Марк Ходдер - Загадочное дело Джека-Попрыгунчика

— Кто там? — донесся приглушенный девичий голос.

— Констебль Диксон, — сказал Оксфорд. — Люси Харкнесс?

— Да.

— Кто-нибудь пытался ворваться в дом?

— Нет, никто, сэр.

— Не разрешите ли вы мне, мисс, проверить ваши окна с задней стороны дома? Где-то тут притаился грабитель.

— Минуточку.

Звякнула щеколда.

Дверь со скрипом отворилась.

Он бросился на девочку всем весом и сбил ее на пол.

Захлопнув за собой дверь, он пригнулся, чтобы не врезаться головой в потолок. Девочка лежала ничком.

Она так сильно дрожала, что ее зубы стучали.

Он нагнулся и расстегнул пуговицы на ее блузке.

Она не сопротивлялась.

Он снял с нее сорочку.

Нет родинки.

Вдруг ее тело выгнулось, глаза бешено завращались. Видимо, у нее начался припадок.

Оксфорд нервно отшатнулся, наощупь открыл дверь, выскочил и совершил очередной скачок.

На этот раз он приземлился в четверг, 19 сентября 1861 года, в пять утра. Под ним вилась темная туманная тропинка в Хоблингвелском лесу, недалеко от деревни Миклехэм.

Он спрятался под покровом деревьев и стал ждать.

Спустя пять минут он заметил приближающийся свет масляной лампы.

Он выступил на тропинку.

— Кто там? — раздался юный женский голос.

Увидев его, девушка повернулась и бросилась бежать.

Он прыгнул за ней, схватил, повернул к себе и стал дико рвать ее одежду, пока не обнажил тело. Перегнув ее назад, он поднес лицо к ее груди. Голубой свет горящего шлема отражался от ее бледной, совершенно чистой кожи.

Он взглянул ей в лицо.

— Это не ты! — Потом отпустил ее и прыгнул, но приземлился в том же самом месте и в то же самое время. — Блин! — сплюнул он.

Прыжок из Баттерси в то место, где он находился теперь, исчерпал всю энергию костюма. Теперь нужно ждать до рассвета, когда свет солнца вновь восполнит его энергетический запас.

Он прошел по дорожке, вышел из леса, пересек дорогу и углубился в поле. Там он устроился под искривленным дубом и стал ждать. Вокруг клубился туман, его охватила дремота.

«Во что я превратился? — подумал он. — В сексуального маньяка, который срывает одежду с девочек-подростков? Боже, как это противно! Как я хочу домой! Я хочу поужинать с женой! Положить руку ей на живот и почувствовать, как ребенок бьет ножками».

Через тридцать минут его поднял на ноги крик.

Он взглянул вперед.

Толпа людей, размахивая дубинами и вилами, неслась прямо на него.

Он вскочил и побежал.

У него болели ноги.

Он был истощен.

Когда он спал в последний раз? Он даже не помнил. Быть может, годы назад? В буквальном смысле этого слова.

Спотыкаясь, он поскакал прочь. Крестьяне помчались следом.

Несколько раз ему удавалось оторваться от преследователей, остановиться и передохнуть. Но они вновь появлялись, размахивая своим оружием и завывая, как бешеные звери.

Если они схватят его, то убьют — в этом он не сомневался.

Пока занимался рассвет, Джек-Попрыгунчик, он же Эдвард Оксфорд, человек из далекого будущего, все прыгал и прыгал на своих ходулях с одного поля на другое, через изгороди и дороги, пока не перебрался через площадку для гольфа и не оказался под покровом леса.

Продравшись сквозь чащу, он оперся о дерево и остановился перевести дыхание.

Солнце наконец взошло, но стоял туман, и батареям его костюма не хватало света, чтобы быстро перезарядиться.

Какой-то звук тревожил его слух — отдаленная вибрация, гудение машины.

Звук стал ближе, и он узнал его. Гул работающего винта.

Звук придвинулся вплотную, так что за спиной задрожало дерево.

Он поднял взгляд и заметил летательный аппарат самого нелепого и неправдоподобного вида.

Эдвард Оксфорд уже не удивлялся ничему, что бы ни увидел. Этот мир превратился в гигантскую феерию, безумную неразбериху из говорящих обезьян и запряженных лошадьми карет, манерных людей и зловонных стоков, а теперь, на десерт, еще летающие стулья в сопровождении клубов пара.

Машина приблизилась, пролетая так низко, что исходивший из нее поток воздуха раскачивал верхушки деревьев.

— Отвали отсюда! — завопил он.

Машина парила прямо над ним. Он присел, прыгнул, пролетел между сучьями, ухватился за бок машины и стал трясти ее. Она покачнулась и начала заваливаться.

Человек, управлявший ею, повернулся и посмотрел на Оксфорда через очки.

— Я сказал тебе, отвали! — крикнул Оксфорд.

Он протянул руку и схватил человека за запястье.

Летательный аппарат потерял контроль и рухнул на деревья.

Оксфорда отбросило, и он, крутясь, полетел вниз через листву, ударился о землю и остался лежать ничком, тяжело дыша. Плечо его было повреждено.

Придя в себя, он поднялся на колени. Слева свистел пар. С трудом встав, он пошел на этот звук и шел до тех пор, пока не увидел разбитую машину.

Рядом с ней лежал человек, уткнувшись лицом в глину. Он перевернулся на спину, когда Оксфорд встал над ним, поставив ходули по обе стороны от него.

Путешественник во времени нагнулся.

— Ты кто? — спросил он.

У этого человека было смутно знакомое лицо — темное, дикое, сильное, покрытое шрамами, порезами и царапинами.

— Ты знаешь, — сказал человек.

— Откуда? Я тебя раньше не видел, хотя… похоже, я должен тебя знать.

— Ты меня не видел, гад?!! Да ты подбил мне глаз! Или это был твой брат?

Эдвард Оксфорд ухмыльнулся. Еще одна порция абсурда вдобавок к тотальному идиотизму этого мира!

— У меня нет брата, — ответил он. — И нет даже родителей.

Он откинул назад голову и залился безумным смехом.

Человек под ним беспокойно зашевелился.

Оксфорд опять вгляделся в его лицо.

Такое знакомое! Удивительно знакомое.

— Где я видел тебя раньше? — пробормотал он. — Ты знаменитый, да?

— Относительно, — ответил человек и попытался, работая ногами и локтями, выскользнуть из-под ходулей, но Оксфорд схватил его за пальто.

— Не двигайся, — приказал он.

Он напряг память, старясь припомнить историю этого периода, биографии людей, которые он когда-то читал, и черно-белые фотографии, которые рассматривал.

И тут его осенило.

«Твою мать! — подумал он. — Вот так шутка!»

Но это была не шутка. Никаких сомнений. Он знал, кто этот человек.

— Да, теперь я узнал тебя, — пробормотал он. — Ты сэр Ричард Фрэнсис Бёртон! Один из знаменитых викторианцев.

— Из кого? Это что еще за хрень — викторианцы? — огрызнулся Бёртон.