Макс Ридли Кроу - Дневники Химеры
– Недавно подавили бунт, – спокойно ответил Клайв. – Седьмой за последние полгода. Мутное место. Впрочем, как и везде.
– И мутят воду там не эти бешеные обезьяны, которыми ты заправляешь, а наши давние и горячо любимые друзья, – Римлянин выразительно посмотрел на него поверх вновь наполненного бокала.
– Ассасины?
– Под самым твоим носом. У них там логово. Укрылись в деревне среди местных, набрали глупцов-последователей. Дикари всегда поверят дикарям.
Клайв закинул ногу за ногу, взболтал бренди в бокале. Он догадывался, что мятежи поднимаются не по воле местных жителей. Те слишком устали от войни теперь вздохнули с облегчением. Но то тут, то там вспыхивали недовольства. Он неоднократно рассылал своих агентов, но они возвращались ни с чем. Поймать организаторов не удавалось, а те, кто попадались, были всего лишь марионетками – бесстрашными, фанатичными, наивными куклами спрятавшихся в тени фанатиков.
– Мне не удалось найти их логово, – признался он, хотя о поражениях говорил неохотно.
– Знаю, – полные губы Римлянина растянулись в неприятной улыбке, делающей его похожим на сытую жабу. – Но я нашел.
– Каким образом? Ты был в Британии.
– Четыре месяц назад я вернулся и все это время изучал земли, вверенные тебе. День за днем я создавал сеть агентов, обучал их и поощрял за успехи. И вот мои труды дали результат. Я знаю, где скрываются злобные крысы, портящие кровь цивилизации.
Клайв только глазами следил за тем, как Римлянин раскладывает на столе карту и указывает на обведенную точку.
– Ты следил за мной? – спросил Роберт, пригубив бренди. – Тебя отправили или это личная… гхм… инициатива?
Римлянин выпрямился и посмотрел на него свысока:
– Ты не о том думаешь. Я хочу помочь.
– Тайно исследуя мою территорию?
Послышался тяжелый вздох. Римлянин цокнул языком и побарабанил полными пальцами по столу:
– Полагаешь, я рою для тебя яму? Глупо! Будь я таким негодяем, стал бы говорить тебе об убежище ассасинов? Куда проще было бы отправить отчет и тем самым дать оценку твоей работе. Но я пришел к тебе и предлагаю помощь. Ты же отталкиваешь протянутую руку.
– Разве у меня нет причин для недоверия? – спросил Клайв, глядя тому в глаза.
– Нет, – сощурился тот. – Я уже дал объяснения. Требования повторных приму как личное оскорбление.
Клайв вымученно улыбнулся и примирительно поднял руки:
– Прости, новости выбили почву у меня из-под ног. Значит, ассасины незаметно подкрались и бесчинствуют на моей земле? Этому будет положен конец.
Клайв поднялся и нагнулся над картой.
– Мне нужны названия всех деревень, сочувствующих им.
Он одним глотком допил бренди и накрыл перевернутым бокалом отмеченный Римлянином пункт. На бумаге мгновенно проступил темный круг.
Ночь пылала. Тамплиеры пришли в безлунную полночь. Отряды сипаев-лучников, ведомые Клайвом и Римлянином, окружали деревни. Несколько воинов проникали внутрь и подготавливали бочонки с порохом и маслом. По команде горящие стрелы огненным дождем поливали селение, сухие дома вспыхивали в мгновенье ока, взрывались пороховые бомбы. Крики, вой, плач и мольбы о пощаде поднимались к небесам, но те были глухи и слепы.
Они уничтожили пять деревень до рассвета. Выживших не было. Вести о трагедии разнеслись быстро, Клайв позаботился об этом. А затем, спустя несколько дней, Мир Джафар собрал на площади верных граждан и объявил:
– Вы слышали о том несчастье, что постигло наших братьев. Горе отравляет мое сердце. Сколько загубленных жизней, сколько бессмысленных смертей. Вы знаете, кто в этом виновен? Знаете, кто жег ваших детей, пока те спали у груди матери? Я укажу вам, – он обвел взглядом притихшую толпу, жаждущую услышать имя того, кого они растерзают из жажды мести. – У них нет имен. У них нет лиц. Они прячутся среди вас, скрывают свои глаза. Себя они называют – ассасины. Вы дали им приют, а они отплатили вам бойней! Но есть те, кто защитит нас.
Мир Джафар отвел руку в сторону, и из-за его спины вперед вышел Роберт Клайв в мундире с ослепительно сияющими пуговицами. Он молча смотрел поверх людей, положив одну руку на гарду.
– Великобритания уже доказала, – продолжил Мир Джафар, – что является нам другом и соратником. Каждый, кто доставит ассасинов живыми или мертвыми в гарнизон, будет награжден.
Выступление Джафара спустило собак с цепи. Те агенты ассасинов, что не успели скрыться, были уничтожены. Их выволакивали из домов, где те скрывались, и разрывали на части, забивали камнями до смерти, сжигали, окунали в кипящую воду, топили и душили. Их терзали, как страх терзал самих бенгальцев. Однажды во сне сгореть заживо – что может быть страшнее? Многие из них потеряли близких в разоренных деревнях, и теперь они крушили всех, кто был в этом виновен. А заодно под горячую руку возмездия попадали и те, кто сочувствовал борцам за свободу, кто верил в их невиновность. Кровь текла рекой. Дым погребальных костров поднимался над лесами и полями.
* * *Глядя через узкое окно на черное от копоти небо, в темнице сидел мужчина. Ему было не так много лет, чтобы жаждать смерти, и все же он был к ней готов, как все его братья. Войны без смертей не бывает, а битва длится столетиями.
Этот бой они проиграли. Он видел, как убивают его соратников, но не сумел ни спасти их, ни скрыться. Он сражался, и многие полегли от его меча, прежде чем оружие вырвали из рук. Потом он упал, и на него набросились безумные люди. Это не были солдаты. Просто мужчины и женщины, те, кого он хотел спасти от британского гнета. Одни держали его, а другие били камнями, пока не раздробили обе кисти рук. Его нос был сломан, несколько зубов выбито, на ноге – разорваны связки. Но осознание поражения мучило его больше, чем физическая боль. Он знал, что придут те, кто направил волну народного гнева, и будут задавать вопросы. Воин не мог лишить себя жизни. Он был слишком слаб, и к тому же связан. Но он молился о том, чтобы смерть пришла за ним прежде, чем стервятники начнут разрывать его тело.
Было невыносимо жарко. Боль немного отпустила, но мучил зуд. Мухи налетели на открытые раны и облепили их. Лихорадочный пот заливал глаза. Он полулежал, прислонившись к стене, обездвиженный и беспомощный. От жажды потрескались губы и распух язык, перед глазами плыло. Когда же открылась дверь, он испытал не облегчение, а сожаление от того, что не успел прекратить дышать. Нет, скорее он сам откусит себе язык, чем раскроет тайны братства.
– Пей.
Его губ коснулась миска. Один глаз заплыл, но вторым он четко видел перед собой женщину. Она была прекрасна. Рыжие локоны, серо-зеленые глаза. Незнакомка протерла его лицо смоченным в воде лоскутом ткани.
– Я не тамплиер, – сказала она, опережая его вопрос.
– А кто? – говорить ему было тяжело, голос казался чужим.
Она нагнулась к нему ближе и ответила. Женщина говорила долго, и от каждого ее слова слабое дыхание ассасина учащалось. Он хотел бы ей не верить, но не мог. В его истощенную душу мучительным светом лились знания, дарующие жизнь и убивающие.
– Зачем ты пришла? – спросил он, когда она замолчала.
– Чтобы спасти тебя от них.
Ассасин согласно кивнул.
– И что ты за это хочешь?
– Твою правду. Что здесь случилось? Что вам было нужно? За кого вы сражаетесь? Объясни. Ради чего вы гибнете?
Скажи это кто-то другой, и ассасин воспринял бы вопрос как насмешку. Но нет, в ее глазах было стремление, то самое, что способно заставить слабого взять в руки оружие и сражаться, то, что толкало людей в пасть к диким зверям, в самые темные пещеры и на самые отвесные вершины. Она поймет.
– Я отдам тебе мой журнал. Но поклянись, что передашь его моему брату – Сафару Аль-Матару.
Дождавшись ее клятвы, он сказал:
– Неподалеку от деревни, где меня схватили, есть лес. Там стоит дерево с двумя кронами, без коры. На юг от него в десяти шагах, под муравейником я спрятал шкатулку.
Женщина шевелила губами, повторяя за ним каждое слово. Наконец, она спросила:
– Как мне найти твоего брата?
Дав ответ и на этот вопрос, ассасин почувствовал, что совсем устал. И тогда женщина сдержала слово. Она позволила ему сделать еще несколько глотков из миски он пил, пил, пытаясь затушить огонь, рождающийся в горле и внутренностях, пока пламя не одолело его, даруя сон.
* * *Бенгалия сдалась, она покорно легла к блестящим черным сапогам победителей, назвав завоевателей – избавителями. Те, кто еще не утратил надежду на спасение, были вынуждены отступить после сокрушительного удара.
Клайв стал прежним. В его глазах сиял триумф, он забыл о хандре и не искал утешения в наркотиках. Римлянин воодушевлял его на новые подвиги, а Лорин не могла даже приблизиться. Поначалу она избегала встречи, опасаясь, что итальянец раскроет их заговор, а позже… Позже она стала бояться, что ей некуда возвращаться.
