Михаил Калинин - Работа для героев
– Собственной персоной.
– Мое восхищение. Рискую показаться банальным, но я думал, вы повыше.
– И почему мне об этом говорит каждый второй?..
– Наверное, шаблон. Герои и героини должны быть высокими и статными.
– Вы вполне подходите под это описание. И ростом, и статью.
– Разве что героем не являюсь… по ряду причин.
– Так и хочется спросить, каких именно…
– Это будет скучная и короткая история.
– Тогда не надо, тема о природе героизма всегда меня мало интересовала.
– Тут наши вкусы совпадают.
– Итак. Вино кончилось, пиво пить – никакой охоты, а мы уже выяснили, что неплохо наслышаны о деяниях друг друга. Как же нам отметить подобное событие?
– Королем застолий, неистребимым и всегда наличествующим за столом – лордом самогоном.
– Что ж, раз по возрастающей, так по возрастающей. Наливайте!
Мутная жидкость перекочевала из бутыли в кубки. Самогона для дамы Кай, как и подобает галантному кавалеру, не пожалел.
– Итак. – Чародейка несколько подозрительно посмотрела на содержимое своего кубка, но возражать не стала. Подняв его, она провозгласила: – За дела, которые мы совершили и которые нам еще предстоит совершить!
– За дела, – поддержал Кай. – За то, что сделано, и за то, что не сделано. Пусть первое всегда будет лучше второго. И да не множатся сожаления о несделанном.
– Хорошо сказано, – поддержала Оливия, прикладываясь к кубку. – И, раз уж тут заговорили о несделанном, я считаю, что мы с вами просто обязаны выпить по-насшарайски. Иначе мы будем жалеть о том, что не было сделано, куда больше, чем о том, что сделано было.
Кай мгновение смотрел на чародейку, а потом мягко улыбнулся.
– Не вижу причин множить лишние сожаления, миледи. Ибо они это сделают и без нас. Пусть уж лучше их будет меньше, чем больше.
– За сладость принятых решений, господин Кай.
– И за их правильность, госпожа Дейндж.
Следуя насшарайскому обычаю, они переплели руки в локтях, посмотрели друг другу в глаза и выпили. Затем по правилам могла следовать часть с поцелуями, но, впрочем, ее могло и не быть, тут все зависело от темперамента участников и количества выпитого.
Похоже, чародейка и наемник были не прочь соблюсти все правила до конца. Они потянулись друг к другу. Замерли на мгновение, неловко улыбаясь, а потом, преодолев минутное смущение, потянулись снова.
Соприкоснулись губами. Поначалу настороженно, словно ища какого-то только им ведомого подтверждения. Постепенно – не сразу, далеко не в первое мгновение – оно было найдено. Их поцелуй стал глубок, но прикосновения рук – оставались осторожны, легки, без намека на алчную неуклюжесть внезапно вспыхнувшей страсти. Глаза были закрыты, пальцы чутко переплелись, и со стороны могло показаться, будто весь мир перестал существовать для двоих, слившихся в поцелуе.
Да и сам мир, похоже, не слишком стремился их беспокоить.
Оторвавшись от вида поглощенных друг другом Кая и Оливии, Джошуа поспешно и, стараясь производить как можно меньше шума, поднялся из-за стола.
Оказалось, что он был единственным свидетелем развернутой версии насшарайского застольного ритуала.
Мэтр Гаренцворт и мэтресса Ланорвиль куда-то подевались. Паки крепко заснул. А Глэдис, Майриэль и Ральфа с семьей нигде не было видно.
Чувствуя себя крайне неловко, будто он специально подглядывал за тем, что для него совсем не предназначалось, Джошуа побрел куда глаза глядят.
Ноги слушались плохо. Сказывались выпитое и усталость. Хотелось немного пройтись, прежде чем без сил рухнуть в предложенную Ральфом постель.
Джошуа шел в противоположную от дома сторону. Огонь костра все удалялся, и сумерки обступали его. Пространство под свое хозяйство Ральф отвел немалое. Хватало места и для коров, чей хлев чернел ярдах в ста слева, и для широких загонов, уже пустующих, и для небольшого пруда, окруженного ивами. Хватало места даже для прогулок ищущих уединения волшебников.
И – как оказалось – волшебниц.
Глэдис сидела у края небольшого пруда и задумчиво изучала ранние звезды, отражающиеся в спокойной водной глади.
Джошуа, памятуя о нраве ученицы, остановился шагах в десяти, не зная, что делать дальше, то ли с независимым видом сесть неподалеку, то ли просто уйти.
– Садись уж, нечего притворяться деревом, – сказала Глэдис.
Джошуа сел рядом.
Девчонка не торопилась начинать разговор. Разве что бросила на младшего мэтра подозрительный взгляд, словно ожидая, что он скажет какую-нибудь глупость. Он хотел спросить ее, почему она не присматривает за Шарлоттой, как велела Марианна, но не спросил. Просто поплотнее укутался в свою дырявую мантию и тоже уставился в пруд.
Сумерки плавно переходили в ночь, и небо, усыпанное звездами, все больше нависало над ними, сверкая и маня.
– Ты тоже слишком маленький для взрослых разговоров и праздников? – вдруг спросила Глэдис.
– Я… – начал Джошуа. Он хотел объяснить соплячке, что вовсе не мал, что он достаточно взрослый и для того, и для другого. Что он младший мэтр, первый из лучших и, если события пойдут как должно, он обязательно станет придворным чародеем. Потом он вспомнил, что сам выбрал другой путь, и чуть не подавился своей возмущенной тирадой. – Да, может, и так.
– Я и не просилась, кстати, мне ваши игры в таинственность и обнимашки под луной – до эльфийского колокольчика! – неожиданно вспылила Глэдис.
– Как скажешь, – не стал спорить он.
На миг пришло желание ехидно напомнить девчонке, что именно она не хотела вести задушевные беседы – но по размышлении он счел это недостойным.
– Я ведь сегодня очень хорошо себя показала, – продолжила Глэдис. – Не хуже тебя.
– Не хуже.
– Ты мог такое сделать в тринадцать?
– Вряд ли, – честно признался он. – Хотел бы – да, но справиться – не справился бы.
– Я всегда знала, что я способнее других!
– Хорошо знать себя – половина победы.
– А хорошо зазнаваться на этот счет – половина поражения. Я знаю! Не в том суть.
– А в чем же?
– Ты влез со своими поговорками и сбил весь настрой.
– Ну извини.
– Не извиню! Отстань. Не хочу с тобой говорить.
– Не хочешь – не будем. Помолчать о своем иногда тоже полезно, – пожал плечами младший мэтр.
Глэдис насупилась, но не ответила. Нашарила в траве камешек. Тот был достаточно плоским, чтобы успешно сделать три «блинчика», прежде чем сгинуть в глубине.
Джошуа лег на спину. Заложил руки за голову и стал смотреть на небо. Отражение не могло соперничать с оригиналом.
Глэдис демонстративно нашарила в траве второй камешек, но тот был не такой удачный и сразу утонул.
Джошуа сорвал травинку, оборвал лишнее и принялся задумчиво пожевывать оставшееся.
Глэдис сдалась первой. Ей было все же интереснее говорить, чем молчать, да и кто в ее возрасте предпочитал иное?
– И часто тебе приходилось молчать о своем? – спросила она.
– Довольно часто. Как стал учеником моего мэтра – так практически все время.
– Ты думаешь, я из-за моей мэтрессы переживаю?
– А разве нет?
– Не только.
– Что же тебя гложет на самом деле?
– Сны.
– И что же тебе снится? – лениво спросил он.
– Черная фигура.
– Расскажешь подробнее? – как можно более небрежно предложил он. Обрывки собственных снов всколыхнулись и закружились в бешеном танце. Ощущение, что это именно та фигура из сна, захлестнуло его.
– Вряд ли.
– Как хочешь, – сказал Джошуа, чувствуя, что нервничает. – Но порой, просто рассказав вслух то, что нас гложет, мы можем избавиться от своих страхов. Особенно если при этом нас слушает непредвзятый собеседник.
– И часто тебе это помогало?
– Пару раз. Привести примеры?
– Не надо. Все равно я ничего рассказывать не буду.
– Не будешь – так не будешь, – чуть не взвыл от нетерпения Джошуа. Потом его осенило. – Видимо, скептицизм мэтрессы Ланорвиль отбил у тебя интерес к подобным рассказам. Что ж, давись своими страхами в одиночку.
– Да пошел ты!
– Это не твой пруд, и мне тоже нравится тут лежать. Так что терпи.
Девчонка пристально взглянула ему в глаза, а потом тихо сказала:
– Я не говорила, что боюсь. Бояться можно монстра, убийственного проклятия или пауков. А то, что видела я, – это не страх, это ужас.
– Большие пауки, изрыгающие убийственные проклятия? – не удержался Джошуа. Выругав себя за несдержанность, он добавил: – Прости. Так что же это был за ужас?
– Черная фигура. Она сеяла ужас вокруг.
– Что-то говорила или делала?
– Нет, просто стояла.
– И вселяла ужас?
– Да.
– Очень информативно.
– А как мне это объяснить? Это надо почувствовать! Когда нельзя ни дышать, ни думать, а страх убивает последние силы!
– Хорошо-хорошо, успокойся. Я понял. Фигура. Ужас. Давно тебя мучает этот сон?
