходите за ним и не зовите сюда. Этот человек ничего вам не сделает, а если даже разозлится и будет злобно смотреть на вас, все равно не бойтесь: он не может причинить вам вреда. Парень просто устанет ждать и уйдет. Но ради бога, ради бога, запомните: не приглашайте его войти и не выходите за ним!
Выслушав это, медсестры переглянулись и шепотом обратились к старому Куперу.
– Да благословит вас бог! Нет, в нашем доме нет сумасшедших! – запротестовал он. – Никого постороннего здесь нет! Всех обитателей дома вы видели. А это просто небольшая лихорадка играет в голове хозяина, не более.
Сквайру становилось хуже по мере того, как тянулась ночь. Он был в тяжелом состоянии и бредил, говоря о самых разных вещах – о вине, собаках, адвокатах… А потом вдруг как будто заговорил со своим братом Скрупом. Когда это началось, миссис Оливер, сиделка, которая в тот момент находилась с ним, услышала, как чья-то рука мягко легла на дверную ручку снаружи и украдкой попыталась повернуть ее.
– Да благословит нас господь! Кто там? – воскликнула женщина. Ее сердце подпрыгнуло, когда она подумала о горбатом человеке в черном, о котором говорил ее пациент, – улыбающемся и манящем за собой. – Мистер Купер! Сэр! Вы здесь? – закричала она. – Подойдите сюда, мистер Купер, пожалуйста, поспешите, сэр, быстрее!
Старый Том, очнувшись от дремоты у камина, буквально ввалился в комнату из гардеробной. Миссис Оливер крепко схватила его за руку.
– Человек с горбом открывал дверь, мистер Купер! Это так же верно, как то, что я здесь стою! – Пока она говорила, сквайр стонал и бормотал в лихорадке, ничего не осознавая.
