Роберт Беннетт - Город лестниц
Шара смотрит на Мирград и видит механизмы за задником реальности, все эти колесики, шестерни и стойки. А еще она видит, что все это переломано и пришло в негодность. Как же сложно был устроен этот город до Мига! Гораздо сложнее, чем кто-либо мог предполагать! «Значит, вот что сотворил Таалаврас, – думает она, – до того как умер… Цепочки чудес, замыкающихся на чудеса, которые и приводили в движение весь этот сложный механизм за сценой…»
И она принимается за работу: нужно выстроить убежище из обломков субреальности. Мулагеш и солдатам кажется, что Шара дирижирует невидимым оркестром, но они не видят, как она возвращает на место тяжелейшие конструкции, ибо Божественное скрыто от их глаз. «Словно возводишь пристройку, – думает Шара, – из обломков моста».
Голос в ее голове спрашивает: «Почему ты бежишь от нас? Почему ты покинула нас, Олвос?»
Шара удивляется: «Да что такое тут творится?»
Она закладывает дыру огромным обломком, и в тот же миг гаснет свет. И она видит…
…Колкана. Тот стоит перед ней в море тьмы, и его серые одежды идут рябью. «Они заточили меня, – шепчет он. – Заперли, сунули в крохотный уголок реальности, а я всего-то хотел помочь своим людям. …И тогда ко мне пришел Жугов. Он посетил меня в моей камере и сделал мне больно. Очень, очень больно…»
Колкан исчезает, и на его месте возникает худосочный человек в треуголке с колокольчиками и в шутовском костюме из меха. «А мне пришлось! – рычит он. В голосе его слышится писк тысяч разозленных скворцов. – Они нас убивали! Убивали наших детей! Сваливали тела наших детей во рвы, и они там гнили! Я должен был что-то сделать! Я должен был спрятаться!»
Видение исчезает. Шара все покрыта холодным потом и дрожит.
«Я должна закрыть от них свой разум».
Краешком глаза она видит, как приближаются новые латники, входят в туман и леденеют. «Огонь», – командует Мулагеш. Пушки расстреливают их в упор, над улицей порхают скворцы.
Разум Шары ощупывает невидимую преграду. Она практически видит прорехи в ней – через дыры просвечивает небо цвета желтого пергамента. «Там, снаружи, – думает она, – Колкан изменяет под себя реальный мир – и его божественная сила преобразует Мирград». Она хватается за другие детали божественного механизма и закрывает ими дыры, но тут же…
…снова появляется Колкан и говорит: «Ты была старше, единственная из всех, кто был старше меня. Я слушался тебя, Олвос. А когда ты ушла, я исполнился страха и спросил у своей паствы: что мне делать? Мне кажется, я совершил много ошибок, Олвос…»
Колкан исчезает, вместо него снова возникает худой человек в треуголке и сердито кричит: «Я искал тебя! Где я только не искал тебя, Олвос! Ты ведь тоже выжила, как я, а больше никто! Мне пришлось сымитировать собственную смерть, смотреть на то, как умирают мои создания, мои дети! Мне пришлось прятаться в жалкой клетке, где сидел Колкан, – годами! Годами!»
Шара пытается сосредоточиться.
«Жугов, выходит, тоже жив, – и эта мысль исполняет ее ужаса. Она заделывает и эту дыру. – Но ведь, когда стекло разбилось, оттуда вышел только Колкан?»
Так много маленьких дырочек… И в каждую может пролезть он… или они… или кем они там теперь стали…
«Мне его не остановить, – думает Шара. – Это просто временная защитная мера, я просто откладываю неизбежное, а в это время они жгут Мирград и убивают людей».
В ледяной туман заходят и застывают еще пятнадцать латников. Пушки Мулагеш разносят их в клочья. Над улицей, как мухи, кружат скворцы.
Колкан возникает перед ней: «Что же мне делать? Что же нам делать?» И исчезает.
Появляется Жугов, плюется слюной и рычит: «Убей их всех! Убей их за то, что они с нами сделали! Инцест, матереубийство, горе и ужас! Мое собственное потомство, мой родич из Благословенных пошел против нас и убивал нас, как скотину! Жги их! Жги!»
И тут она понимает: «Нет… Нет, это невозможно… Я ведь видела только одно Божество в зале Престола мира, слышала только один голос – разве нет?»
Звон и звяканье – это шагают новые латники. Скрежещут орудия. Верещат миллионы скворцов…
И тут небо идет рябью, подобно поверхности темного озера.
Над Мирградом разносится гулкий голос Колкана: «ОСТАНОВИТЕСЬ».
Армии закованных в броню солдат застывают на месте.
Шара чувствует, как обращается на нее взгляд гигантского ока.
Она смотрит на улицу перед посольством. В шести кварталах от ворот высится закутанная в плащ фигура. Она чувствует на себе изучающий взгляд.
Колкан склоняет голову к плечу. «ТЫ, – слышит она его голос, – НЕ ОЛВОС».
Шара лихорадочно пытается собрать что-то из божественных инструментов вокруг себя – надо защитить людей!
Колкан качает головой. «ТРЮКИ И УЛОВКИ», – говорит он.
По воздуху пробегает ощутимая дрожь. Из переулков выходят сотни латников, и все они выстраиваются на улице, ведущей к посольству.
«ВСЕ ЭТО ЛИШЬ ТРЮКИ И УЛОВКИ».
Море закованных в броню солдат разворачивается к посольству и приходит в движение.
– Нет, – шепчет Шара. – Нет, нет, нет…
И тут же на выстроенную ей защиту накатывает тяжелой волной чужая мощь: ледяная река растекается, уголок из божественных деталей скрипит и стонет под ее тяжестью, и самый ум ее трепещет. В череп, как в тонущий корабль, заливается безумие. Шара пытается отбиться. «Но я как жучок, – думает она, – который пытается удержать занесенную над ним ступню человека».
Ледяное озеро исчезает. Улицы запружены солдатами в блестящих латах. Трое подходят и обрушивают свои огромные мечи на стены. Клинки их рубят белый камень, сайпурские солдаты с дикими криками падают с батареи. И тут, к Шариному удивлению, малыш Питри Сутурашни с тоненьким боевым кличем вспрыгивает на покинутое укрепление и открывает огонь. Шара пытается защититься Свечой Овского, но из воздуха словно бы весь кислород высосали, и у нее не получается даже искры высечь.
Словно бы вокруг стены сдвигаются, давят, поднимается за дамбой вода, грозя перелиться через край…
«Я умру, как умерли бесчисленные сайпурцы до меня», – думает она.
Тысяча божественных воинов атакует ее невидимые стены.
«Меня раздавит божественная машинерия».
И тут один из сайпурских солдат вскрикивает:
– Смотрите! Там, в небе! Корабли! По небу плывут корабли!!!
Шара чувствует, как давление разом ослабевает. И обессиленно падает наземь, ловя ртом воздух.
Она заглядывает за парапет стены и видит, что Колкан тоже смотрит вверх: похоже, такой поворот событий застал врасплох и его.
Шара, давясь и кашляя, думает: «Нет, только не это! Они уже уничтожили Галадеш? Столько усилий – и лишь для того, чтобы под конец потерять все?..»
А потом она слышит, как солдат кричит:
– Это что – дрейлингский флаг на летучем корабле?
Мулагеш отвечает:
– Знакомый флаг. Это стяг короля Харквальда. Но что, провалиться мне на этом месте, тут происходит?
И Шара кратко поясняет:
– Сигруд.
* * *Добрый корабль «Морнвьева», ранее имевший двадцать три матроса экипажа, теперь несет на палубе лишь одного безбилетника. «Морнвьева» режет килем облака и ветер, как сонное видение. Сигруд стоит у штурвала, попыхивая трубочкой, и правит на зюйд-зюйд-вест.
Сигруд смеется. Он уже давно не смеялся, даже забыл – как это, смеяться. Впервые за столько лет он стоит на палубе корабля с трубкой в зубах… Благословение, которого он уже не ждал.
«Нет ничего лучше, чем снова выйти в плавание».
На мачте висит здоровенная стальная пластина с очень большим кольцом. Раньше к нему были привязаны двадцать три каната – чтобы экипаж за борт не улетел. Теперь же там болтаются лишь двадцать три обрубленных конца, и они колотятся о сталь мачты под порывами жестокого ветра.
Честно говоря, захват корабля прошел как никогда просто и гладко: просто наводи пушку на следующий за флагманом корабль да стреляй (потом уже Сигруд решил, что корабль был вовсе не предназначен для того, чтобы стрелять из всех орудий, так что ему несказанно повезло, что судно не развалилось в воздухе от нагрузки), затем беги на палубу и, воспользовавшись переполохом, перерезай все канаты. А после становись за штурвал и легонько так корабль наклони…
Сигруд злорадно улыбается, припоминая, как, размахивая руками и ногами, падали сквозь облака черные фигурки, летя навстречу твердым объятиям матушки-земли.
Реставрационисты были готовы прозакладывать что угодно, что Сайпур не ждет атаки с воздуха. Что ж, они точно так же не ожидали воздушного боя.
Сигруд видит внизу посольство, и реку серебряных солдат перед ним, и гигантскую замотанную фигуру за ними.
Он задает кораблю курс и быстро бежит в трюм. Сигруд, конечно, не знал, что увидит внизу – уж такого он точно не ждал! – но пушки держал наготове. Хотя некоторым еще нужно прицел подправить.
«Цель прямо по курсу, – напоминает он себе. – Начало серебряной полосы – и дальше вниз».
