Николай Побережник - Гнев изгнанников
– А зачем мертвой плоти и костям обряд? – Пайгамбар остановился и повернулся ко мне, причем в его глазах читалось искреннее недоумение. – Этот человек своей жизнью сам вел обряд, который оценят Предки и решат, быть ему с ними или нет.
– Понятно, – почесал я затылок.
– А вот рождение нового человека – праздник для всего Шахара.
«Ну, хоть в этом они нормальные», – проскочила мысль, на что Пайгамбар улыбнулся, и мы пошли дальше… то, что он может меня «прочесть», как-то вылетело из головы.
В зале Храма было действительно прохладно. Пайгамбар разложил узкий коврик у ритуального кострища, выложенного круглыми камнями с какой-то древней письменностью. Раздул угли и подложил несколько поленьев, затем принес из сундука у стены еще один коврик и положил с другой стороны кострища, снял с пояса кожаный продолговатый тубус, извлек из него свои шаманские принадлежности и указал рукой на один из ковриков:
– Это твое место пути.
Я присел на коврик, Дарина заботливо прикрыла мне одеялом ноги, а шаман протянул руку с медной пиалой и показал на амулет:
– Сюда положи его.
Вообще, я предполагал, что Пайгамбар сейчас начнет петь свои шаманские песни, стучать в бубен и камлать неведомым мне Предкам Шахара, но все вышло совсем не так.
– Я проведу тебя, – сказал Пайгамбар, а потом сдул с ладони мне в лицо какую-то пыльцу, я непроизвольно вдохнул. Через мгновение почувствовались головокружение и тяжесть во всем теле, а шаман просто вытянул руку и ткнул меня ладонью в лоб, отчего я стал заваливаться назад и, наверное, сильно бы приложился затылком об пол, если бы Дарина не подхватила меня за плечи и не уложила на коврик. Что происходило дальше в Храме, я уже не видел, вокруг меня был какой-то плотный и белый туман, вроде бы я стою, но не вижу и, главное, не чувствую под ногами никакой опоры. Вскоре из тумана вышел Пайгамбар и спросил:
– Ты готов к встрече с ней?
– Да.
Шаман кивнул и взял меня за руку, в тот же миг туман под ногами рассеялся, и я увидел внизу северные границы княжества, которые стремительно приближались.
– Ох, ё….
– Не нужно бояться, – сказал шаман, и тут же картинка под ногами замерла.
Я прекрасно смог рассмотреть протоки, северный торговый тракт, Чистое озеро, зеленый лес с высокими деревьями. Кругом было зелено. Потом картинка плавно двинулась восточнее, и мы стали приближаться к заимке Чернавы, через мгновение оказались у ее хижины. Я оглянулся по сторонам и увидел ее. Чернава стояла в лодке, что медленно плыла к мосткам, и смотрела на нас.
– Пошли, – дернулся было я вперед, к мосткам, но Пайгамбар придержал меня.
– Это лишнее, ты можешь говорить с ней, она услышит тебя. Приближаться не нужно.
– Куда ты пропала? – сразу спросил я ее.
– Я уже думала, не дождусь этого дня, – у меня в голове отчетливо прозвучал голос колдуньи, – теперь все не важно, важно лишь то, что ты нашел меня.
– Где ты? Ты нужна мне! Варас…
– Я все знаю, – ответила Чернава, потом повела рукой вокруг, – через три дня я буду ждать здесь твоего поводыря, сам не ходи – опасно.
– Я схожу, – тихо сказал Пайгамбар, а потом добавил: – Нам пора.
– Подожд…
Мы так же стремительно, как и падали, взлетели и снова оказались в этом густом тумане, я уловил запах сероводорода и, почувствовав, как замерз, проснулся.
Сев на коврике, я увидел рядом с собой Дарину. Она тоже ежилась от холодного сквозняка, поленья в кострище давно прогорели. Минутой позже проснулся и Пайгамбар, который лежал с другой стороны кострища.
– Почему так быстро?
– Быстро? – хмыкнула Дарина. – Да скоро рассветет!
– Мне одному будет сложно идти, надо просить вождя отправить со мной Кессара.
– Да, – согласился я, – идем к вождю.
Вернувшись в чатрак от вождя, который даже не задал вопросов, для чего мне нужно отправить на север к Чистому озеру Пайгамбара в сопровождении Кессара и его «лесных теней», зачерпнул из бочонка чистой воды и подвесил над очагом котелок. Дарина мирно сопела, укрывшись с головой разноцветным лоскутным одеялом, а я, стараясь не шуметь, подложил в очаг хвороста и вышел из комнаты на общий внутренний балкон чатрака. Было еще раннее утро, люди спали, но с самой окраины Шахара уже доносились звуки кузнечных мастерских. Я оперся на перила и, глядя на камни внизу, обратил внимание, как протекающий под настилом ручей пенится, касаясь камней. «Камни стали гораздо горячее», – подумал я. Да уж, неизвестно, сколько у нас времени, что Пайгамбар, что Хошияр хоть и знают конкретные сроки, но молчат оба, как партизаны…
– Все должно идти своим чередом и по воле Предков, – я тихо, повторяя интонацию Хошияр, передразнил ее.
Но настроение отчего-то было на подъеме, вероятно, моральных сил мне придала встреча с Чернавой, и я теперь знал, что она поможет мне, а то, если честно, руки опускались после трагедии в лесу.
Вернулся в комнату, бросил в закипевшую воду несколько щепоток трав, ложку меда и снял котелок с огня. Местный травяной чай просто волшебный напиток: и вкусно, и полезно, и мозги прочищает отменно. Мне это сейчас нужно, учитывая, что я еще и не ложился, прогулка во сне с Пайгамбаром не в счет.
Следующие три дня ожидания возвращения Пайгамбара пролетели в невероятной суете. Я с новыми силами и рвением окунулся в производство, если это можно так назвать. Десятки женщин, под присмотром Хошияр, толкли в ступах серу, древесный уголь, который обжигали в больших медных чанах, притопленных в кипящих источниках. Камни, тот странный песчаник, что Кессар наковырял в горных пещерах, тоже был весь перемолот почти в муку. Подобрав пропорции, хоть и изрядно надышавшись продуктами горения черного пороха, я наконец дал указание Хошияр на смешивание всех ингредиентов. После чего весь получившийся порох предстояло гранулировать. Добавляли воды, месили, как тесто, раскатывали массу в тонкий блин, сушили в банях, на горячих камнях, а потом снова десятки женщин мелко рубили ножами высохшие «черепки» и засыпали все в приготовленные бочонки.
Шахар превратился в кишащий муравейник, заняты были все без исключения. Через два дня были готовы четыре орудия, точнее три заготовки и одна «трехдюймовка», уже с обработанным стволом, просверленным запальным отверстием в казенной части и установленным на лафет с большими колесами. По всем кузнечным и литейным мастерским были собраны кусочки железа, чугуна и прочей окалины на картечь. Картечь и ядра также отливались из свинца.
Испытание орудия спланировали на вечер. Переворошив в памяти воспоминания о пересмотренных мной фильмах и прочитанных книгах о войнах, в которых использовались подобные пушки, я попросил изготовить различные приспособления. Это были корзины для ядер, большой ящик на колесах для перевозки расчетом боекомплекта, туда также сложили несколько изготовленных банников и прочую важную мелочь для обслуживания орудия и стрельбы из него.
Но как только я, Махон и еще двадцать человек выкатили орудие от кузнечно-литейного чатрака и установили его напротив болота на окраине Шахара, меня начал пробирать мандраж – теория теорией, а бахнуть из такой бандуры… ладно, как там говорили не их, а мои предки, или грудь в крестах, или голова в кустах!
– Ну-ка, отошли все! – сказал я и стал пропихивать банником мешочек с порохом, где по моим примерным расчетам было порядка восьмидесяти граммов, следом запихал мешочек с картечью.
Специально изготовленным длинным шилом проткнул пороховой заряд через запальное отверстие и засыпал порох. Тлеющая веревка была на двухметровом шесте – перестраховался…
Еще раз оглянувшись на всех и мысленно произнеся: «Ну, Господи, благослови!» – я приложил тлеющую веревку к запальному отверстию… Ба-бах!!! Выбросив тонкую струю белого дыма через запальное отверстие и массу дыма и огня из ствола, орудие откатилось примерно на полметра. Грохот выстрела эхом еще продолжал метаться меж горных склонов, когда я, как ребенок, подпрыгнул с криком:
– Да! Получилось!
– Что, так твое орудие стреляет? – подошел улыбающийся Махон.
– Твое! Твое орудие, Махон, ты все сделал правильно! И стреляет оно правильно!
– Так, а куски железа-то куда полетели?
– Видишь дыру в кустах на той стороне болота?
– Ого! – Махон удивился оставленной картечью просеке в трехстах метрах от нашей позиции. – Ну, показывай, – потирая с азартом руки, сказал Махон, – как тут ей чего вставлять…
Я хотел было сострить, но лишь улыбнулся и ответил:
– Ну, тогда зови всех, сейчас еще выстрелим раз десять, пусть смотрят и запоминают.
Глава сорок первая
Шахар
Возвращение Пайгамбара я почувствовал. Да, ранним утром, когда я и… нет, не так: когда Махон, трое его помощников и я выставляли ствол второго орудия на лафет. Мужики старательно работали молотками, накрепко фиксируя железной полосой цапфы орудия в пропилах лафета, а я только и делал, что подпрыгивал вокруг да около, переживая за верный вывес ствола, если это можно так назвать. Лафет, что для меня, что для шахарских оружейников был высокотехнологичным предметом местного деревянного зодчества, и если я хоть в теории представлял, как это все должно крепиться и собираться, то оружейники действовали по наитию. Это меня несколько напрягало, хотя напрасно, все у них выходило и без моей помощи.
