Александр Новичков - Второе пришествие
Но на этом ужас не заканчивался. У разбойников были еще две заложницы, еще две женщины, которых под угрозой убийства заставляли смотреть на избиение.
– Ну что, не кричится? – бородатый мужик презрительно сплюнул на землю.
Женщина что-то промычала в тряпку, но это было не иначе как ругательство.
– Конечно не кричится, – главарь хрипло заржал. – Я ведь сам тебе кляп в пасть вставил! Никто не придет спасать тебя, проклятая шлюха, ни одна живая душа!
Разбойники поддержали его грубым хохотом. Им не терпелось познакомиться с женщиной поближе, она была хороша собой и влекла их, несмотря на кровь и серьезные раны.
Главарь вновь взмахнул кнутом. Хлыст просвистел в воздухе и рассек кожу на животе у женщины. Сильно рассек. Она завыла от боли, но из-за тряпки смогла издать лишь невнятное мычание.
Внутри меня словно что-то надломилось. Хрустнуло, рассыпалось, превратилось в пыль. Я почувствовал ярость. Бесконтрольную, всепоглощающую, демоническую ярость. Больше можно было не думать об осторожности. Я больше не мог быть осторожен, не мог быть спокоен, рассудителен.
Я был взбешен. Так, как никогда раньше. Меня как будто обуял огонь, сжег разум, рассудок, сжег все мои мысли. Разум помутился, глаза заволокло серым туманом. Хищно зарычав, я вышел вперед.
– Эй, – закричал кто-то. – Что это за оборванец?
– Бей его, ребята! – решил кто-то еще. – Пусть не мешается!
Первому напавшему я, кажется, оторвал голову. Подошел в упор, еще до того, как он успел поднять оружие, схватил одной рукой за горло, второй за подбородок. И растянул. Крови было много.
Следующий получил удар распрямленной ладонью под ребра. Пальцы прошли под кожу, сломали ребра, разорвали в ошметки легкие. Я успел показать разбойнику его окровавленное сердце, прежде чем он потерял сознание и умер.
От атак мечами и топорами я не уклонялся. Даже когда меня взяли в кольцо и ударили одновременно, ни один разбойник не сумел меня задеть. Зато я достал двоих: одному выдавил глаза и вырвал верхнюю челюсть вместе с носом и зубами, а второму выдрал гортань.
– Если ты подойдешь, я убью ее! – закричал пятый разбойник, угрожая женщине с каштановыми волосами ножом, прежде чем упасть на землю с головой, повернутой на сто восемьдесят градусов и, соответственно, переломанной шеей.
Я не понимал, откуда во мне такая нечеловеческая жестокость. Я вообще ничего не понимал, просто метался от одного человека к другому и методично убивал, разрывал, уничтожал. Без жалости, без сожаления, без пощады.
Когда разбойники поняли, что напало на них, было уже поздно. Голыми руками я вытворял такое, что способно повергнуть в ужас даже опытного палача. Никому из них не удалось сбежать, никому не удалось выжить. Я все залил кровью и не мог остановиться.
Бородатый главарь наблюдал, как я уничтожал его подручных, одного за другим, и оцепенел от ужаса. Он спохватился только в последний момент, когда я уже двинулся к нему: попятился и бросился бежать, пригнувшись, даже помогая руками. Но я мгновенно догнал его и сломал колено, так что голень вывернулась вперед, а затем бросил на землю, придавив сверху ногой. Для него, садиста, я приготовил кое-что особо жестокое.
Меч с лязгом покинул ножны и навис над лицом обезумевшего от боли и страха мужчины. Я ударил. Клинок разбил стиснутые зубы и вошел в мягкое горло. Глаза главаря готовы были лопнуть от натуги. Но закричать он не мог, сталь сдерживала крик получше кляпа из грязной тряпки.
Затем я выдернул меч. Кровь хлынула в горло, в трахею, в нос, не позволяла ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни вскрикнуть, ни простонать. Такая смерть могла продлиться даже несколько минут, несколько ужасных минут, пока он будет захлебываться кровью.
Я поднялся.
Меня трясло от ярости. Раж еще не прошел. Разум все еще был затуманен, а глаза видели только кровь и угрозу. Я уловил слабое движение. Повернулся. Это дергался в посмертной агонии рыжеволосый разбойник, которому я сломал позвоночник в четырех местах, буквально свернув тело в трубочку.
Послышался всхлип. Я бросился вперед и протянул руки к горлу женщины, одной из жертв, которую принуждали смотреть на избиение. Я видел, что это она, но почему-то не мог остановиться…
– Прекрати! – истошно завопил кто-то. – Максим, остановись!
Я узнал этот голос, Лилия. Меня словно облили холодной водой из ушата. Туман в голове неожиданно рассеялся, и я взглянул на все своими настоящими глазами.
– Что ты наделал…
Лилия стояла рядом, бледная, слово призрак, и тяжело дышала.
– Господи помилуй… – схватился за голову Герман. – Господи, боже мой!
Его взгляд выхватил на земле нечто, на что смотреть не следовало. Нечто кровавое. Маг выпучил глаза, заткнул ладонями рот и бросился в ближайшие кусты, где его вырвало.
У меня закружилась голова, и я попятился назад.
Нога коснулась чего-то скользкого и мягкого. Глаза непроизвольно посмотрели вниз, и выяснилось, что это были человеческие кишки. Убежать я не успел, меня вырвало желчью с кровью прямо на глазах у Лилии.
Приходили в себя мы довольно долго. И особенно я.
Мне было страшно. От страха стучали зубы, билось сильнее сердце, отдаваясь в висках напряженной пульсацией.
Я растерялся, убежал, позабыв обо всем, спрятался за камнем у ручья и обхватил голову руками. Мысли были тяжелыми, мрачными, паническими. Я понял, какое страшное чудовище притаилось внутри меня, выжидая чего-то. Оно казалось гораздо ужаснее любого демона, потому что демоны были выдумкой, а Эфир – реальностью.
Еще я осознал, что не способен контролировать его. Наоборот, он контролировал меня, подчинял мой разум, направлял мышление, создавал видимость принятия решений, позволяя лишь иногда выбраться из его острых когтей, чтобы снова почувствовать себя человеком.
– Господин? – Ко мне подошла женщина. – Что вы делаете?
Я почему-то не сразу узнал ее. Она была пленницей, женщина с каштановыми волосами. Именно ее жизнью я пренебрег, атаковав разбойника, угрожавшего ей ножом.
– Лучше уйди, – опустил глаза я. – Рядом со мной опасно находиться.
– О чем вы говорите? – возмутилась она. – Вы же спасли нас! Вы – герой!
– Герой? – не удержался и фыркнул я. – Ты была там и все видела. Разве можно назвать героем меня?
– Но та женщина… Лилия… Она сказала, что вы странствующий герой, который борется со злом и спасает людей, попавших в беду.
– Она так сказала? – присвистнул я. – Хороша сказочница. Ты же видела, как я «спасаю» людей. Тебя это устраивает?
– Еще она сказала, что вы испытываете лютую ненависть к разбойникам… – поникла она, очевидно вспомнив картины битвы, и я заметил, что она держала в руках деревянное ведерко. Пришла она не ко мне, а к ручью, чтобы набрать воды.
– Давай, помогу, – поднялся я и указал на ведро.
Перерыв человечности закончился. Вернулась твердость духа, уверенность в себе и собственных силах, даже уверенность в собственном разуме. И хотя я не забыл о своей последней догадке, мысли эти вдруг оказались далеко и глубоко, едва достижимые, если вообще достижимые.
Я зачерпнул воды и двинулся назад, к перелеску.
– Идем, – позвал я женщину, слегка удивленную моим неожиданным изменением. – Как тебя зовут?
– Диана, – кивнула она и пошла следом.
Лилия в мое отсутствие занималась раненой. Конечно, в медицине она ничего не понимала, самым лучшим лекарством, как наверняка полагала она, была хорошая встряска. Так она уже пыталась привести меня в чувство, причем не единожды. Но под контролем мага-клептомана, пусть не нарочно, но все же запомнившего кое-что из курса медицины, она смогла обработать легкие рассечения. А некоторые, особо глубокие кровоточащие раны магу пришлось прижигать огнем.
Из сломанной телеги и одного порванного на ленточки платья мы соорудили небольшие носилки, чтобы на них доставить раненую в ближайший населенный пункт. В сознание она не приходила. Как отключилась во время боя, так и не открывала глаз.
Об участи разбойников мы не разговаривали. Герман и Лилия, кажется, вели себя как обычно, разве что чуть более сдержанно. Берта, которую даже не пустили в перелесок, вообще была счастлива. Вокруг появилось столько людей, на которых она могла смотреть. Теперь люди не убегали с криками и проклятиями, а даже просили девочку подойти, чем-нибудь помочь. Конечно, обтекаемые солнечные очки с крупными зеркальными линзами, закрывающие всю верхнюю половину лица девочки, удивляли женщин Средневековья, но вскоре и они оценили стиль полезного украшения будущего.
Диана разговаривала много, но говорила она только с Лилией. А та была только рада этому. Она довольно быстро рассказала пытливой женщине обо всех моих подвигах: об убийстве оборотня, о расправе над бандитами, об освобождении деревни от великанов-людоедов. Правда, она умолчала о моем конфликте с церковью и знакомством с Кровавой графиней. Все же Лилия была умной, даже мудрой, только заметить это было довольно сложно.
