Людмила Минич - Дети Хедина (антология)
– Мать Юма – да, – перебил Ройне, – но наше братство не единственное, и другие не требуют служить всю жизнь во тьме и презрении со стороны всего мира…
Он осекся, заметив, как старец грозит ему пальцем. «Не надо было этого говорить. Не здесь…» – запоздало понял он.
– На свете много разных учений, – сказал магистр Хемиль. – Все люди разные, и всем надо во что-то верить. И каждый выбирает для себя то, что ему больше подходит…
– Я выбрал, – ответил Ройне. – Этот черный плащ был желанным для меня с детства. Хотя я тогда и не понимал, почему. Пройдя обучение здесь, я еще больше уверился в том, что выбрал правильно. Служить добру, служить правосудию и справедливости – это то, чего я хотел и хочу больше всего. Но есть еще и то, чего я не мог видеть сначала по малолетству, а потом и отсюда – потому что жизнь в этих стенах сильно отличается от жизни в большом мире. Но я пространствовал по миру три года. И с каждым годом все больше и больше понимал, что все, чему вы здесь учили нас, правдиво лишь отчасти. Люди ненавидят нас. Поклоняются и ненавидят. Что ж это за правосудие, если оно вынуждено спать вполглаза с обнаженным кинжалом в руке?
– Тех, кто делает грязную работу, никогда не любят, – заметил магистр Хемиль. – Если ты так боишься ножа в спину, может, тебе лучше надеть серый плащ? Ни белый, ни черный, незаметный, словно кошачья шкурка, но незаменимый, как серый дождь после ослепляющего солнца, и дающий людям надежду, как предрассветный сумрак после черной ночи. Плащ служителя: ему-то ничто не угрожает.
– Я не боюсь! – возмутился Ройне. – И я не собираюсь отрекаться от всего, во что верил, надевая черный плащ! И тем более не собираюсь менять обратно меч на молот! Я просто не хочу, чтобы люди желали моей смерти лишь из-за цвета моей одежды!
– Никогда не знаешь, из-за чего кто-то может пожелать твоей смерти… – покачал головой старец.
– Извините, – прошептал молодой человек. «Я не должен был повышать голос. Я вообще не должен был приходить сюда».
– Ты не должен был приходить сюда, – сказал магистр Хемиль.
– Да, – согласился Ройне. – Вы возлагали на меня большие надежды, я знаю. Мне жаль, что я разочаровал вас. Мне стоило сразу остаться в Доме Матери. До утра. И никого не смущать своим видом и разговорами.
– Ты мог вообще не приезжать в Обитель, – тихо подсказал Белый брат.
– Но… – обескураженный Ройне даже не нашел, что сказать.
– На тебе и так уже не осталось черного цвета, кроме твоего плаща. Чары нашей Матери уже почти не властны над тобой. Твой разум уже устремлен в другую сторону, а сердце отдано мирской женщине. Ты мог бы закопать свой плащ под любым кустом в Кричащем лесу, а правую руку сунуть в огонь, чтобы кожа на пальцах полопалась и метка исчезла. Никто и никогда не заподозрил бы в тебе бывшего Черного брата.
Ройне посмотрел на него чуть ли не со священным ужасом.
– Но это же преступление! – произнес он наконец. – Магистр Хемиль, вы же сами всегда учили всех нас, что нет хуже преступления, чем нарушение клятвы! Я поклялся Матери, что буду ей служить. И пока на мне плащ, которым она укрыла меня, не важно, какого цвета мои волосы и одежда. Моя жизнь принадлежит ей. И только она может освободить меня от клятвы.
Магистр Хемиль встал и, взяв своего бывшего ученика за плечи, долго изучал его лицо.
– Ты добрый и честный мальчик, – наконец сказал он. – Всегда таким был. Тебе следовало надеть серый плащ. Только тень ненадетого черного плаща всегда отравляла бы твое счастье. Ты делаешь то, что должно. Я не посмею тебе мешать, как бы мне ни хотелось…
Ройне с недоумением смотрел на него, силясь понять, что он имеет в виду. Однако старец не пожелал объясняться, вместо этого неожиданно легкомысленно подпихнул молодого человека к выходу.
– Иди, до заката осталось не так уж много времени, и твой кровный брат ждет тебя. Я слишком утомил тебя своими глупыми разговорами. Ступай, повеселись. И не поминай лихом старого брата Хемиля.
– Я всегда буду поминать ваше имя с глубочайшим почтением, – пробормотал Ройне, все еще надеясь понять, что же хотел сказать ему Белый брат, но тот не дал ему больше вставить ни слова.
– Иди, юноша, иди. Тебя ждут твои дела. Поговорить о вечном, о возможностях, сбывшихся или нет, у тебя еще будет время, когда твои волосы побелеют. Сейчас же – ступай.
Ройне не стал больше спорить, хотя вопросов у него появилось куда больше, чем было до визита в Светлую башню. Возможно, судьба как-нибудь еще сведет его с магистром Хемилем. Возможно. Пока же ему нужно успеть повидаться еще с одним человеком. Тут уже нельзя полагаться на случай.
И все-таки один вопрос он задал, уже открыв дверь и ступив одной ногой на лестницу.
– Вы так и не спросите у меня, кто это?
– Кто? – не понял магистр Хемиль.
– Ради кого я все это делаю, – пояснил Ройне.
– Нет, – покачал головой старец. – Мне незачем это знать. Все, что мне нужно, я уже узнал. И буду молиться за тебя. Чтобы свет, который ты выбрал, тебя не обманул и тьма, которую ты покинул, не подвела тебя.
Пару мгновений Ройне еще стоял на пороге, словно колеблясь: войти обратно в комнату и получить ответы на все вопросы или уйти. Потом низко поклонился и, не говоря больше ни слова, стал спускаться вниз.
Тени удлинились еще больше. Ройне нетерпеливо побарабанил пальцами по черненой рукояти меча: брат наверняка уже знает, что он в Обители, и выяснить, где он был сейчас, Торишу не составило бы труда. А раз так, то мог бы, как магистр Хемиль, послать за ним какого-нибудь мальчишку, раз уж считает себя слишком гордым, чтобы прийти самому, как сделал мастер-наставник Нейго. Ройне, конечно, один из лучших следопытов, вышедших из стен Обители, но и ему потребуется время, чтобы отыскать брата, а времени у него остается все меньше. Или Ториш таким образом показывает ему, как мало для него значит предавший его брат?.. Так стоит ли его искать?
Если бы Ториш хотел встречи с глазу на глаз, он послал бы весть, что будет ждать под большим вязом, росшим в саду около спального дома, по ветвям которого они перебирались по ночам из одного окна в другое, или у водопада у дальней стены, где они часто любили гулять, делясь друг с другом секретами. Или сам бы встретил его сейчас на площади у Светлой башни, и они прошлись бы по узким улочкам, распинывая сапогами мелкие камушки. Имеет ли смысл идти куда-то или ждать здесь? Что-то подсказывало Ройне, что вряд ли. Ториш не пришел и не дал никакого знака, значит, он был обижен. А когда он обижался, то не спешил выяснять отношения. Он всегда искал утешения и веселья в шумной компании «Полосатого кота», харчевни, где старшие ученики и прочий не обремененный делами люд Обители любил проводить вечера.
Ройне выругался и отправился туда, решив, что если он ошибся сейчас насчет брата, то не стоит и жалеть о нем.
«Кое-что в этой жизни всегда остается неизменным. И это радует», – подумал Ройне, толкнув привычно скрипнувшую дверь харчевни и увидев того, кого искал.
Народу было еще немного: основная часть посетителей приходит сюда после заката. И Ройне без труда отыскал за столом у очага компанию кровного брата. «Свору», как называли их еще с ученических времен. Лохматый Оггре, Худышка Ватс и Деас Красный, как и много лет назад, сидели вокруг высокого парня с длинной черной косой, который и был родным братом Ройне, хотя по внешнему виду об этом нынче и не скажешь.
Ториш единственный не повернулся и не прекратил смеяться, когда все, кто был в зале, уставились на вошедшего, с удивлением изучая его диковинный вид. «Они все уже знают и уже успели перемыть мне кости», – понял Ройне и, подавив раздражение, напомнил себе: «Это плата».
Уверенной походкой, не обращая внимания на провожавшие его взгляды, подошел к столу «своры».
Ториш мотнул головой, словно давая оценить брату, что его коса стала еще длиннее и теперь достигала пояса, и наконец обернулся.
– Брат мой! Ты ли это?! – заорал он. Слишком громко, чтобы это сошло за истинное удивление. Ториш всегда был никудышным актером.
– Здравствуй, брат, – улыбнулся Ройне, ожидая, что тот сделает дальше. Вроде бы полагалось обняться, но кидаться на шею первым он не хотел.
Его устроило бы, и если б они просто кивнули друг другу, тогда после пары общих, ничего не значащих вопросов можно было бы смело уходить и вступать в новую жизнь, не сожалея ни о чем. В конце концов, кровное родство для Забытых Детей ничего не значит, об этом им постоянно напоминали все годы их обучения. Но даже учителя признавали, что это правило относится в первую очередь к кровным родственникам, оставшимся за стенами Обители. Такое, чтобы сразу два родных брата попадали в Обитель, бывало очень редко, и все закрывали глаза на близкие отношения между Ройне и Торишем: это было просто одним из видов дружбы, а дружба между учениками не запрещалась. И снявший черный плащ Ройне станет для брата просто тем самым родственником, который ничего не значит.
