Владимир Свержин - Ловчий в волчьей шкуре
Ошарашенные солдаты, предчувствуя гнев его сиятельства, испугано убрались с дороги, кланяясь и заверяя странное говорящее существо, что такое больше не повторится. А кот, недовольно подкручивая ус, отправился далее «проверять караулы».
Правда, следующий пост, который он незамедлительно ринулся инспектировать, располагался вовсе не там, где положено быть страже, а в опочивальне графини. Там, как это подобает в столь романтических случаях, усевшись у окна спозаранку, глядя на дорогу, ждала его прелестная Беллуча. Ждала, не смыкая глаз, чтобы не только обнять своего гиганта, но и сообщить последние новости: о том, что мыши видели, как граф спускался в лабораторию и произнес там заклинание, изгнавшее смрад и наполнившее замок благоуханием; о том, как его сиятельство запер Алину в ее покоях и приставил к ней стражу; о том, что она что-то отыскала в ее, Беллучиной, подушке, и явно что-то важное, потому что спрятала на теле; о том, что возвратился маркиз, и они с хозяином куда-то уехали…
– На теле, – со вздохом повторил страстный котабальеро, поднимая глаза к потолку, украшенному каменной розой.
– Что?! – глаза Беллучи блеснули подозрением.
– Пустое, – отмахнулся ее могучий избранник. – Это я о важности бумаг. Давай поступим следующим образом: я сейчас напишу записку, а ты отдашь ее принцессе.
– Но как?! Я же не понесу ее в зубах!
– Ни в коем случае, – отрицательно покачал головой Пусик. – В зубах – это не наш метод. Есть в нем что-то собачье, фу! Нет, – повторил он, – служба почтовых кошек должна выглядеть элегантно и конспиративно. – Полковник задумчиво оглянулся в поисках творческого решения непростой задачи. – Ага, вот, как раз то, что нам подходит. – Взгляд его упал на шелковую подвязку для чулок. – Пусть знающим людям эта лента напомнит о достойнейшем рыцарском ордене Подвязки. Отныне и навсегда так выглядит униформа кошачьей почты. – Он завязал на шее боевой подруги кокетливый розовый бант. – Записку я спрячу под него, дай знать Алине, где искать. С бумагами, конечно, она должна придумать что-нибудь другое, но как придумает – я буду ждать вестей он нее. Так, где тут у вас чернильница? – Он высунул один коготь. – Надеюсь, она все поймет и не скажет, что я писал, словно курица лапой. Согласись, для кота это звучало бы крайне унизительно.
Легко представить себе, как страдала гуральская принцесса, очутившись под домашним арестом. Как передать на этих страницах ее терзания? Слов, которые она страстно желала бы высказать графу, уважающей себя принцессе и в мыслях держать не пристало. А уж писать такое в книге – на это я бы ни за что не пошел.
Не то чтобы ее высочество настоятельно стремилась куда-то уйти или, тем паче, убежать, но сам факт, что кто-то смеет ограничивать свободу ее передвижений, оскорблял Алину до чрезвычайности. Даже много позже, по возвращении на Базу, всякий раз, вспоминая о том, она меняется в лице и начинает шипеть, подобно разъяренной кошке.
Солдаты из отряда графа де Монсени, которым выпала почетная миссия охранять «высокородную пленницу», откровенно любовались ею и потому без лишних напоминаний не спускали глаз. И это несмотря на требования ее высочества не смущать благородную даму столь пристальными и откровенными взорами. Может, лишь потому, что бравые вояки не разумеют гуральского, смысл фразы: «Че зенки выпучил, удолбок?!» – оставался для них совершенно темен. И даже совет: «Захлопни моргалы, харя немытая», – не был ими воспринят с должным пониманием.
Зато приказ графа де Монсени не разговаривать с заключенной под страхом немедленной расправы каждый из караульных понял совершенно недвусмысленно. А потому молчал, как выражается Алекс, «как рыба об забор».
Мучения очаровательной пленницы грозили достичь апогея, ибо, как ни пыталась она сорвать на ком-нибудь зло, – от этих остолопов никакого толку не добилась.
С тем же успехом можно было скандалить с монументом Красного графа, который по велению батюшки нынешнего хозяина замка некогда установили на галерее, ведущей в часовню. Мраморный рыцарь в алом доспехе, с мечом у пояса стоял, чуть склонив голову, с интересом разглядывая младенца у себя на руках. Сколько я знал месье Констана, тот всегда обожал эту замечательную статую и частенько, словно между прочим, спрашивал, правда ли, что он сам похож на своего храброго предка. Как по мне, так на предка куда более походил мессир Ожье, ну да какой толк нынче о том судить? Тем более, что я, вообще-то, о другом.
Алину распирало от желания с кем-нибудь поболтать, и если, хоть и с немалым трудом, ей удавалось сдерживать себя, чтобы не выдать открывшуюся ей тайну, то все остальные имевшиеся в наличии слова следовало высказать немедленно. Тайна закипала внутри нее, так что для терпения и благоразумия попросту не оставалось места. Наконец, сообразив, что в замке имеется пара свободных ушей, которым поневоле придется ее выслушать, она бросилась к замершему в углу комнаты солдату.
– Я требую отвести меня в церковь!
– Не велено! – стараясь рассмотреть сквозь одежду, да простят меня святые угодники, формы очаровательной принцессы, пробубнил солдат.
– Ты смеешь отказывать доброй христианке в духовном утешении?! – яростно завопила Алина, радуясь удобному поводу устроить тарарам. – Как твое имя, несчастный? Я незамедлительно сообщу его святейшему Папе! Какое неслыханное кощунство! Да ты еретик! По тебе инквизиция плачет! Но смотри же, она скоро утешится. И петух не пропоет трижды, как сам ты станешь проливать слезы, молить о пощаде! Но будет поздно.
Решительный тон девушки изрядно насторожил караульщика. Тот не посылал гонцов ни в Париж, ни в гуральский Лемберг и потому видел перед собой не просто красотку, выдающую себя за знатную даму, а самую что ни на есть настоящую принцессу, которой дано накоротке общаться с королями и самим Папой Римским. А раз так – с суровостью чересчур усердствовать не след. Не ровен час, против тебя же обратится. Завтра ее распря с графом благополучно забудется, ее высочество отбудет в Рим и, уж конечно, пожелает ознаменовать приезд в Вечный город радостным праздником вроде образцово-показательной казни еретика. Тут-то ему с этим дурацким «не велено» конец и настанет.
– С позволения вашего высочества, – немного запинаясь от волнения и страха перед расправой, заговорил страж, – я не могу отвести вас в часовню. Однако, если пожелаете, призову сюда фра Анжело, нашего капеллана.
– Веди, – согласилась Алина. – И пусть прихватит с собой нюхательных солей. Мне тут душно до одури, я в любой миг могу упасть в обморок.
Как потом утверждала Алина, тогда она брякнула это для пущего эффекта, ни в какой обморок падать, естественно, не собиралась, но, как оказалось, сказала она это вполне к месту. Часовой подошел к двери и постучал, требуя открыть.
– Ее высочество призывает к себе господина капеллана, – сообщил он второму караульному, охраняющему вход в покои мадам принцессы.
– И что теперь? – поинтересовался второй.
– Чего теперь? Сходи и позови.
– Как же, сходи! – хмыкнул охранник за дверью. – А не приведи господь, капитан пожалует или, того хуже, – сам граф?
– Монсеньор Констан с маркизом уехали Рене искать, я сам видел, – обнадежил первый часовой.
– А не ровен час, вернется? Сам знаешь, как оно случается. А так – я на своем посту стою и никуда ни-ни.
– Послушай, – зашептал первый, – господа между собой не сегодня-завтра помирятся, а на нас с тобой потом отыграются. Что нам с того за прибыль? Не благое дело – отказать христианке в исповеди.
– Давай так, – отвечал ему часовой у двери. – Я останусь тут, а ты мчи стрелой к фра Анжело, только ж не задерживайся. Если капитан пройдет, скажу, мол, все нормально, авось внутрь не глянет.
Стражник в покоях через плечо посмотрел на ее высочество.
– А она-то как?
– Ну, чай, девица не горлица – не упорхнет.
– Ох, как-то оно боязно! – сознался страж.
– Бог вас наградит, – проворковала Алина. – И я тоже не забуду.
– Ладно, давай, – согласился он. – Если вдруг что, покашляй, чтоб нос к носу не столкнуться…
– Только ж одна нога там, другая – здесь, – напомнил страж у двери.
Алина внутренне ликовала, стараясь не выдать себя и обдумывая, как лучше использовать передышку. «Срочно надо куда-то перепрятать бумаги. Но куда? Хозяин, конечно, знает эти комнаты лучше меня.
Спрашивается, почему тут нет вентиляционных шахт? Всякому, кто хоть раз смотрел боевики, известно, что никто и никогда, естественно, кроме главных героев, не обращает внимания на вентиляционные шахты, а пролезть там может даже худощавый слон».
Взор ее метался по комнате в поисках надежного укрытия для бесценного трофея, когда внезапно нечто белое и пушистое ткнулось в ее руку и произнесло: «Мяу». На белом и пушистом красовался изящный розовый бант.
Конечно, вы догадались, друзья мои, что это была несравненная Беллуча, любимая кошка моей бедной госпожи. Пока испуганные стражники пререкались, кому идти за капелланом, невозмутимая кошка гордо прошествовала мимо них с видом, исполненным воистину королевского величия.
