Людмила Минич - Дети Хедина (антология)
К тому времени Кирилл уже хорошо понимал, что в бывшем Олимпийском комплексе с ним не произошло ничего особо выдающегося. Измененного состояния сознания достичь не так уж трудно, и на рубеже веков, когда в моде была трансперсональная психология, широко практиковались различные методы, действенные, совершенно не сложные и не опасные для обычного человека. Немного музыки, немного интенсивного дыхания, немного смелости – и вот оно. Самое главное – резонанс. Но во время Волны пятнадцатого все это запретили, а когда разрешили вновь, мир заполонил «кубик».
Вот на «кубик» Кирилл теперь и надеялся.
Это чудо разработали в середине двадцатых. За несколько лет он убил зажившиеся на свете кинотеатры, напичканные дорогими экранами сферической проекции по последнему слову техники. У Кирилла остались от них только смутные детские воспоминания. Сбылась мечта – человек наконец-то попал внутрь настоящего объемного кадра. Сначала этот кадр страдал примитивностью, и старые технологии кое-как выдерживали конкуренцию. Но они давали лишь иллюзию присутствия в кадре, «кубик» – настоящее присутствие в гуще событий, головокружительные перемещения, полное растворение в атмосфере. Постепенно техника позволяла все больше, черта горизонта отодвигалась дальше, позволяя софту домысливать мир, сверх отснятого камерой или тщательно прорисованного. Маски заменили очки, новый мир «обтекал» своего зрителя, погружая в потрясающую, живую реальность.
Еще лет десять «кубик» интенсивно совершенствовался, оттачивался. Моделируемый мир раздвинулся до бесконечности, потом зажил настоящей жизнью, разумеется, в соответствии с сюжетом «основного кадра». К тому времени «кубик» частично погрузился в тень: запреты и санкции жестко регламентировали использование нового мирового наркотика. Ведь не каждый может без последствий для здоровья выдержать «настоящие» ужасы или, например, чудеса эротики, если все это происходит, так сказать, в твоем непосредственном присутствии.
После того как Кирилла отбраковали, «кубик» снова попытался эволюционировать: к нему впервые попытались пришить еще одну новую технологию – «вирчуал гифт». Но то, что хорошо в виртуальных игрушках, только вызвало возмущенное фырканье публики. Теперь система пыталась вовлечь зрителя в действо, отвечать ему, но полноценного моделирования взаимодействия не получалось. Она отслеживала присутствие наблюдателя в «кубике», наделяла плотностью, формировала «адекватный ответ» из коллекции предварительно смоделированных – казалось бы, произошла революция, но нет, восторги оказались куда меньше ожидаемых. Как только наблюдатель в кадре приобрел неуклюжую плотность, превратился в проекцию, а полные жизни персонажи принялись, как роботы, выдавать на него «типовые реакции», исчезло главное – реальность происходящего.
И потому старый добрый «кубик» продолжал развиваться в прежнем ключе, оставив модное новшество миру игр. Кирилла «вирчуал гифт» не интересовал, однако его не устраивал и прежний «кубик». Такого добра вокруг становилось все больше, от зубодробительных ужастиков до откровенного эстетствующего занудства, его делали и студии, и отдельные любители, получше и похуже. Не хватало чего-то особенного, и Кирилл собирался это создать. Ему хотелось подарить всему миру незабываемое ощущение «я живу». Со своими тринадцатью плюс-минус, да еще по предварительной оценке.
Для осуществления его замыслов требовался «кубик» со странностями. Он должен вызывать у зрителя совершенно определенные реакции, не просто восхищать или пугать, а заставлять дыхание, сердце, мозг, воображение работать в нужном режиме. Только поэтому Кирилл уцепился за изучение «вирчуал гифт», просто потому, что новомодная технология была на переднем крае, потому что она тоже моделировала взаимодействие.
Он поехал в Сиэтл, один из передовых центров «вирчуала». Поначалу Кирилла собирались выставить: новый уточненный диагноз оказался немногим лучше предварительного – пятнадцать. Чтобы учиться здесь, следовало набрать хотя бы двадцать пять при хорошей базе. Кирилл не имел ни того, ни другого, зато в его распоряжении имелось третье: четыре года назад ему отказали в реализации явной профессиональной склонности, и теперь он воспользовался законным правом на компенсацию.
Первый же год основательно подкосил его новую веру в себя. У Кирилла имелись наметки, как реализовать свою затею на уровне принципа, но технически – он чуть больше ноля по сравнению с остальными. Ему хватает мозгов только для того, чтобы разобраться, как и что они делают, но любое его собственное решение – окольный путь через полмира, который можно пройти как-то иначе. Ну что ж, он лишний раз убедился в собственном ничтожестве и гениальности Лиснера. Каждому – свое.
На этот случай он заготовил план «Б». Отчасти потому и стремился в Сиэтл, ведь сюда брали не кого попало. Встретить здесь одаренного виртуальщика не проблема, дело за тем, чтобы заразить его собственной одержимостью…
Так он нашел Стэна, абсолютно ненормального фанатика своей профессии, в то время прозябавшего в очередном осознании своей бездарности. Его выгоняли отовсюду: он без конца заваливал сроки, сдавал совсем не ту работу, что требовалось, увлекаясь по ходу более интересным и перспективным, разумеется, с его точки зрения. Стэну нужен был партнер с железными нервами и нянька в одном лице, Кириллу – техник, который не видел границ, препятствий, никогда не говорил «бред», «немыслимо», «невозможно» и любую идею готов был грызть зубами до полного осуществления, воспринимая ее как личный вызов.
Несколько лет они мучили проблему, экспериментируя преимущественно на себе, пока Кириллу не стало ясно: чего-то не хватает, что-то не учтено. Опираться на одни лишь чувства и примитивную технику хорошо, когда все идет гладко.
Кирилл не раз вспоминал проекты Дороха: их аппаратура и потрясающие многофункциональные датчики во всех местах пришлись бы ему сейчас большим подспорьем. Он долго не решался на контакт, прокручивая в голове, что может предложить взамен, потом набрался смелости и набрал знакомый код ГС, вызывая бывшего куратора.
Так он снова обосновался в Праге. Кирилл ничего не нарушал, его специальность не имела никакого отношения к психологии. Он работал на стыке, а где его нет?
Дороха не пришлось долго уговаривать: он внимательно выслушал Кирилла, посмотрел макеты и сам загорелся перспективами, открывавшимися перед институтом. Практически же Дорох обязался тестировать все, что накропают Кирилл со Стэном, последние пообещали в будущем делать для психологов виртуальные тесты в «кубике», если идея заработает.
Она заработала. И работает по сей день. Над первым «кубиком» они корпели больше пяти лет, в последующие пять – наделали бессчетное количество. «Дип тач» расползся по миру немногим медленнее Писем Лиснера.
Кирилл давно уже понял, что далеко не каждый, надевая маску, ощущает то же, что и он. Важно не это, важно, что простой видео– и звукоряд предназначен не для того, чтобы просто глазеть и слушать, ожидая, когда тебя проберет острыми ощущениями, а для того, чтобы «в объеме» видеть и слышать то, что раньше казалось привычным и плоским. Кирилл мечтал заставить их сознание если не увидеть, то ощутить мир иным, всего лишь на час или даже полчаса. Он хотел это сделать и сделал.
Он назвал свое детище «дип тач», потому что сам до сих пор не мог отделаться от своего первого опыта. Однако очень скоро в сети замелькало новое прозвище: «экстази». Их со Стэном принялись с наслаждением громить, обвиняя в создании нового наркотика, во много раз хуже обычного «кубика». Кирилл спокойно отворачивался. Если это наркотик, то он рад, что его создал. Без сомнения, любую технологию можно использовать, как угодно, и ядерная бомба – прекрасный тому пример. Но «дип тач» дает не просто экстаз и острые ощущения, ради этого не стоило стараться. Он дает людям то же, что и Кириллу, когда он дополз до заброшенного трамплина, почти раздавленный жизненной несправедливостью. Надежду, веру в себя, новое видение. Новый угол. Новое направление.
Изменится ли от этого таинственная решетка сознания, секрет которой Лиснер унес с собой в могилу? Если да, то как?
А пока их разросшаяся до неприличных размеров студия процветала. Они давно освоили «кубики»-двойки, потом с большим успехом перешли к групповым «дипам». Но приходилось расти не только в ширину, и теперь они заканчивали работу над новой задачей.
Современный «вирчуал гифт» уже настолько созрел, что решился снова выглянуть из мира игрушек и опять примеривался к «кубику». Теперь он выглядел вполне прилично, и надо было этим пользоваться. И опять Кирилл поставил иные, нестандартные задачи, облегчая Стэну реализацию и получая больший эффект. Зачем моделировать какие-то формы наблюдателя, «адекватный» ответ и прочее, зачем привязка к конкретному образу? Пусть «кубик» сам создаст наблюдателя, ложащегося в видео– и звукоряд. Пусть тот будет кем угодно: бесплотным духом, световым пятном, сгустком вещества, мимикрирует под окружение. Это же здорово!
