Ксения Медведевич - Ястреб халифа
В то и дело расходящемся крохотными кругами – кап, кап, кап – зеркале их фигуры отражались на удивление четко. Айша шевельнулась, и переливы затканной золотом прозрачной вуали на ее лице замерцали. Она видела, как стоявший за спиной нерегиль склонил голову – и вода тут же разошлась мелкой рябью. Кап. Кап – еще одна тяжелая горошина сорвалась в воду…
– Я благодарна тебе… Тарег.
– Я лишь исполнил свой долг.
– Ты рисковал жизнью, ослушавшись приказа.
– Я не мог поступить иначе, – откликнулся голос нерегиля.
Кап…
– Тот человек… даже если бы я привез его сюда, и он бы выполнил все просьбы Аммара… он бы все равно не остановился и преследовал тебя дальше.
– Преследовал нас, – мягко поправила Айша.
– Вас, – согласился нерегиль.
И она почувствовала его взгляд – там. Резко обернувшись, женщина встретилась с сумеречником глазами:
– Как?.. Впрочем… Ты можешь мне сказать… кто это?
– Мальчик, – неожиданно улыбнулся Тарег.
Улыбка показалась ей смущенной и странно печальной.
– Я хотела сказать, меня и Аммара, – быстро отвернувшись, проговорила Айша.
В разбиваемой каплями воде отразилось, как он хмурится. На той стороне пруда невольницы зажигали лампы.
– Прощаясь, ты что-то сказал на своем родном наречии… Что значит это слово?
– На моем родном языке это значит «прощай».
– Скажи мне правду, Тарег.
В темной воде их лица обводило странное свечение. Он отвернулся.
– Прошу тебя!..
– Это значит «навсегда прощай». Так мы говорим тем, кто уходит на призрачном корабле за Море Сумерек.
– Сколько нам осталось?..
– Не знаю. Знаю лишь, что сегодня видел его в последний раз.
Ветви качнул ветер, и капли забарабанили одна за другой – по воде, по покрывалу, по прикрытым тонким шелком рукам. Она вздрогнула от неожиданного прикосновения холодной воды.
– Ты и… твой сын… всегда можете рассчитывать на мою защиту. Я просил о встрече с тобой, чтобы сказать именно это. Если я тебе понадоблюсь – скажи «приди». Я все оставлю и приду.
Вздрагивая под холодной капелью, Айша развернулась и медленно подняла покрывало:
– У твоего народа… как принято женщине выказывать благодарность воину?
Светящиеся серые глаза изумленно расширились.
– Разве вы, нерегили, не знаете толк в вежестве? – Айша улыбнулась, наблюдая его смущение и растерянность.
Наконец, он решился:
– Дама позволяет воину преклонить колени и поцеловать руку.
Это он сказал по-аураннски, но Айша поняла. И звонко рассмеялась:
– Поцеловать руку?
И взмахнула унизанными сапфирами пальцами:
– Преклони же колени, воин.
Дождавшись, когда его лицо окажется совсем рядом с ладонью, она легонько приподняла руку – странный жест давался ей с трудом. А он мягко взял ее руку в свою и прикоснулся к коже губами. Айша вздрогнула и отдернула ладонь. И быстро прикрыла лицо:
– Иди.
Он молча склонил голову, поднялся с колен – и мгновенно исчез в зелени сада.
3. Над темной водой
Из рассказов о славных деяниях и хроник:
Всевышний в пятом веке аята послал человечеству подобие волны морской, подобие куска темной ночи, обратился взором к людям. Никто не мог знать и понять, что это. А это был Тарик.
Находясь в степях по повелению халифа, Тарик прекращал дыхание джунгар и помещал в могилу непокорных, и так дела его превратились в настоящие события.
Среди джунгар было много племен, как среди ашшаритов есть много племен. И каждое из этих племен имело хана, и не сразу они привыкли к молнии Тарика и до последней капли испили пруд гнева Тарика. И халифу многие говорили, что Тарик есть опасная ветка дерева государства, и его проделки надобно обратить против него самого и спасти государство от его злонамерений. Но халиф неизменно отвечал: «Деяния Тарика суть для меня счастье, и благословение, и открытие дверей богатства».
Вот стихи к случаю:
Великая слава не очистится от траура,Пока вокруг не разольется кровь.
И халиф неизменно накрывал Тарика подолом благодеяния и изобилия.
Ханы ойратов, уруутов и найманов досаждали ашшаритам и, стоило Тарику удалиться, угрожали ему, и продолжали свои подлые дела, и обман, и хитрости. У Тарика уже болела голова от незнания, что предпринять против непокорных. Тогда он пригласил всех ханов на большой пир и устроил для них празднество, посулив богатые дары. И договорился со своими людьми, что все, кому будут наливать вино, являются приговоренными и долженствуют отправиться к войскам смерти. И непокорные явились в его ставку, и им наливали вино и одаривали богатыми халатами, а потом Тарик давал знак, чтобы их вели к западне. И как только ханы и их люди приходили к людям, находившимся в западне, с них снимали не только богатый халат, но и халат жизни и сажали в кресло вечности и растворяли. Таким образом Тарик убил их всех до единого, высушил их корни и потушил их пламя.
А один из ханов уруутов сказал перед приездом:
– Пусть Тарик пообещает, что не отрубит мне голову.
И Тарик ответил:
– Ладно, не отрублю.
И когда тот хан прибыл, его умертвили голодом и жаждой, не пролив ни капли его крови в соответствии с обещанным «ладно, не отрублю». А всем его людям Тарик положил меч на шею и не оставил ни одного.
Тарик был истинный шайтан и великое бедствие, он сопротивлялся естественной смерти и отвергал яства со стола Всевышнего.
Вот что он сделал с Дарханом. Когда Тарик пришел в Дархан, тот был самым большим городом джунгар, там находились тысячи купцов разных племен и бесчисленное множество жителей.
Жители Дархана вышли навстречу Тарику и за счет выплаты богатства и ценностей составили договор. Потом Тарик послал своих людей собрать эти богатства и ценности. Эти люди разделили налагаемую дань по кварталам. Сборщики разошлись среди дарханцев, и стали творить беззаконие и озорство, и стали протягивать руки до жен жителей. Сами дарханцы были людьми высокомерными и сказали: «Чем жить под гнетом и унижением, лучше умереть». И дарханцы объединились для черного счастья обратного дела. Они не сумели полностью понять, что их деяние не останется без последствия. Дарханцы убили сборщиков, а их было около шести тысяч человек.
Когда рассвет поднял обнаженный меч, то это несчастное дело дошло до Тарика. Шайтан дунул ему в ноздри, и он тут же двинулся с места. Он обнажил меч злобы и, как озлобленная собака, лев или тигр, направился на Дархан. Он дошел до города и приговорил его к разрушению, приказал пролить кровь, растоптать честь женщин, отобрать у них жизнь, выбросить детей, разрушить здания. Он повелел собрать ковер милости и разостлать ковер мести, невзирая на старость стариков, на молодость малышей, на беспомощность женщин. Горожане поняли, что им не осталось ничего другого, как сражаться, и разместились на крепости упорства и огородили себя щитом размышления, но люди Тарика превратили город в могилу.
Град бедствия продолжил побивать жизни дарханцев, и один из соображающих сказал: «У одного подножия высот соберите младенцев, возможно, Тарик их увидит и немного помягчает сердцем». Дарханцы взялись выполнить это дело. Они положили на дороге, где должен был проехать Тарик, множество младенцев. Один из эмиров этого шайтана, проходя мимо, сказал: «О великий! Посмотри взором милостиво на людей милостивых!» Тарик спросил: «Кто те лежащие несчастные?» Эмир сказал: «Это безвинные дети. Они люди, которые остались без Божией милости, смерть растоптала их родителей, и твой гнев пал на их величайших и хозяев. Они своей младенческой невинностью просят у тебя милости и великодушия от несчастий, а также просят пожалеть оставшихся в живых!»
Тарик не ответил и даже не укорил эмира. Потом он повернул поводья коней в сторону младенцев и не дал вида, что увидел их или обратил на них внимание. И войска, находящиеся с ним, прошли от начала и до конца, давя их копытами лошадей, и смешались младенцы с пылью. Потом Тарик, собрав состояние и богатство, связал груз и, взяв добычу, возвратился к себе в ставку.
Ибн Арабшах, «Чудеса судьбы истории Тарика».
Когда сопутствуемое блеском луны солнце могущества двинулось в свою сферу и достигло там апогея счастья, светлейший Тарик аль-Мансур по силе возможности воздал благодарность достойному поклонения Всевышнему.
До слуха аль-Мансура все время доходило, что правители джунгар отказывают в правосудии своим подданным и расстилают им ковры насилия и беззаконий. Тогда Тарик подобрал поводья своих благородных намерений, дабы выступить на ханов джунгар и облагодетельствовать их подданных.
Он остановился в виду города Дархан. У хана Дархана не было того счастья, чтобы, подобно суфию, избрать отречение от мира и отшельничество и предоставить свои драгоценности и казну светлейшему аль-Мансуру и простереться перед эмиром верующих.
