Последнее дело - Гоблин MeXXanik
Я молча кивнул. Телефон снова коротко мигнул на экране, будто вспоминая о своём существовании, и опять погас. И почему-то это показалось мне дурным знаком.
* * *
К деревне мы выбрались нескоро. Дорога петляла между деревьев, ныряла в овраги, то и дело терялась в песке. Местами приходилось останавливаться и выталкивать машину, потому как колёса вязли в рыхлом песчаном просыпе. Песок тянул, словно не хотел отпускать.
Воздух стал тяжелее, глуше. Лес расступился неохотно, и вдруг между деревьями начали проступать первые домики. Низкие, серые, с забитыми ставнями. На то, что эти дома жилые, намекал только дым, который тонкими струйками поднимался над трубами, будто и он опасался подниматься слишком высоко.
Жители появились почти сразу. Кто-то выглянул из-за забора, кто-то замер у колодца с ведром в руках, с подозрением косясь на машину. И я отметил, что лица у местных были хмурые, настороженные. Мужики в поношенных ватниках, женщины в тёмных платках. Никто не улыбался.
Когда машина приблизилась, разговоры стихли. Дети, игравшие у дороги, сразу бросились к домам, и кто-то из старших, не сводя с нас глаз, торопливо загнал их во двор. Несколько мужчин переглянулись, и один из них, широкоплечий, с бородой — взял со стены вилы. Остальные последовали его примеру.
Я видел, как их пальцы сжимают деревянные рукояти, и понимал: в этих местах не очень-то жалуют чужаков. Особенно тех, кто приезжает на машине.
— Правь к дому старосты, — сказал я спокойно не оборачиваясь.
— Где искать? — коротко спросил Гришаня.
— В центре деревни, у храма. По другому не бывает.
Он кивнул и осторожно повёл машину вперёд. Дорога сузилась, петляя между домами, и вскоре впереди показалась маленькая часовня с выцветшей фигурой ангела на покосившейся крыше. Краска облупилась, но подслеповатые окна всё ещё блестели в свете солнца.
Рядом с часовней стоял дом. Крепкий, добротный, с высоким забором, из-за которого доносился лай. Псы рычали глухо и низко, цепи звенели так, будто животные вот-вот порвут их и сорвуться к нам.
Гришаня заглушил двигатель, и сразу стало тихо. Даже ветер замер, будто прислушиваясь. Я посмотрел на Фому: тот побледнел, но держался.
— Ну вот, — сказал я негромко. — Похоже, приехали.
Из-за забора снова зарычали псы, и где-то внутри двора хлопнула калитка.
Мне вдруг показалось, что весь этот путь, с песком, соснами и вязкой дорогой, был чем-то вроде проверки. И теперь нас, наконец, ждали. Но не факт, что с добрыми намерениями.
Ворота скрипнули, и из-за них появилась женщина. На миг она прикрыла глаза от солнечного света, а потом, узнав Фому, сорвалась с места.
— Фомушка! — выкрикнула она и бросилась к машине.
Фома открыл дверь, шагнул навстречу, за один шаг поравнявшись с ней. Женщина вцепилась в него обеими руками, словно боялась, что он исчезнет.
Зинаида выглядела так, будто за несколько дней постарела на десяток лет. Лицо осунулось, под глазами легли тёмные круги, волосы выбились из косы, платье измятое и запылённое. Вся она была как человек, который давно не спал и живёт на одном дыхании.
— Фомушка… — она прижалась к нему и заплакала. — Хорошо, милый, что приехал… Доченька моя… едва держится. Сутки, может, продержится, а потом уж и не знаю…
Фома обнял её за плечи, гладил по спине, бормотал что-то успокаивающее, но она не слушала.
— Я всё думала, не успеешь, — продолжала Зинаида, захлёбываясь словами. — Она всё тебя звала. Всё спрашивала, приедешь ли… Хоть попрощаться успел, Фомушка…
Она хотела добавить что-то ещё, наклонилась ближе к его уху, но договорить не успела.
Из ворот вышел высокий, плечистый мужична, с седой бородой и взглядом, в котором не было ни гостеприимства, ни радости. На нём был старый, но чистый кафтан, перехваченный поясом, и тяжёлые сапоги.
— Гости, значит, приехали, — произнёс он негромко, но в голосе прозвучал железный оттенок. — Ну, раз прибыли, то заходите. В воротах разговоров не ведут.
Это не было предложением, а прозвучало как приказ. Или, точнее, как ультиматум.
Я посмотрел на Фому. Тот кивнул, помог Зинаиде остаться на ногах, и мы пошли к воротам.
— Гришаня, — сказал я тихо, — держись ближе.
Он коротко кивнул, глядя на старосту с тем самым настороженным выражением, которое бывает у зверя перед боем.
— Сдаётся мне, ваша светлость, — пробормотал он, не повышая голоса, — вилами нас тут потчевать будут. Меня так точно. Шкурой чую.
Я не ответил. Псы за забором снова зарычали, цепи звякнули о железо, и воздух стал вязким, как перед грозой.
Мы шагнули во двор, где пахло дымом, влажной землёй и горячей смолой.
Староста шёл впереди не оборачиваясь. Мы с Фомой и Гришей шагали следом, чувствуя, как половицы под ногами жалобно скрипят. Внутри дома пахло дымом, звериной шкурой и старым железом. Свет проникал сквозь узкие окна тускло, как будто и сам боялся лишний раз заглядывать сюда.
Староста остановился у стола, обернулся и, прищурившись, недобро спросил:
— А кто вас звал, господа? У нас не принято без приглашения приходить.
Голос звучал ровно, но в нём сквозило недоверие. Он смотрел на нас так, будто прикидывал кто мы такие и зачем явились.
Зинаида, до этого стоявшая чуть позади, вдруг вскинулась. В глазах блеснуло что-то горячее, и она шагнула вперёд, не давая Фоме ответить.
— Я позвала! — сказала она твёрдо, почти выкрикнула. — Потому что Фома — это жених моей Иришки, и мне он почти зять. А Павел Филиппович для нашей семьи — благодетель. И они для меня больше семья, чем ты, Мирон.
Она говорила быстро, с надрывом, будто боялась, что её не дадут высказаться.
— Она хочет повидаться с любимым, — продолжала она, дрожа всем телом. — Перед тем как предстать перед Искупителем. И никто не смеет этому мешать!
В комнате стало тихо. Только где-то за стеной коротко залаяла собака и сразу стихла.
Староста медленно провёл ладонью по лицу, будто утирая усталость, и поморщился. Губы дрогнули в кривой усмешке, но глаза остались холодными.
— Ну что ж, — произнёс он наконец. — Коли так, пусть будет по-вашему.
Он махнул рукой. Сделал это устало, без раздражения, но и без доброты.
— Простите, — сказал староста, глядя на Фому, — это я не уберёг её.
Старик опустился на скамью и говорил уже без прежней суровости, глухо, с тяжёлым
