Илья Павлов - Другая жизнь
– Могут, но они тоже будут спешить. И раз им якобы стало известно о втором обозе, значит, постараются проверить сразу, а не ждать, пока оба каравана соединятся. – Старшой рассматривал нарисованную мной на бумаге схему мельницы и окрестностей. – Вопрос, сколько их будет…
– По спискам Хина – всего человек пять, не больше.
– А если их будет человек пятнадцать – двадцать? – Хак не боялся, но предполагал и такой вариант.
– Это надо учесть. – Старшой бросил перо на стол. – Как бы действовали мы?
– Как, как… Заранее бы пришли и спрятались на мельнице; или перерезали бы первую команду охраны и под их видом ждали вторую; или вылезли, если бы была такая возможность, уже при передаче. – Весло пририсовал к моим крокам несколько деталей.
– А внутри мельницы есть где спрятаться отряду?
Сержант почесал шрамы.
– Есть, она здоровенная, с подвалами. При желании и двадцать человек можно спрятать, но…
– Что? Договаривай.
– Стремно. Первый отряд должен осмотреться, вдруг заметит.
– То есть первый обоз встретят, вылезут и возьмут. И будут ждать второй. Тем более что, надеясь на тайну, никаких особых предостережений не заготовлено. И здесь, и там – свои люди… Это что? – Старшой присмотрелся к загогулинам, начертанным Веслом.
– Это канавы отводные. Лес лысый, хорошо просматривается. Пойдем большим отрядом – сбегут.
– Надо что-то придумать, что-то придумать, что-то придумать…
– Заклинило?
– Ага: заклинило, заклинило, заклинило… Что это?
– Канавы для отвода воды в половодье, я же сказал.
– Глубокие?
– Почти в рост. Но их хорошо с мельницы видно, не спрячешься.
– Спрячешься, спрячешься, спрячешься… Берите доски, сбивайте деревянные щиты, много. Ночью сегодня вот эту канаву заложите сверху щитами и завалите скошенной травой.
– Ага, понял… кого посадить? Всех? – Весло с одобрением покивал.
– Пока только одного. Вы же должны все вместе выехать с большим отрядом. Ночью разделитесь и ночью же заползете туда. Сможете?
Весло улыбнулся.
– Ясен пень. А дальше?
– Дальше, дальше, дальше…
21 жбана 320 года. Полдень. Дамба. Хак
Вместо пяти – семи ожидаемых разбойников показались человек пятнадцать. Скакали резво, кто на лошадках, кто пылил на двух телегах, надеясь ошеломить натиском и численностью. Задница, задница, задница… Так, наверное, сказал бы Старшой. Пришлось вместо плана «Сейчас повоюем» разыгрывать другой вариант – «Быстренько по норам». Отбежали в противоположную от мельницы сторону и нырнули под щиты в канаву. Основная часть отряда сидела как раз на той стороне, откуда наступали «ночные».
Со стороны мельницы послышалась брань. В утреннем воздухе голоса разносились четко и громко.
– Где они, Сивый? Где эти трое? Где золото? Куда ты нас привел?
– Здесь они где-то, прячутся. Ищем.
– Никого нет. Ни в подвалах, ни на чердаке. Где золото, Сивый?
– Золото сейчас привезут.
– Держи торбу шире. Это подстава, сердцем чую. Уходим.
– Стойте, давайте подождем.
– Чего? Смерти? Эти наемники ваши городки почистили, так ты решил нас тоже под камень подвести? Сивый, ты ответишь. Уходим.
Уйти-то они никуда не успели. Арбалетный залп сбил нескольких разбойников с лошадей. Из-под досок на дорогу выскочили наши основные силы.
– Засада! Вперед, на прорыв!
Как же, на прорыв… выставленные копья свалили еще пару человек. Убитая лошадь, запряженная в телегу, перегородила дорогу. Несколько всадников бросились обратно к мосту на другую сторону, но там уже я, Прут и Рыбак выставили копья, перегородив дорогу. Кто-то бросил лошадь прямо на меня; вместо того чтобы рубануть коня по ногам, я попытался достать всадника и промахнулся. Пожалел лошадку, называется. Всадник перескочил через мост. Остальные поскакали через поле в сторону леса.
Вот так. Наши дорубали последних несдавшихся, на телеге.
Подскочил Сержант.
– Сколько ушло?
– Трое.
– Эх вы… Сивый где?
– Не вижу. Убежал.
– Контулукского дятла вам в дупло! Проворонили! Что Старшому скажем?
– Не знаю.
Оказалось, по показаниям пленных, что Сивый подбил «ночных» из дальних городков прихватить наш золотой караван. Теперь, я думаю, его не только мы ловить будем, но и ребята с той стороны. Такое не прощают.
22 жбана 320 года. Полдень. Дамба. Сивый
Все. Теперь можно не прятаться. Все равно поймают. Или бежать куда-нибудь на острова? Нет уж. Всю жизнь знать, что удрал и не отомстил… У нас тоже честь имеется. Жизнь за жизнь.
За подставу около мельницы свои же не простят. Кто знал, что этот командир окажется настолько хитрым… а в том, что это придумал именно он, нет никаких сомнений. И ходит теперь без брони и без оружия, показывая всем, что он никого здесь не боится. И ведь это действует! Никто из «ночных», оставшихся в окрестных городках, и думать не смеют, чтобы открыто на него и его отряд напасть. Это еще хуже, чем на благородного покуситься. Те боятся получить удар от своих же, от чужих – нет: за убийство благородного не на поле боя грозит медленная и мучительная смерть. А тут и от благородных угроз нет, так еще и под защитой такого отряда, и авторитета, и уважения, если быть честным.
А кроме чести, у меня теперь ничего и не осталось.
Обидно. Зарядили дожди. Не люблю осень. Всегда осенью погано себя чувствую и болею. Кто ж знал, что и умирать придется осенью.
«Как лист увядший падает на душу…»
И так далее.
24 жбана 320 года. Вечер. Дамба. Старшой
Паршивое было настроение. И погода паршивая. И все было паршивое. С утра дождь поливал все вокруг: не сильно, но душа уже соскучилась по солнышку. И по радостной работе. И по книгам. И по умным собеседникам. И по…
Обошли посты на дамбах. Охрана мокла. Только Рыбак догадался натянуть тент, и южный пост сидел с комфортом у шлагбаума. Еще и с удочками в руках. Рыбак, что с него возьмешь.
Обратно шли мимо трактира, стоящего на площади. В нем, в отличие от нашего большого двора, ошивались любители дешевого пива. Стражники, мастеровые, заезжие крестьяне. У дверей стояла группа людей, человек пять, то ли не решаясь войти, то ли уже выкинутые наружу. Присмотрелся: у всех какие-то непонятные свертки. А, музыканты…
– Добрый день, уважаемые, какие трудности испытываете? – С чего я к ним пристал – не знаю. Настроение паршивое, я же сказал.
Те обернулись. Самый молодой из них хотел сказать что-то резкое, но, рассмотрев пару фигур в броне и с оружием, маячивших за мной, передумал.
– Добрый день, уважаемый, – ответил самый старый из них с самым маленьким свертком. Скрипка? – Вы не подскажете, где можно переночевать в этом городке? Дешево. Можно сеновал, – добавил он.
– А что играете, уважаемый? – Я пытался понять, какие инструменты у них в руках. Музыканты ими, по-видимому, дорожили. Все было тщательно завернуто от дождя.
– А что хотите, уважаемый, – устало ответил скрипач. – Корроннский марш хотите?
– Корроннский марш на пяти инструментах? Интересно. А «Песню Бродяги» из «Звездной саги» сможете?
Музыканты переглянулись. Скрипач улыбнулся:
– Если ваша светлость даст нам просохнуть и съесть по тарелке горячего, то мы всю сагу исполним. И с большим удовольствием.
– Так тихонько, не торопясь. Не всю, а лучшие части, вы знаете. Чтобы душа развернулась, а потом опять свернулась, – засмеялся я.
– С большим удовольствием, ваша светлость.
– Да какая там «светлость»… – махнул я рукой.
– Тот, кто впервые за десять лет заказывает нам настоящую музыку вместо «Эй, красотка», всегда будет для нас «ваша светлость», – поклонился он в ответ. – А где играть? Здесь? – Скрипач пренебрежительно махнул рукой на трактир.
– Нет, есть место почище. Лиса, отведи их к нам, пусть обсушат и накормят. Мы с Сержантом дойдем до северного поста и вернемся.
Музыканты, повеселев, побежали за Лисой.
– Сержант, любишь «Песню Бродяги»?
– Мне там больше «Весенний вальс» нравится.
– Да ты романтик, Сержант!
24 жбана 320 года. Вечер. Дамба. Лиса
Привела музыкантов в таверну. Хозяйка приказала им снять мокрое белье, а вместо этого выдала простые полотняные штаны и рубахи. Теперь они сидели в нише под лестницей, как пять белых братьев, и уплетали горячее рагу. Пиво приняли с поклоном, но пить не стали, отставили к своим сумкам.
Зал наполнялся. Купцы, приказчики, местные и приезжие, отдыхали после торгового дня. Кто-то из совсем солидных сидел в отдельной комнате, но дверь туда была открыта. Начальник охраны графа сидел вместе с Хином и казначеем. Все разговаривали, но не громко. Шум голосов и ароматы кухни витали в воздухе. Я присела к нашим за столик, обычно мы ели у себя, но ветер и дождь загнали всех в таверну. Впрочем, нам здесь были рады. Весло с Братьями, Хак и Немой подвинулись, освобождая место.
