Макс Ридли Кроу - Дневники Химеры

– Наведи порядок, – глухо бросил он, отворачиваясь к журналу.

– О какой клетке ты говорил? – услышал он вопрос. – И не делай вид, будто забыл мой вопрос.

– «Я не хочу верить, я хочу знать», – повторил он ее недавние слова и бросил взгляд через плечо. – Хм. Ты все узнаешь в своё время. Даю слово.

«Я не хочу верить, я хочу знать» Она ощущала легкое похлопывание по щекам. Кожа потеряла большую часть чувствительности, словно под действием новокаина. Открыв глаза, Ника увидела Алекса, и страх, еще недавно заставивший ее потерять сознание, теперь вернул ее к реальности скорее, чем запах нашатыря. Она оттолкнула его руку, резко села, от чего перед глазами все потемнело, и, встав на колени, дотянулась до панели управления.

Пауза.

Все пространство пещеры в один миг заполнил пронзительный звук, после чего в двери что-то щелкнуло. Алекс подскочил к двери, провернул рычаг и с усилием открыл ее. Убедившись, что за порогом находится архив, он протянул руку Нике.

– Прости, – произнес он. – Ты знаешь, зачем я это сделал?

– Знаю, – ее удивляло собственное спокойствие.

Она знала. Стресс нарушал тот хрупкий порядок, что установился в рассудке. «Ничего не происходит», – будто говорил мозг, прячась за этой иллюзией от наплывов чужого сознания. А страх в одно мгновенье разбивал в пух и прах хрустальные дворцы памяти, выпуская на волю то, с чем организм боролся, как с вирусом.

Ника понимала. Но не могла простить его, так же, как Лорин не простила Харди. А, возможно, одно смешалось с другим. Алекс использовал ее, как отмычку, потому что она могла открыть дверь. Но он забывает, что она человек. И это не со зла. Скорее всего, он уже забыл, что сам является человеком, а не просто членом братства, боевой единицей ордена. Что он ищет в этих архивах? Подтверждение того, что ассасины не сражались с ветряными мельницами, принимая их за драконов? Велико же тогда желание Алекса найти тот ответ, который бы успокоил его. Но ищет ли он истину?

Пока ассасин разбирался с сейфовым замком, на который изобретение Коллина было способно воздействовать, Ника ходила между рядами стеллажей в поиске необходимой даты на дверце. Когда она дошла до восемнадцатого века, стала присматриваться более внимательно. Сколько тогда Лорин было? Лет пятнадцать, не больше, значит… Она открыла ящик и быстро провела ладонью по корешкам сложенных тетрадей и журналов. Коричневый затертый переплет словно сам прыгнул к ней в руку. Записи капитана корабля-призрака «Летучий голландец». В нем было что-то очень нужное Харди. Не зря же он прибыл в этот архив.

– Готово, – Алекс подошел к ней, пряча крошечный электронный носитель в герметичный футляр. Увидев журнал, он спросил, – что это?

– Ты знаешь, что Харди был архивариусом Созидателей? – Ника повернулась к нему. – Поэтому Лорин и знает схемы их кодовых замков. Он готовил ее себе на замену.

– Возможно. Но ты не ответила.

Ника пожала плечами и направилась к двери. Алекс поймал ее за руку, развернул к себе.

– Лучше, чтобы между нами было полное понимание. Не держи зла. Мне пришлось так поступить.

– Я предельно точно тебя поняла, – сдержанно ответила Ника.

– Не думаю, – нахмурился он. – Ты сказала, что братство – все, что у меня есть. Я признаю это. Но наше братство – это все, что есть и у тебя. Когда ты сама это признаешь?

Ника молча проводила взглядом выходящего из архива Алекса.

Бенгалия. Английская колония. 1758 год

Влияние Клайва крепло. Жадный до власти Мир Джафар, сменивший убиенного наваба, согласился на такие условия, выдвинутые британской стороной, что фактически превратился в раба Англии. Всем заправляла английская Ост-Индская компания, получившая, к тому же, огромную сумму денег от своего ставленника. Часть этого откупа досталась Клайву. Нескромная часть. Он разделил ее, отправив две трети в разные банки, которые содержали тамплиеры, и последнюю треть доверил земле. Об этом тайнике знали двое: Клайв и Лорин. Он рассказал ей координаты утром, когда она была еще сонная, на подушке не остыл след от ее щеки, а растрепанные волосы закрывали лицо.

– Зачем ты мне это говоришь? – спросила она, жмурясь от слишком яркого света.

Он не ответил. Роберт часто не отвечал. В последнее время его настроение нередко менялось с оживленного на мрачное и подавленное. Он ни разу не сказал, что его тяготит. Однажды даже выгнал Лорин. Клайв набросился на нее, как раненный лев, стал толкать и кричать такое, чего никогда прежде не позволял себе. Он выставил ее за дверь. Оскорбленная, напуганная и потерянная Лорин собиралась немедленно уйти, пока не поняла, что на ее теле не осталось никакого следа: ни боли, ни синяка, ни ссадины. Весь этот приступ ярости был только бутафорией. И она вернулась. Вернулась, чтобы обнять его, сидящего на ступеньках в темном доме.

Несколько раз Лорин заставала его в странном возбужденном состоянии. Как оказалось, тому виной употребление давамеска.[40] – Что тебя угнетает? – пыталась понять она, когда отпаивала его по утрам.

Клайв проговорился только однажды. Пребывая в привычном для себя разрушительном состоянии, он тяжело взирал на разлитый по горизонту закат.

– Они не дали ответ.

Лорин поняла. Роберт получал указания каждый месяц, а иногда и чаще. Исправно отправлял отчеты. Но ему так и не пришел ответ о Римлянине. В одном из писем, что не до конца сгорело в камине, она обнаружила часть текста: «… действия мастера не нуждаются в сомнениях и объяснениях, направлены на процветание и благо нашего дела, одобрены заранее».

По словам Клайва, Римлянин должен был покинуть материк и вернуться в Великобританию. Все это время Лорин разрывалась между желанием притвориться обычной женщиной, живущей со своим мужчиной, и тем, как все обстоит на самом деле. Она часто писала Харди, который также отбыл на родину, и до сих пор не получала от него новых указаний. Таинственный ассасин не напоминал о своем существовании, и понемногу о его угрозах и условиях Лорин стала забывать. Жизнь вошла в свое русло. Жаркое лето сменилось дождливой осенью, когда покоя не было от насекомых.

В одну из таких душных сырых ночей Лорин отдыхала в спальне, крепко уснув под шум дождя. Пробуждение оказалось резким и неприятным. Ее схватили под мышки и подняли на ноги. С трудом продирая глаза, она запоздало поняла, что рядом с ней Клайв, который собирает ее вещи по комнате.

– К тебе жена приехала? – недоуменно спросила Лорин. Это был бы единственное разумное объяснение, если такое вообще существовало в природе.

Но тот произнес одно лишь слово, перечеркнувшее и эту сонную ночь, и все последние месяцы относительного покоя:

– Римлянин.

Лорин собиралась, как вор, услышавший шаги стражи. Она оделась в удобную одежду, похожую на ту, что носили сипаи, после чего Клайв вывел ее из спальни за руку. Они спустились по лестнице, и девушка уже повернулась к входной двери, когда та вдруг распахнулась. Прежде чем Римлянин переступил порог, Лорин изобразила поклон и, практически не разгибаясь, ускользнула в соседнее помещение. Так бы поступила прислуга, поэтому вошедший в дом тамплиер ничего не заподозрил.

– Брат мой, ты отвратительно выглядишь! – воскликнул Римлянин, пожимая руку Клайва. – Местный климат не идет тебе на пользу.

– Я никак не получу распоряжения возвращаться в Британию, – с легкой улыбкой произнес Клайв.

Это правда, он неоднократно просил о возможности покинуть Индию, но до сих пор ему отвечали отказом.

– Боюсь, здесь без тебя не будет порядка. Ты единственный, кто может усмирить этих диких псов.

Лорин осторожно выглянула из-за угла и увидела, что тамплиеры направляются в соседнюю комнату, смежную с той, где она спряталась. Клайв за спиной махнул рукой. Он так хотел, чтобы она ушла, пока есть возможность. «Ну уж нет, – подумала Лорин. – Не теперь».

Она проникла в комнату и спряталась в пустующем шкафу за миг до того, как вошли мужчины.

– Вина? Бренди? – Клайв проявлял гостеприимство, и за его сдержанными манерами аристократа было трудно рассмотреть напряжение и волнение.

Он не до конца верил словам Лорин о том, что Римлянин собирался его убить. Его больше тревожило то, что нет официального объяснения тому, что случилось. Годы в организации научили его верности, а значит – вере тем, кому он служит. Но инстинкты и здравый смысл на сей раз были против.

– Не откажусь, – Римлянин протянул пузатую бутылку. – Думаю, ты давно не пил ничего стоящего.

– О, вот это аромат! – Клайв с блаженством втянул носом спиртовые пары.

– Бренди лучше женщины: мягче, всегда кстати и уйдет раньше, чем надоест, – с хохотом добавил Римлянин.

Они осушили по бокалу и тогда продолжили разговор в серьезном тоне.

– Слышал, что у тебя на юге творится?

– Недавно подавили бунт, – спокойно ответил Клайв. – Седьмой за последние полгода. Мутное место. Впрочем, как и везде.