Роберт М. Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад
Парень отвел глаза и в окружавшей его толпе отыскал баронессу. Ждал, когда та вмешается. У нее же было именно то выражение лица, какое ожидаешь увидеть у персоны, приглашающей не слишком хорошо известного ей капитана миттарской галеры, который по глупости оскорбляет лучшего фехтовальщика в городе. Озабоченность, неуверенность и чуть плаксиво скривленные губки человека, уже знающего, что придется просить у хозяина прощения за дурное поведение своего гостя. Она казалась пойманной врасплох, неуверенной и немного испуганной.
Он понял, что баронесса не станет ему помогать. Барон упредил ее ход, и теперь все зависело от вора. Значит, у него будет шанс убить сукина сына в бою. На миг он почти в это поверил. Почти. Но этот миг промелькнул, а он остался в одиночестве.
Альтсин снова взглянул на графа:
– Я не… – начал он неуверенно.
– Довольно. – Хозяин казался более огорченным, чем разгневанным, но было видно, что он принял решение. – Все знают, что жители Ар-Миттара не слишком-то нас любят, со всей, впрочем, взаимностью. Потому насмешки над Понкее-Лаа со стороны миттарцев я снести б еще мог, принимая во внимание выпитое вино, – однако оскорбления Реагвира я простить не смогу. Слишком многим я обязан Господину Битв. Когда меня одолела телесная хворь, медленно превращая каждый мой день в череду страданий, Реагвир посредством своего меча излечил меня и указал дорогу. Вам осталась лишь сталь и кровь, капитан.
Сердце Альтсина билось все быстрее. Он сжал и расслабил кулаки. Снова взглянул в глаза хозяина, но вместо тупого взора фанатика встретил внимательный, острый и чуть ироничный взгляд. Можно быть человеком глубокой веры, но одновременно – советником, политиком и главой городской фракции. Можно следить за чужими играми и отчаянно развлекаться. Похоже, граф решил, что молодому барону и правда пригодится немного славы, добытой чужой кровью.
Альтсин лишь кивнул.
Им нашли площадку за резиденцией, в саду, где росли столетние дубы. Середина ночи, полянка меж вековыми деревьями, освещенная полусотней ламп и факелов, мягкая, покрытая росою трава и две фигуры, должные вести бой не на жизнь, а на смерть. Одна в белизне и золоте, вторая – в матовой черноте. Кольцу окружающих поляну зрителей можно было и не шипеть, не ворчать и не издавать зловещие крики, чтобы стало понятно, кому они сочувствуют. Вор, стоя посредине площадки, должен был напрячь всю свою волю, чтобы не начать глупо щериться. Все происходило будто в дурном спектакле. Начиная от повода и заканчивая их одеждами. Белизна и чернота. День против ночи, правда против лжи, наш против чужого.
Победитель мог быть лишь один.
Принесли оружие. Граф Терлех встал перед дуэлянтами и похлопал в ладоши:
– Барон сек-Грес вызвал капитана Аэрвеса Кланна на поединок за оскорбление Города и Господина Битв. Поскольку бой произойдет между дворянином и свободным, но не обладающим титулом человеком, то, согласно правилам поединков, барон наденет кольчугу.
Из-за спин вышел сек-Грес. Он заменил белый шелк кольчугой с короткими рукавами – она серебристо взблескивала, словно сделанная из ртути. Под кольчугу он надел кожаную куртку. Граф продолжал:
– Барону, как благороднорожденному, принадлежит также и выбор оружия. Эвеннет-сек-Грес выбрал дуэльный палаш и кинжал для левой руки, оружие, подобное тому, к какому привык любой капитан галеры.
Толпа одобрительно зашумела. Их герой выглядел справедливым и благородным, не желая использовать преимущества происхождения, чтобы выбрать лучшее для себя оружие. Это обещало превосходное зрелище.
Принесли мечи и кинжалы. Альтсин демонстративно взмахнул обеими руками: длинный клинок оказался тяжеловат для руки, зато короткий лежал как влитой. Кинжал был прекрасно сбалансированным, с толстым клинком и широкой гардой, с несколькими зубцами, чтобы ловить оружие противника.
Мельком вор отметил, что как у палаша, так и у кинжалов скруглены концы. Это было оружие для поединков между дворянами, дуэлей, которым необязательно заканчиваться убийством противника. Конечно, такими клинками можно было нанести удачный укол, но требовало это куда большей силы, чем если бы бились они нормальным оружием. Учитывая же кольчугу и кожаный панцирь барона, у вора было немного шансов для нанесения убийственного удара. Эдакая маленькая хитрость, чтобы тот, кто должен, выиграл наверняка.
Как будто здесь не хватало разницы в умениях.
По знаку они встали друг напротив друга, правая рука впереди, левая сбоку, длинный клинок в сторону противника, короткий – приготовлен для парирования.
Граф встал между ними, поднял руку, пробормотал:
– Во имя Реагвира – начинайте, – и отступил в сторону зевак.
Альтсин попытался поймать взгляд барона, однако тот, казалось, совершенно на него не смотрел. Глаза его были прикрыты, он медленно дышал, словно сосредотачивался на собственных вдохах.
Он прыгнул вперед без предупреждения, не выдав себя ни единым мускулом. Нанес два широких, легких и легкомысленных удара, которые парировал бы даже новичок. Альтсин без проблем отбил их и отступил на полшага. И снова: прыжок, два удара, простые, словно дворянин выучил лишь базовые комбинации в школе фехтования для детей – и подзадержался там. Второй удар вор даже не блокировал, чуть отклонился, зная, что клинок и так пройдет мимо. И снова: два, а потом еще два удара, сверху, сверху, снизу, сверху. Медленно, с широким замахом всей рукою, не слишком быстро. Он даже не прощупывал Альтсина – просто развлекался, все еще держа кинжал за спиною, словно будучи уверенным, что его не придется использовать. Альтсин дважды парировал, дважды уклонился. И только. Если барон не изменит манеры боя, поединок затянется до утра и будет весьма скучным.
После четвертой атаки, настолько же неторопливой, как и предыдущие, зрители начали иронически посвистывать. Им это было не по душе. Они пришли сюда за зрелищем, за кровью на траве и победой дня над ночью, а не за ленивым размахиванием железом. Эвеннет-сек-Грес остановился, отступил на пару шагов и беспомощно развел руками с таким выражением, словно говорил: «Что же я могу сделать, когда он не желает сражаться?»
Он все еще не смотрел на Альтсина, словно вор был самой мелкой деталью всего представления. Его роль ограничивалась тем, чтобы прийти сюда с кошелем и слегка развлечь благородную публику. Альтсин внезапно понял, что он, как и Санвес, был мертв уже в тот миг, когда вступил в Клавель. Ну, может, чуть попозже – когда баронесса поняла, с кем она имеет дело, и решила использовать его в собственной игре. Когда он сидел на солнышке и пил вино, когда планировал, в какой одежде появится на приеме, когда она везла его в своей карете – он уже был трупом. Потому что кто-то другой, и без секунды колебания, именно так и решил. Явиндер прав: они не воспринимали его как противника – лишь как крысу, случайно перешедшую им дорогу. Как вредителя, смерти которого они не уделят внимания больше, чем нужно, чтобы убрать труп.
Он же участвовал в их игре с таким позерством, словно считал себя их ровней. И теперь, согласно правилам этой игры, он должен дать себя живописно убить, лучше всего – упав с театральным стоном под ноги барона и брызгая вокруг кровью.
Молодой дворянин наконец взглянул на него, а вернее, что Альтсин вдруг отчетливо понял – не на него, а как бы сквозь него. Смотрел на одежду, на парадное платье капитана галеры, словно вор был пустотой, сотканной из некоего заклинания, пустотой, на которую некто напялил одежду. Для того, кто вел игру за власть в Верхнем городе, мелкий портовый воришка и вправду не мог существовать. Был он не более чем пешкой на доске, лишенной значения и человеческих черт. И Альсин не сомневался, что Эвеннет-сек-Грес позабудет о нем уже в тот миг, когда сотрет с клинка кровь.
Лед, о котором он едва не позабыл, вновь появился и наполнил вены. Как будто снизу, от стоп, в нем прорастал морозный цветок. Он медленно вдохнул, выдохнул, почти ожидая пара изо рта. По крайней мере Санвесу барон хотя бы заплатил за смерть пять имперских. Его же оценил столь низко, что хотел получить его задаром. Но кто сказал, что Альтсин должен играть по этим правилам до самого конца?
Лед растаял, уступив место хмурой веселости: барону казалось, что задача парня – отыгрывать капитана миттарской галеры до самого конца. Был он настолько высокомерен, что ему даже в голову не пришло, что вор может выйти из роли. Не допускал он и мысли, что портовая крыса может оказаться достойным противником. Не знал, как оно – драться среди ночи в вонючих переулках, из оружия имея только тупой нож и обрезок доски. «Может, – спокойно подумалось вору, – он и зарежет тебя, словно свинью, но по крайней мере постарайся, чтобы твое лицо снилось ему ночами».
Барону наконец надоело корчить рожи зрителям, и он двинулся на противника, размахивая палашом. Глядя, как он движется, Альтсин был уверен, что два первых удара тот нанесет, как и в прошлые разы, легко и медленно, а потом ударит всерьез. Публика требует крови, а потому – он даст ей кровь, рана наверняка не окажется смертельной и даже тяжелой – но будет зрелищной. Потому что развлечение должно продолжаться еще некоторое время.
