Александр Новичков - Второе пришествие
– Чего-чего? – переспросили оба жителя Средневековья.
– А, забудьте, – покачал головой я. – И присвоил ты себе, наверное, тот амулет, что потом у огров искал, с черным кристаллом в центре?
– Как вы догадались, магистр? – впал в недоумение маг.
– Наблюдательность, – отозвался я. – Есть еще идеи, как уберечь вас от взгляда девочки?
– А если она глаза не будет открывать? – предложила Лилия. – Не будет на нас смотреть, и нам страшно не будет?
– Она ребенок, – отказал я. – Заденет ножкой что-нибудь, да сразу глаза откроет.
– А мы завяжем!
– Жестоко это… негуманно. Подойдет только на крайний случай.
Я поднялся с камня. Идеи отказывались приходить с завидным упорством. Нужно было поговорить с Эфиром, но сделать это так, чтобы никто не стал свидетелем моего внутреннего диалога. Следовало поговорить с ним наедине.
– Вы пока позавтракайте, – сказал я. – Девочку лучше не будите. Да вы и сами не рискнете ее разбудить. Я скоро вернусь.
– Куда ты? – обеспокоилась Лилия.
– Думать.
Я покинул полянку и прогулялся по лесу. Свежий воздух, особенно насыщенный запахом зеленой травы, деревьев, природы вообще, должен был стимулировать появление хороших идей. Ну, мне так казалось. Эфир определенно смог бы что-нибудь подсказать.
Перепрыгнув через трехметровый овраг, да еще с завидной легкостью, я обогнул старый раскидистый вяз, нашел взглядом пару грибов, похожих на лисички, и остановился на опушке.
Оттуда начинался луг, за ним холмы с редкими одинокими деревьями. Где-то там, вдалеке, должен был стоять замок графини Бато.
Я поднял голову и подставил лицо солнечным лучам. Зажмурился от яркого света.
Идея пришла в голову резко, словно мне на голову упало яблоко, как Ньютону, ну или, может, чуть менее оригинально.
Солнечные очки! Нужно воспользоваться солнцезащитными очками, чтобы создать искусственную преграду взгляду девочки. И почему только я не догадался об этом раньше.
Еще на подходе к стоянке я почувствовал напряжение. Было несложно догадаться, что его вызвало. Я, честно говоря, даже не ожидал, что Берта проснется так скоро и выберет для этого столь неподходящий момент.
Герман держал в руке надкушенную булку и во все глаза таращился на девочку. Девочка в ответ таращилась на него. Лилия нашла укрытие за спиной мага и сидела там, притихнув и боясь обернуться.
Я осторожно подошел к ней сзади.
– Не смотри на них, – попросил я. – Им становится страшно. Смотри на меня.
Девочка обернулась. Герман облегченно выдохнул.
– Где я? – неуверенно спросила она. – Как я здесь оказалась?
– Я унес тебя, – спокойно ответил я. – Тебе больше нечего делать в той деревне.
– А мама? – вспомнила девочка. – Что стало с моей мамой?
– Ты была с ней до самого конца…
Берта опустила голову. Я думал, что она всхлипнет. Даже заплачет. Но она не заплакала. Сдержалась.
– Кушать хочу, – сказала она, когда подняла глаза. – И пить…
Я полез в наплечную сумку, вынул припасы, воду и солнечные очки. Но прежде чем начать эксперимент, дождался, пока девочка закончит с завтраком.
– Вот, примерь, – я протянул очки Берте.
– Что это? – Она коснулась пальчиком кончика дужки и отдернула палец. – Гладкое!
– Замри! – Я нацепил очки на ее маленький нос. Они были, конечно, слегка велики девочке, но функцию свою должны были выполнять исправно.
– Ой! Что это? – Берта крутила головой из стороны в сторону, пытаясь понять, что же с ней произошло. Затем указала рукой на небо. – Солнце! Я могу смотреть на солнце и не жмуриться!
– Испытуемые, – я подозвал Германа и Лилию. – Идите сюда.
Неуверенно, недоверчиво, но они все же подошли.
– Смотри на них, – приказал я Берте.
Та послушно повернула голову.
Герман побледнел.
Лилия попятилась.
– Неужели не помогает? – расстроился я.
– П-помогает, – заикнулся Герман. – Прошлого страха уже нет. Но, магистр, что вы сделали с ее головой?
– Ты же не хотел завязывать ей глаза… – пробормотала Лилия. – Говорил, что это жестоко. Зачем ты так… с ребенком?
– Завязывать негуманно, – ответил я, – это я говорил. Но в солнцезащитных очках все прекрасно видно. Не знаю, правда, как пластик перекрывает путь магии, но, кажется, это работает.
– Я все отлично вижу! – неожиданно для всех улыбнулась Берта.
– Магистр, – рассеянно почесал затылок Герман, – вы меня удивляете и ужасаете одновременно…
Глава девятая
Шли мы довольно медленно. Вынуждены были. Берта отказывалась торопиться.
Но не из-за того, что ее тяготила горечь утраты, не из-за того, что тонкие детские босые ножки не могли быстро идти по лесной тропинке, и даже не потому, что она в один присест умяла почти половину моего недельного запаса провизии. Берта просто не могла идти нормально.
Она крутилась, как волчок, между мной, Лилией и Германом, смотрела в наши лица, заглядывала прямо в глаза. Девочка не могла поверить, что теперь может это делать, боялась упустить этот мимолетный сон, странную блажь. Я понимал, что впервые чужие люди могли отвечать на ее взгляд, но не бледнеть, пятиться и молиться, а улыбаться или гладить ее по голове. Как бы странно это ни звучало, но девочка выглядела счастливой.
Мать Берта, конечно, тоже не забыла. Иногда она останавливалась и опускала взгляд. Я видел, каким становилось ее лицо в эти моменты. Ничто и никогда не сможет восполнить ей эту потерю. Но взамен, возможно, именно взамен она получила кое-что другое – солнечные очки, ценность которых была не в линзах и не в пластике, а в той возможности, которую они открывали – нормальное общение.
Пригорюнившись лишь на мгновение, она поднимала глаза, губы растягивала в улыбке и снова бежала, например, к Герману, восторженно глядела на него снизу вверх и просила, чтобы он тоже смотрел на нее.
Так в моей престранной компании стало на одного человека больше.
Мы остановились возле ручья. Лицо Берты было хоть и довольным, но грязным, следовало его вымыть. Оставив девочку на безопасном расстоянии от себя, чтобы она могла снять очки и как следует умыться, мы устроили небольшое совещание. Вернее, его продолжение. Вопрос дня звучал так: «Что делать с Бертой?»
– Никаких связей в академии у меня нет! – упирался Герман. – И не просите! При мне вообще ни слова об академии!
– Я знаю, кто может нам помочь, – кивнула Лилия. – Наш придворный чародей. У него есть много знакомых, сильных и опытных магов. Он подскажет, как нам поступить.
– А ему можно доверять? – Для меня это было важно. – Насколько он религиозен?
– Даже не знаю… – задумалась она.
Щелк.
Слабый, но вполне отчетливый щелчок заставил меня насторожиться. За время путешествия я привык к звукам природы, слышал много раз, как хрустит сухая ветка под ногами неосторожного путника, как шуршит листва, и легко определил неестественность услышанного щелчка.
– Вы слышали? – прервал размышления Лилии я.
– Что слышали? – испугалась она.
Герман осмотрелся вокруг и медленно подошел к нам:
– Я ничего не слышал, – шепотом произнес он.
Щелчок раздался вновь.
– Вот, опять – сказал я, – щелчок!
– Ничего не слышу, – пожала плечами Лилия и проверила Берту. Девочка все еще умывалась. Рядом с ней никого не было.
– Подозрительный приглушенный щелчок? – снова спросил я. – Разве вы его не слышали?
– Нет!
И снова что-то щелкнуло. На этот раз звонче.
– Пойду проверю. – Я сориентировался на слух. – Ждите тут.
Перепрыгнув ручей и перемахнув через несколько кустов репейника, я взобрался на холм и увидел внизу перевернутую набок телегу, лежащую на проселочной дороге, огибающей перелесок. Возле нее валялись какие-то пухлые тюки, а лошадь, тянущая повозку, была мертва: у нее из шеи и спины торчало несколько стрел с грубым оперением.
Щелчок раздался вновь. И доносился он из перелеска. Пышные кроны деревьев загораживали обзор, но я смог определить, что издавало этот странный свистящий звук: жестокое оружие – кнут.
Я осторожно направился вниз.
Несложно было догадаться, что здесь произошло. Разбойники. Паразиты дорог. Увидели одинокую телегу без охраны, соблазнились размерами тюков и решили забрать имущество. Вот только зачем-то перед тем, как забрать тюки и скрыться, они решили поизмываться над жертвой. Это было как-то подозрительно…
От перевернутой телеги, по кустам, прячась в высокой траве, я вошел в перелесок и выпрямился за деревом. А затем глянул на преступников и оцепенел.
Разбойников было девять. Вооруженные, грубые, ехидные, разодетые в какое-то тряпье – все, как и полагается разбойникам. Они столпились полукругом вокруг толстого дуба, к которому была привязана обнаженная женщина. А эту женщину нещадно избивал кнутом какой-то бородатый мужик, голый по пояс, очевидно их главарь. Несчастная не могла закричать, рот ей заткнули грязной тряпкой, могла лишь смотреть на обидчиков полными слез глазами и проклинать садиста.
