Максим Марух - Игра Лазаря

Марсен крикнул вперёд, чтобы притормозили.

– Да что там у вас! – раздражённо рявкнул Донган, притормаживая.

– Поскользнулась, – рапортовала с земли Яника. – Ногу подвернула…

Лазарь присел перед ней на корточки:

– Идти сможешь?

– Не знаю, – она отчаянно разминала пальцами сустав. – Болит ужасно.

Секунду Донган мучительно размышлял, ждать или нет.

– Идите, – отпустил Лазарь. – Мы вас догоним.

Команда тринадцать продолжила движение.

4

Лазарь передал Марсу булаву автохтонов (вторую забрал с собой Донган) и попытался подсунуть руки под колени и спину Яники:

– Так, давай я тебя понесу …

– Уйди! – Яника перестала массировать ногу и отпихнула Лазаря. – Не надо меня никуда нести.

– Потому что ты можешь идти сама, – заключил Лазарь, убирая руки. – Но не хочешь.

– Я пойду дальше, но на определённых условиях.

Лазарь длинно, с присвистом, выдохнул.

– Выдвигай.

– Мы не должны допустить, чтобы Донган и Хеспия достигли Алтаря.

Лазарь скривил рот в недоверчивой ухмылке:

– Тогда мне проще вообще никуда не идти. Посидим, подождём, чем там кончится. Глядишь, повезёт…

– Послушай, Лазарь. Хеспия – это не Дара! – горячо продолжала Яника. – То есть, не её проекция, понимаешь?

– Правда? И кто же она, по-твоему?

– Я думаю, она, – Яника набрала в грудь побольше воздуха, – очеловеченное воплощение любви Ника к Даре. Самоё чувство, которое ни в коем случае нельзя отнимать.

С самой саркастической улыбкой из возможных, Лазарь поднял глаза на Марсена в поисках поддержки… и не нашёл её.

Брови мальчишки исчезли в давно нестриженном чубе:

– А чё, может быть. Они с Дарой и непохожи совсем.

Но Яника искала поддержки в глазах Лазаря:

– Я поняла это только сейчас, когда появился Алтарь. Но так не должно быть, это нелогично! Нет, ну, послушай! Хеспия сейчас свободна, так? Будь она проекцией Дары, разве стала бы она ждать Алтаря? Зачем? Куда как проще предложить себя Донгану здесь и сейчас, разве нет? Разве не об этом говорит сейчас Дара Нику на последнем свидании? Она рвёт с ним, Лазарь, ты сам это придумал. Всё кончено: она любит другого. Любит Сенсора. Точка. И тут появляется Алтарь…

– Так и задумано. Ник лажает, Сенс пользуется этим, Сенс выигрывает, Сенс забирает приз. Финита.

– Вот именно, вот именно! – горячилась Яника. – Сенс забрал приз. Он уже забрал! Но Хеспия всё ещё здесь, её крылья всё ещё белые. Почему?

– Нужно время, чтобы осознать…

– Да потому что она не приз, осёл ты эдакий! – вспылила Яника и густо покраснела. – Её невозможно забрать насильно. Но можно вынудить Ника расстаться с ней добровольно. Именно это, – она указала пальцем на уходящий в небо столб света, обвитый спиралями молочно-белого дыма, – мы сейчас и делаем. Я стала подозревать Хеспию ещё в лагере автохтонов. Помнишь её рассказ про Умара? Она первой увидела его, Лазарь, первой! А теперь скажи, во что ты веришь больше: в то, что Дара чего-то недоговаривает, или в то, что она чего-то недопонимает?

Лазарь вгляделся в широко распахнутые васильковые глаза, в подвижные губы, выразительные брови. Все вместе они образовывали удивительный ансамбль правды, искренней веры в идею, ожившую в движении мимических мышц. Каждая чёрточка на лице была пронизана незыблемой уверенностью в своей правоте. Нет, эту роль она не играла. Она ею жила.

– Думаю, недоговариваешь сейчас ты, – после паузы сказал он. – Эта твоя идея сформировалась задолго до лагеря автохтонов. Задолго до того, как ты выбросила ключ от наручников Сета. Ты думала об этом с самого начала. А может, ещё раньше.

Мимический ансамбль заработал энергичнее. Он по-прежнему выражал чистую обнажённую правду, но теперь несколько иного порядка.

– Моя Игра, – произнесла Яника, и Лазарь сразу понял природу этой новой правды. Признание. Осознание. Откровение. – Джуда. Джуда не реальный, и не проекция, а часть меня. Здоровая часть моего пошатнувшегося рассудка. Светлое пятно в сомкнувшемся мраке. Двигатель машины, сердце человека, импульс, катящий шар. На несгибаемой жажде Джуды выжить любой ценой держалось всё то, что осталось от меня. Когда его вдруг не стало… когда его у меня отняли, не осталось ничего. Пустота. Тогда ты заполнил эту пустоту собой, Лазарь. Заполнил своей жаждой выжить, чтобы я смогла встать и идти дальше.

Яника взяла короткую паузу, мимический ансамбль исполнил балладу улыбающейся грусти. Лазарь внимал, не перебивая. В эту секунду он просто наслаждался тем, что видит, придерживая мысли и возражения, замаринованные в остром саркастическом соусе, при себе. Раньше он без раздумий подал бы их с пылу с жару, обильно приправив перцем с солью, а теперь вот не спешил. Давал остынуть.

– Но ты не мог быть рядом вечно, Лазарь. Ты пришёл на время и рано или поздно должен был уйти. И ты ушёл. Знаю, что ненадолго, знаю, что потом ты вернулся, но этого хватило. А у этого парня – у него нет даже нас! Подумай, что будет, когда мы отнимем у него ещё и Хеспию.

Марсен повернулся к Лазарю с выражением полного согласия с позицией Яники на конопатой физиономии. На счёт того, что сторону Лазаря он не примет, сам Лазарь не испытывал никаких иллюзий. Выбор мальчишки питало сразу много притоков (падкость на красивых женщин в том числе), но исток его, и в этом Лазарь тоже не сомневался, брал своё начало в травматологическом отделении Центральной Городской Больнице им. Семашко. Аккурат под койкой Сенса.

– Я с ней согласен: надо их тормозить, – деловито объявил Марс, поднимаясь с корточек. – Два голоса против одного, Лазарь! Ты проиграл.

Язвительно замечание о взаимосвязи субъективного избирательного права с умственными способностей несовершеннолетних с трудом удержалось на кончике языка Лазаря. Вместо этого он сказал:

– Кем бы ни была Хеспия: очеловеченным чувством Ника к Даре, эдиповым комплексом, персонализированным на Дару, настоящей проекцией Дары – суть от этого не меняется. Хеспия – амфетаминовая мания, которую нужно устранить, пока она не превратила его в одного из тех безумных лесных идиотов! В этом и есть суть Игры.

– Борьба за Хеспию, вот суть Игры! – вскричала Яника, растеряв разом всё очарование. Мимический ансамбль переродился в бездушный тандем, выражающий простое одномерное чувство, ярость. – Как же ты не поймёшь? Мы сами ломаем Ника, своими руками делаем работу Ведущего! Он снова обвёл нас вокруг пальца, Лазарь, ему того и надо. Думаешь, они просто так согласились дать нам время вытравить Дару из головы Ника?

– Если напрячь память, они не соглашались. Средний палец Дары вынудил их.