Оксана Демченко - Воин огня
– Садись. Гимба утром проснулся, пришел, заворчал, как дальний гром. Мой сон прогнал вмиг, хотя такой был красивый сон: словно Чара мы спасли и уже возвращались домой. Твой новый ранва деловит, да… Велел найти полезное и сделать вот что…
Магур раскрыл ладонь, показал плетеную цветную нитку с подвесками – деревянными бусинами, золотыми солнышками, каменными рыбками, а также парой рыжих перьев. Погладил одно, второе перышко:
– Чар в волосах носил. Искать его станем, как нить натянуть без памяти? Это память. Солнышка в моем внуке много, рыбку он запекал, тебя угощал. Перья ты ему подарила новые, белые, вместо этих, вот я и взял с них верхушки. Красивое ожерелье?
– Очень. Спасибо, дед. Получается у нас корабль?
Магур кивнул и коротко рассказал: Сагийари всю ночь не спал, потому что с вечера палуба не получалась, пришлось придумать, как поставить дополнительные опоры, как усилить их, как не попортить корпус. Как настелить доски, которые пока что на этом берегу едва умеют делать – ровные, более-менее одинаковой толщины, оставляя зазор от палубы до борта, чтобы влага не вспучила доски. Сейчас щели заливают упругой смолой южного дерева, в столице имелся небольшой запас, едва хватило… А все хозяйки уже разошлись по домам, перебирают припасы и думают вместе: что не испортится за три месяца? Что надо брать в путь, сколько и в какие емкости укладывать?
– Послезавтра будет у нас корабль, мачты уже готовы. – Магур указал на склон. – Паруса шьются, прилаживать все толком и разбираться станем на ходу, вот как мы спешим. Два дня поучимся возле берега – и в путь. Надеюсь, до этого я смогу убедить сына не поддаваться безумию и не покидать сушу. Он вождь и обязан нести это бремя.
Даргуш, сидящий рядом с отцом, нехотя кивнул, не оборачиваясь и продолжая глядеть в море, темное еще, у берега накрытое тенью леса, а вдали, за западе, и вовсе ночное…
– Ты лучше всех справишься с кораблем и не совершишь ошибок, – нехотя выдавил вождь. – Отец, неужели я останусь один? Ты забираешь мавиви, наше недавнее и нежданное счастье. Ты приглашаешь в путь и Джанори, нашего единственного маави, силы и дара которого мы пока и не понимаем сполна… Моя душа, как разбитый орех, лишается своей сути. Без вас берег опустеет.
– Вождь, – мавиви осторожно погладила руку Даргуша, – не все единые души покинут берег. Есть ведь и Лаура. Я лечила ее мужа. Мне хорошо видно: он не должен был жить так долго, он совсем сгорел… Только его не отпустили. Многие пробуют не отпускать, когда их близкие в беде. Я даже думаю, так и погибла та мавиви, которую берег вождь Ичива. Теперь я почти уверена… И Лаура бы ушла, но теперь у нас есть Джанори. Тот, кто умеет держать висари для людей.
– Пока я ничего не понял, но я слушаю и ушами и сердцем. – Вождь обернулся, даже попробовал улыбнуться непослушными губами.
– Лауре нужен новый ранва, – уверенно сказала мавиви. – Утери будет выздоравливать быстро, сила тела вернется… и вернется куда скорее, чем вырастет сила души. Он снова захочет греться у огня. Лауре очень нужен ранва, умеющий к тому же разговаривать с людьми и видеть их души. Я думаю, не зря она теперь в доме вождя. Ее следует оберегать.
– Гораздо легче оставаться, когда есть важное дело, – иным, уверенным голосом сказал вождь. Согрел ладонь у правой души и тронул кисть руки мавиви: – Спасибо. Ты дала мне смысл жизни на время ожидания. Но я все же надеюсь, вы не задержитесь там и вернетесь еще до холодов… Шеула, ведь асхи просит у меня всех, кто сейчас составляет мою семью… Магур – твой ранва. Ичи там, это ясно. Но моя Юити, с которой я не спорю, потому что так и не научился говорить громко с женщиной, имя которой означает «шепот травы»… Она сказала, что не отпустит тебя одну. Нельзя девочке твоего возраста плыть на корабле без старшей рядом, и это правда. Опять же в припасах никто не разбирается так, как она. И Джанори сказал, что ты быстро устанешь уговаривать ветер. Зато слушать Юити он прилетит сам…
Вождь резко поднялся с бревна и пошел прочь по вытоптанной за минувшие дни узкой тропке. Шеула испуганно прижалась к плечу названого деда, глядя в темное море на западе. И окончательно, бесповоротно осознала: скоро плыть. Туда, в мир страшных людей, едва не погубивших бабушку, похитивших Чара и наверняка готовящих иные беды и ловушки… В мир, где, возможно, нет висари и сами духи молчат… Может быть, уже завтра или послезавтра привычный край зеленого берега пропадет из виду. Думать об этом тяжело. Как оставить то, что есть часть твоей души? Как оглохнуть и ослепнуть, не ощущая висари? Как оставить позади все важное? Кому доверить осень, время, ткущее сытость следующего года? Лауру надо учить, кто этим займется? Шеула жалобно глянула на деда. Магур тоже смотрел в море. Спокойно, выжидательно. Он ни в чем не сомневался. Идти надо и вернуться – тоже надо…
На сборы ушло не два дня, а все пять. Отправленные Сагийари люди успели привезти из дальнего поселка старика-фермера, в детстве плававшего на каравелле в команде. Отобранные Магуром смуглые и бледные махиги – теперь уже все называли себя одинаково – успели выучить названия незнакомой оснастки и попробовать управляться с парусами корабля, который был много больше и сложнее любой рыбачьей лодки. Гимба умудрился без ссоры разделить своих родичей из племени хакка на две группы: тех, кто плывет на запад, и тех, кто остается в лесу махигов, помогать вождю Даргушу. Гух очнулся и утвердился на пути к выздоровлению…
Утром шестого дня от постройки корпуса корабль был готов, хотя никто еще не верил до конца, что все получилось и эта странная лодка-переросток способна уйти в дальний путь. Мавиви стояла на корме, привыкая к дышащей, подвижной палубе под ногами, и смотрела на берег, ровный и пологий, заполненный людьми. На вождя, которому опять стоило всех сил это его спокойствие, столь важное для махигов… Даргуш снова, как тогда утром, коснулся груди над правой душой и поднял раскрытую ладонь, делясь теплом с уходящими. Юити всхлипнула и обняла Шеулу. Мавиви поняла, что и она видит берег нечетко именно из-за слез: нет смысла себя обманывать – текут, не слушаются уговоров… Магур повторил жест сына и первым отвернулся от берега.
– Выбирайте якорь, ставьте паруса, – с некоторым сомнением подал он непривычную для махигов команду. – Рулевой, держи на закат…
Старший сын рода дубов, гордый тем, что его взяли в плавание, кивнул и чуть поправил огромное, почти в свой рост, колесо. Руль прилаживали долго, но все равно он получился туговат, не хватило ни времени, ни опыта, чтобы все исправить. Поэтому рулевых выбрали по силе: троих, в том числе Гимбу.
Бледный старик, некогда плававший на настоящей каравелле, засвистел в дудочку, вырезанную по его просьбе, – гнусавую и звучную.
– Шевелитесь, рыбий корм! – задорно прикрикнул он, стараясь выпрямиться и не горбиться. – Уж вы у меня побегаете, уж вы поймете, кто есть боцман и кто есть вы, тухлые селедки! Крепи ровнее, вяжи не так, а вот так, ведь я показывал! Вот слезешь оттуда, всю шею тебе палкой обомну, так и знай! Обомну, ум и войдет, вы ж деревья, вам вбивать надо мысли, как гвозди, да… Ты и ты, что встали? Там ваше место, на реях!
Люди забегали и засуетились, еще плохо понимая и свои места, и свою работу. Шеула уткнулась лицом в плечо Юити.
– Неужели мы доберемся? – одними губами шепнула она.
– Конечно, – так же тихо ответила мама Ичивари. – Нас много, и мы вместе. Это гораздо проще, чем ночью слушать волков и ждать беды. Пошли, надо проверить запасы и решить все по поводу питания. Боцман сказал: кормить три раза в день. Мы должны его слушаться. Все же палку ему сам вождь вырезал.
– Даже дед Магур будет слушаться?
– Наверное, – с сомнением отозвалась дочка старого вождя, косясь на отца. – Скоро выясним. Пока что ты считай бочки и проверяй, не текут ли те, в которых вода. А я спою для ветра. Мне Джанори велел.
Широкий косой парус главной мачты с шелестом развернулся, расправляя последний ярус сборок. Голос Юити заскользил над водой, и ветер явился, бережно гладя полотнище и подталкивая корабль. Возле острого носа зашумела вода, все громче и увереннее. Второй парус, на более короткой мачте, раскрылся. И третий, малый. И четвертый, который бледные именуют слепым и ставят на длинном бушприте, перед носом корабля. Берег стал удаляться, кутаясь в серый туман. Секвойи-старейшины стояли великанами и чуть шевелили верхними ветвями, играя с первыми лучами рассвета, перебирая их, как струны, создавая в тумане зримую музыку расставания…
Ветер окреп, погнал ровную невысокую волну, натянул паруса сильнее и увереннее. Полоска зеленого мира за кормой делалась все тоньше и тоньше, пока не исчезла совсем в сиянии рассвета. Но никто уже не оглядывался. Потому что смотреть на восток следует позже, возвращаясь. Всем вместе и конечно же с Ичивари…
О нем Шеула думала довольно часто. Глядя на Юити, трогая ожерелье, всматриваясь в закат и касаясь сознанием великого асхи, который владеет всем водным миром, принадлежащим ему, и помогает не потерять слабый след прошедшего здесь корабля бледных. Ведь очень важно понимать: быстрее ли двигалась каравелла? Куда в точности? И не трогала ли рука Ичивари поверхность вод? Не касалось ли слуха асхи его прошение, переданное через подарок – маленькое перо…
