Николай Побережник - Гнев изгнанников
– Не успеют! Сгниют на рудниках и в угольных копях! Все, ступай… и я жду ежедневных депеш.
Через три дня Скади получит депешу, в которой наместник Стак сообщит, что еще не достиг границ хартских земель. Причина в том, что в каменках и многодворцах на пути следования наместника и его отряда крестьяне и старосты неохотно делятся провиантом и чистой водой, многие мосты сожжены, в рощах и лесах случаются засады, которые хоть и не создают значительных проблем, но ощутимо задерживают продвижение отряда. Еще через неделю в Городище прибудет тяжело раненный гонец с одной из южных пограничных застав и сообщит, что с гор стали спускаться икербские шайки, разоряют многодворцы, чинят разбой на дорогах и продвигаются к плато Желтого камня, где собираются в армию и уже взяли в осаду южный гарнизон.
Но не только гонцы доставляли новости императрице, так же и в самом Городище и окрестностях стали ходить разного рода слухи, которые привозили торговцы с обозами да водницы протоками. Некоторые главы родов, прознав про икербские набеги и начало войны с хартами, стали собирать дружины и ополчения и, вспомнив старые обиды, начали вторгаться на земли соседних родов. Наступали темные времена, и великая смута пришла в Трехречье.
Глава сорок вторая
Кессар и его «лесные тени» помогли нам с Дариной с церемонией кремации Чернавы у жертвенного камня на поляне. Я не присутствовал при обряде, да и Дарина пережила его словно в бреду. Хошияр рассказала мне, что как только Чернава растопила в ритуальном очаге золотой амулет, она впала в транс, постоянно повторяя заклинание, что продлилось недолго, пока силы не покинули Чернаву и она не упала замертво рядом с очагом, отдав все свои силы тем, кто в них нуждался.
Плоть выгорела до уголька, и мы развеяли прах Чернавы над теплыми водами реки недалеко от Шахара. Вода, искрясь и пенясь на перекатах, уносила пепел, на душе стало легче. Дарина, прижавшись к моему плечу, грустно улыбалась. Позже к нам присоединились все те, кто прошел обряд единения.
– Старайтесь понять их, не нужно им приказывать, просите, – говорил я, сидя на большом валуне пемзы на берегу, – наш путь вместе с хозяевами болот скоро закончится, а до того момента вы и коты должны стать единым целым.
Три сотни человек сидели полукругом напротив меня и слушали, я старался рассказать обо всем, чему научился сам, общаясь с котами, а все присутствующие сосредоточенно вникали в каждое слово.
– Завтра на рассвете мы снова придем сюда и призовем котов, каждый из вас найдет себе друга из них… Кессар!
– Да, Бэли.
– От тебя и твоих людей многое зависит, твоему отряду надо как можно скорее оседлать хозяев болот. Надо разведать широкие тропы, лед на Чистом озере вот-вот вскроется, а ты и несколько твоих людей должны проникнуть в хартские земли и найти там воеводу Тарина, очень скоро, благодаря обряду, вы все сможете видеть в темноте – так вы поможете Тарину и его войску.
– Как именно? – спросил Кессар. Он сидел в первом ряду, и я хорошо видел его глаза.
– Сначала научимся понимать хозяев болот и говорить с ними, как только вы будете готовы, я расскажу.
Кессар понимающе кивнул.
– Завтра, на рассвете встречаемся здесь же, – я поднялся с камня, подал руку Дарине, и мы медленно пошли к Шахару, где предстояло до самого вечера пробыть в чатраке оружейников…
Проверив работу кузнецов и оружейников, я отправил Дарину к шорникам, а сам снова начал доставать Махона.
– Отполировать бы его, – вертел я в руках первый выкованный ствол.
– Чего?
– Гладким его надо сделать внутри и ровным.
– Так же, как эту… как же… а! Как пушку, сделаем.
– А вот тут, – показал я пальцем на казенную часть, – надо нагреть и отковать полку, от которой высверлить отверстие в ствол, здесь тоже отверстие, чтобы проклепать пластину.
– Зачем же?
– Махон…
– Хорошо, – кивнул кузнец, – покажи только, как. Вот же хитрая бестия, хочет, чтобы я рядом был, все комментировал да объяснял, для чего это все. В своем праве кузнец, спору нет, да и мне самому жутко интересно это все стало, спасибо науке Вараса, кое-что могу и без подсказок местных кузнецов. Что я задумал? Мушкет! Точнее, некое его подобие, с фитильным запалом. Благодаря записям, что я сделал после того, как проводил старика икерба в его последний путь в горах, я уже сделал вывод, что в этом мире эволюция огнестрельного оружия пропустит несколько ступеней, как то кремниевый или колесцовый замок. Да, у меня в голове есть крупицы знания из моего мира, а в мире этом есть некие камни, из толченой смеси которых, смолы и расплющенной почти до состояния фольги полоски меди можно изготовить примитивный капсюль, но это потом, пока обойдемся фитилями. Единственное, я сделал смесь воспламенителя для стреляных латунных гильз своего дробовика, которых у меня было всего десяток. Испытал – великолепно, разве что есть почти незаметное замедление да длины самой гильзы только-только хватает, чтобы поместить в нее заряд, пыж из вырубленного сукна и отлитую круглую пулю. Зато теперь, если будет на то время, я могу выскабливать капсюля, заполнять их воспламенителем и снова вставлять в гильзу. На сколько хватит самого капсюля, неизвестно, думаю, на две-три перезарядки, а потом, если выживу, во всем этом мероприятии под названием «исход» можно будет озадачиться и прессовкой капсюлей-новоделов.
К вечеру вместе с Махоном испытали и мушкет… ствол был прикручен кованой проволокой к деревянному бруску с желобом – примитивное коромысло с фитилем… «Ба-бах» стоял жуткий на весь Шахар до самых сумерек, пока Дарина и Пайгамбар не пришли за мной в кузнечный чатрак. Я не ставил перед собой и шахарскими оружейниками задачи быстро освоить производство мушкетов, мне было важно научить их этому к моменту исхода и сделать хотя бы несколько действующих образцов. Сейчас важны были пушки! А еще предстояла муштра – да, самая обыкновенная муштра орудийных расчетов. Предстояло загонять расчет каждой пушки так, чтобы они на автоматизме, услышав команды, начинали действовать. Это несомненно проще и в моем случае целесообразнее учить сразу расчет орудия, нежели каждого персонально учить обращаться с фитильным мушкетом, да и не успеем мы их сделать в нужном количестве, время и кальдера Шахара поджимают, сегодня утром опять ощутимо трясло. Завтра, как вернусь из леса после обкатки котов, сразу и займусь подготовкой первого расчета, одна трехдюймовка уже полностью готова, изготовлены банники, лафетные ящики, и я даже отмерил и навязал несколько мешочков с пороховым зарядом, но это все завтра, а сейчас ужинать и спать, утро вечера мудренее.
Хартские земли
Дружинник хартского войска, как с некоторых пор стали называться все примкнувшие к воеводе Тарину оружные люди, уже промок до нитки и продрог, стоя в ночном дозоре у излучины реки рядом с острогом Срединным, получившим имя по названию реки. Уже сутки льет вроде бы весенний, но ледяной дождь, дует ветер, и небольшой навес совсем не спасает. В паре десятков шагов, под другим навесом, стоит железная корзина, и горящие в ней просмоленные поленья дают тусклый свет, за которым, если присмотреться, виден частокол острога.
Дозорный сделал круг, обойдя все потаенные места, и проверил, как натянута сигнальная веревка, а то были уже случаи – лазутчики иноземцев пробирались и резали плохо спрятанные сигнальные веревки, и все – до рассвета весь острог вырежут. Но тут вроде все спокойно: север хартских земель, по которым иноземное войско отчего-то не спешит развивать наступление. Хотя случается всякое, и лихоимцы, коих развелось с началом войны, и лазутчики иноземные попадаются.
– Эй! Кто там? – дозорный приложил к плечу приклад арбалета. – А ну, выходь на свет!
Картина, которая предстала перед глазами дозорного, заставила его колени трястись мелкой дрожью: семеро наездников – на болотных котах! – выехали прямо на него на расстоянии всего пары шагов!
– С миром мы, – вытянул руку перед собой наездник в кожаных доспехах и с короткой пикой в другой руке, – к воеводе Тарину мы путь держим.
– А почто вам Тарин? – дозорный хоть и испугался почти до обморока, но все же не выпустил арбалет из рук и спрятался за плотный кустарник, что рос по берегу реки.
– Послание у нас к нему, – ответил наездник, а болотный кот тряхнул головой, заставляя капли разлететься в стороны.
– Давай послание свое… я передам.
– Моими устами говорить с Тарином будет Бэли, спаситель земель Шахарских и заступник за земли княжеские!
– Кто? – дозорный прищурился и поправил съехавшую и намокшую шапку.
– Воевода знает его имя – Никитин!
– Так и я его имя знаю, – опустил арбалет дозорный. – Тарин всех предупредил, говорил, что друг он землям хартским и народу земель этих. Только воевода-то в Кузнечном, еще десять дней конному ехать.
