Алекс Орлов - Подземная война

Внезапно, в темной галерее колыхнулся воздух, факелы вспыхнули сами собой и перед Ландфайтером, словно из под пола, вырос силуэт. Сначала его черты были невнятны, но вот он сделал над собой усилие и Ландфайтер подался назад – он узнал Гонзалеса.

– Верни меня обратно… – произнес тот и шагнул вперед, а за ним, стали проявляться новые силуэты. Некоторые из них также стали обретать черты, а другие уже не могли. Последние ряды и вовсе оставались полутенями.

– Убирайся! Твое место теперь в яме!..

– Верни меня обратно, ты занял мое место!..

– Я занял твое, ты занял мое. Это была честная сделка, разве ты не помнишь?

И Ландфайтер рассмеялся.

– Ты обманул – мы играли на деньги!

– Это ты так думал, глупец. Ты проиграл и теперь ты должен быть там, где тебе и положено быть.

– Ну что же, раз так я утащу и тебя с собой! – произнес Гонзалес. Его руки неестественно вытянулись и острые пальцы, словно клещи впились в горло Ландфайтера.

– А тебя уничтож-ж-жу… Я утащ-щу тебя с собой… – шипел Гонзалес, все сильнее смыкая пальцы.

– Нет… Не-е-ет! – взвыл Ландфайтер, чувствуя что призрак одолевает его. Там, наверху, при солнечном свете он ничего не весил и мог проявляться только по ночам, однако здесь его сила была так же реальна, как и тех в чьих жилах еще текла кровь.

– Я разор-р-рву тебя! Ты пойдешь в яму! А я вернусь обратно!..

– Ты не вернешься, потому что тебя никто не помнит!..

После этих слов хватка Гонзалеса ослабла.

– Это не так, – сказал он, – меня помнят.

– Никто тебя не помнит, ты исчез слишком давно!.. – снова ударил словами Ландфайтер и Гонзалес отпустил его. В его глазах была растерянность.

– Я не верю тебе. Кто-то помнит меня, мои люди, они…

– Да все твои люди, вернее то что от них осталась стоят за твоей спиной!

А там – наверху, наверняка еще найдутся те, кто помнит, как ты их избил, ограбил, сделал калекой. Но это ведь не считается, Гонзалес.

– Не считается, – выдохнул тот.

– А больше там наверху у тебя никого нет! А раз тебя никто не помнит, убирайся в яму!.. Пошел прочь!..

И Гонзалес растворился, как будто его и не было. А с ним и остатки его отряда.

Ландфайтер потер шею и пошел своей дорогой, вспоминая, как однажды, в его мутное сознание постучался кто-то, кто предложил эту сделку. Его ненадолго вытащат из ямы, а он поймает кого-то на место себя и станет свободен. Ну, или почти свободен.

Тогда, в городском шалмане Ландфайтеру и попался разбойник Гонзалес, дела которого катились под гору и он искал утешения в выпивке и азартных играх.

Они сговорились сыграть в кости и Ландфайтер немного проиграл, чтобы вызвать у противника азарт, который бы притушил остатки осторожности разбойника. А затем предложил сыграть по большой ставке, показав горку золотых монет и Гонзалес завелся. Однако, перед началом кона, Ландфайтер отвлек внимание Гонзалеса и спрятал под игровой доской листок с заклинанием, написанными мессиром Чандамом на которого он теперь работал.

Игра состоялась, Гонзалес проиграл, но столько золота, по его словам, у него не было. Да похоже, не было вообще, поэтому он сказал, что будет должен и постарается вернуть долг, как можно скорее.

Ландфайтер не возражал, дело было уже сделано. Он вернулся к мессиру Чандаму и снова оказался в яме, но уже ненадолго. Вскоре Гонзалес и его люди заняли место Ландфайтера, а он получил возможность, почти что жить.

Мессир требовал крови и Ландфайтер проливал ее. Хозяин требовал живых людей и Ландфайтер таскал их, как каких-нибудь, ворованных гусей. И хотя это была не жизнь, ощущения казались весьма похожими.

Был полдень и солнце уже сильно припекало, однако двое мелких грабителей оставались на обочине дороги, поджидая хоть какой-то поживы.

Однако, мимо проезжали, то обозы с угрюмыми возницами, то казенные кареты с охраной, так что даже не подступиться.

– Ладно, пойдем к дядьке, он обещал заплатить, если сарай разберем, – сказал один из грабителей и почесал живот. Они даже не завтракали, а время катилось к обеду и непонятно было – найдется им сегодня добыча или нет.

– Да сколько там твой дядька заплатит? Крохи одни, – отмахнулся подельник.

– На эти крохи в трактир пожрать сходим и пивка выпьем.

– На такие деньги особенно не разожрешься. Дадут вчерашнюю похлебку кислую, да черствый хлеб.

– Я бы и от такого не отказался, – вздохнул первый грабитель. – Давай уйдем, а к вечеру вернемся. В темноте даже на ходу можно мешок с телеги рвануть. Чего мы сейчас то высиживаем?

– Я хочу жирного карася поймать, понимаешь? Чтобы неделю есть, пить и с девками в городе кувыркаться.

– С ними покувыркаешься, а потом хворь выводи.

– Можем и уйти, но тогда пойдем тряхнем твоего дядьку.

– Да как такое можно? Ты бы своего тряхнул? – возмутился первый грабитель.

Второй ему не ответил. Дядя его напарника имел торговлю в большом селе и деньги у него водились.

Вдруг, на дороге появился одинокий всадник, оба грабителя увидели его издалека и тут же поднялись. Уже издали было видно, что лошадь хорошая, за такую можно выручить столько, что и за месяц не прогуляешь.

– Ну, что я тебе говорил, – ухмыльнулся второй грабитель, перекладывая нож из кармана – в рукав. – А ты все свое гнул – давай уйдем, давай уйдем. Вот сейчас и уйдем, да еще и с добычей.

– Я со спины прыгаю? – уточнил первый, тоже доставая нож.

– Да, все как обычно.

– Коняга больно рослая.

– Ничего, подпрыгнешь повыше. Надо стащить его на землю, а не пырять через одежку. Прошлый раз залили все кровью – ни продать, ни сменять.

– Сегодня чисто сработаем – без крови.

Между тем, по мере того, как всадник приближался, становилось ясно, что в седле не мужчина.

– Баба какая-то, – сказал первый.

– Хех! Так даже лучше!..

– Да она старая.

– Старая-молодая, удавим и все дела. И улыбайся, улыбайся… А то хлестнет коня хворостиной и только мы ее и видели.

Вопреки опасениям, одинокая всадница, к тому же немолодая, не испугалась их появлению и даже улыбнулась, придержав разбежавшегося жеребца.

– Здорово, ребятушки! – поприветствовала она их. – Совсем, гляжу, отощали, если посреди бела дня на дело решились?

Разбойники переглянулись. Все происходило совсем не так, как они ожидали и как происходило раньше.

Верховые, если что-то подмечали, пытались прорваться сквозь разбойников нахлестывая лошадей, а то и возвращались обратно – уходя к горизонту галопом.

Всякое случалось, но чтобы так.

– Слушай, давай валить отсюда, что-то мне эта тетка не нравится, – признался первый.

– Дядьку не грабь, тетка не нравится. Мы так совсем с голоду подохнем, рожа ты мужицкая! Давай, крути юлу! Нам бабло сейчас в руки посыплется.

– Не крути юлу, парень. И жить будешь, а то и женишься! – с усмешкой произнесла наездница.

– Ах ты сука старая! Ты смеяться надо мной!.. – воскликнул второй разбойник и бросился на всадницу размахивая ножом.

Она не стала убегать, а напротив дала жеребцу шенкеля и ударила носком башмака нападавшего прямо в кадык – на том схватка и закончилась.

– Как тебя зовут, парень? – спросила всадница, останавливая коня рядом с онемевшим налетчиком, который повел себя благоразумнее.

– Гуцал, тетенька.

– Беги с этого места, Гуцал, и найди себе хорошую работу.

– Меня дядя приглашал – за лошадьми приглядывать, – ответил Гуцал, глядя на корчившегося подельника.

– Иди к своему дяде и займись делом, иначе закончишь, как и твой дружок.

С этими словами, наездница хлестнула лошадь и поскакала вперед, а Гуцал, постояв немного, развернулся и побежал прочь. Теперь его к разбойной жизни уже никто не принуждал.

А баба Зена поехала дальше – это была именно она.

Получив письмо и поручение в банк, она обрадовалась и огорчилась одновременно.

Обрадовалась оттого, что ее ребятки нашли денежную работу, а огорчилась потому, что слишком хорошо знала те места, где им теперь приходилось работать. Это были гиблые районы и тому, в ее жизни, было много примеров.

Помимо исчезнувшего с войском Гонзалеса, были и те, кто уходил и не возвращался. И не то, чтобы на дело, а просто – в деревню купить еды.

Людей из шайки отряжали за харчами специально, те брали мешки, короба и уходил к деревне, которую было видно на горизонте. И исчезали. В деревнях их не видели, а их следы обрывались.

Одним словом, Зена очень обеспокоилась и сопроводив курьера в банк, чтобы все было честь по чести, лично завизировала приемный документ и снабдив вестового пирожками, в тот же день отправила обратно, планируя и свой срочный выезд.

Купила крепкого коня, дала наставление работникам, собрала котомку и с утра выехала за город.