Роберт Беннетт - Город лестниц
– Сколько? – снова спрашивает она.
Голос Питри отвечает:
– Больше двух тысяч.
Шара закрывает глаза под повязкой. Щеки обжигают слезы.
– Генерал Нур сообщает, что это, несмотря на все, еще неплохо, могло быть и хуже. В Мирграде много разрушений: я имею в виду те кварталы, что стояли на месте, где появились здания из Старого Миргарда. А потом большая часть этих новых зданий обрушилась, после того как вы убили Колкана.
– Это был не Колкан, – хрипло отвечает Шара. – Но, пожалуйста, ближе к делу.
– Ну, в общем, генерал Нур говорит, что две тысячи погибших – это еще небольшие потери, учитывая масштаб разрушений. Он думает, что вы отвлекли Кол… упс, он думает, что вы отвлекли на себя Божество, оно замедлило свое продвижение и горожане успели эвакуироваться. А еще много людей, как я это понимаю, были превращены в каких-то птиц. Через несколько часов после того, как Божество умерло, они стали превращаться обратно в людей: испуганных, замерзших и, мгм, совершенно голых.
– Серьезно?
– Ага. В холмах вокруг Мирграда вдруг материализовались несколько сотен голых человек. Им всем, конечно, грозило переохлаждение, хотя мы тут же собрали, одели их и оказали им медицинскую помощь. Нур спрашивает, есть ли у вас этому какое-то объяснение.
– Это обычный трюк Жугова, просто он проделал его с большим количеством народу, – кивает Шара. – Когда он хотел кого-то спрятать, то превращал человека в стаю скворцов. Я так понимаю, он хотел спасти людей от судьбы, уготованной им Колканом. Он принял их под свое покровительство, и они не погибли, а улетели в виде птиц. Но откуда тогда столько жертв?
Питри кашляет.
– Большинство погибли в обрушенных зданиях. Но также большие потери имели место в ходе эвакуации. Видимо, началась давка…
«Какое это нейтральное слово – „потери“, – думает Шара. – И приятное. Сидишь за столом, и не мертвый человек у тебя перед глазами, а просто циферка».
– Это же трагедия, Питри, – выговаривает Шара. – Чудовищная, ужасная трагедия.
– Да, да, но… Это же был их бог, правда? И он делал то, что они просили, разве нет?
– Нет, – резко отвечает Шара. И, подумав, добавляет: – И да.
– Генерал Нур в курсе, что вам требуется время для не столько физической, сколько… мгм… умственной реабилитации. Но он также попросил меня уточнить ее примерные, мгм, сроки.
– Тебя повысили в должности, Питри. Мои поздравления.
Питри снова смущенно откашливается:
– Ну как бы да. Я теперь помощник регионального губернатора. В основном потому, что большая часть сотрудников посольства и штаб-квартиры… нездоровы.
– Во время боя ты проявил себя с самой лучшей стороны. Ты этого заслуживаешь. Как себя чувствует Мулагеш?
– Состояние стабильное. Руку… спасти не удалось. Ее буквально перемололо. Но, по крайней мере, это была не правая рука.
Шара стонет.
– Но Мулагеш как-то спокойно к этому относится. И даже на больничной койке сигарету изо рта не выпускает. Все очень всполошились из-за этого, кстати, а ей хоть бы что. А вот Сигруд…
У Шары внутри все сжимается. «Пожалуйста, – быстро проносится в голове, – только не он…»
– Ему все доктора поражаются.
– Как это?
– Во-первых, потому, что он остался в живых, – объясняет Питри. – А пока они вынимали из него осколки стекла – кстати, их там целых три фунта набралось, представляете? – и шрапнель, они обнаружили…
Тут, судя по шелесту, Питри извлекает бумажный список:
– Вот. Четыре арбалетных наконечника, одну пулю, пять дротиков – это что-то такое экзотическое, из дикарского обихода…
«Это из Кивоса, – кивает себе Шара. – А я ведь говорила ему: позови доктора, позови доктора…»
– …шесть зубов, похоже акульих. Доктора пришли к заключению, что большая часть этих предметов оказалась в теле пациента в результате ранений и стычек, предшествовавших этому, мгм, сражению.
– Это правильное заключение. Он будет жить?
– Будет. Правда, ему нужно некоторое время полежать в больнице, но жить он точно будет. Он, кстати, вы не поверите, надеется на полное выздоровление. А еще он… такой… веселый.
– Веселый? Сигруд?
– Мммм, ну да. Спросил вот. Как у меня дела. Потом дал денег и попросил доставить ему… мгм… – тут Питри снова откашливается, – …женщину на ночь.
Шара изумленно качает головой: вот это да. Исчезнешь на пару дней, вернешься – а тут буквально все поменялось.
– Простите, что спрашиваю, – говорит Питри. – Но генерал Нур очень настаивал, чтобы я выяснил все касательно Божества, или Божеств, или…
Шара не отвечает. Она медленно опускается обратно в ванну.
– Даже если у вас нет конкретных соображений… даже если у вас есть только догадки относительно произошедшего… Уверен, он будет рад рассмотреть любую предоставленную вами информацию.
Шара вздыхает и погружается в воду. Теплая жидкость заливается в уши. «Пусть она смоет все воспоминания, – думает она. – Пусть унесет с собой». Итак, что она может сказать по поводу Жугова, спрятавшегося в стекле вместе с Колканом.
– Я полагаю, что именно Жугов погрузил Престол мира под землю своей божественной силой, – так он хотел обеспечить безопасность своего укрытия. Но, прежде чем проделать это, он послал фамильяра – возможно, мховоста в своем обличье – на встречу с каджем. Чтобы тот сдался. Кадж убил фамильяра, а когда это произошло, Жугов дотянулся до многих своих творений и уничтожил их… чтобы никто даже заподозрить не мог, что он все еще жив.
– Зачем бы ему это делать?
– Из мести, я думаю, – говорит Шара. – Он был весьма веселым Божеством, но обидчикам мстил неуклонно и изобретательно. Жугов знал, что у каджа есть оружие, над которым Божества не властны, так что он, похоже, решил выждать время и вернуться, когда ему уже ничто не будет угрожать. Я не знаю, как он планировал это сделать. Возможно, он устроил все так, что с ним мог вступить в контакт человек, посвятивший себя поискам бога, – это объясняет, во всяком случае, то, что он откликнулся Вольке Вотрову. Но это только догадка. Но я не думаю, что Жугов знал про побочные эффекты от пребывания в тюрьме Колкана.
– Что они сольются?
– Да. Изуродованное существо, с которым я разговаривала, сказало, что тюрьма предназначалась только для Колкана. Чтобы там остаться, Жугову пришлось медленно но верно сплавиться с Колканом – возможно, тот его поглотил. Они были абсолютно противоположными по темпераменту Божествами: хаос и порядок, сладострастие и целомудрие… И потом, ведь именно Жугов убедил остальных Божеств заточить Колкана. Конечным результатом стало безумное, сбитое с толку существо, которое умоляло о смерти.
– Нур хотел бы, чтобы я подтвердил, что больше никаких Божеств тут не появится.
– Я могу лишь с уверенностью сказать, что никто не знает, где на данный момент находится Олвос – последняя из выживших Божеств. Но ее никто не видел последние тысячу лет, так что я не думаю, что она представляет угрозу. Олвос не проявляла никакого интереса к делам этого мира, с тех пор как исчезла, а это случилось задолго до рождения каджа.
– А еще… мы бы хотели получить подтверждение тому, что другой человек не в состоянии получить способности, которыми вас наделили философские камушки…
– А вот насчет этого я не могу быть до конца уверена. Но, скорее всего, так и есть. С течением времени божественное начало покидает Континент, так что философские камни дают доступ каждый раз к меньшему резервуару силы.
– А что, раньше, во времена расцвета, на Континенте все так и происходило? Съел горсть таблеток – и все, ты наделен божественным могуществом?
Шара усмехается:
– На случай, если ты позабыл, Божество едва не раздавило меня, как букашку, когда я привлекла его внимание. Так что до божественного могущества мне было очень и очень далеко. Но да, именно так все здесь и происходило: сохранились свидетельства того, что священники и адепты принимали большое количество философских камней и совершали потрясающие воображение чудеса – и очень часто умирали вскоре после этого.
Шара трет лоб:
– Если честно, я им почти завидую.
Питри некоторое время молчит. А потом:
– Газеты в Галадеше… Они думают, вы г…
– Не надо про это, – говорит Шара.
– Но вы теперь зна…
– Я не желаю про это слушать. Они вообще там не понимают, что к чему. Они должны не праздновать, а скорбеть. Да, среди погибших большинство составляют континентцы. И да, это континентцы, введенные в заблуждение, не сознающие, что творят, освободили своего континентского бога и попросили его атаковать нас. Но меня до этого столько раз спрашивали, могу ли я помочь Континенту! Мне задавали этот вопрос до катастрофы, понимаешь? Думаю, когда я услышала эти просьбы, было уже поздно что-либо делать. Но меня предупредили, что это случится, а я предпочла действовать в рамках нашей стандартной политики. То есть не делать ничего.
