Владимир Свержин - Ловчий в волчьей шкуре
Глава 14
Будь на моем месте Алекс, он бы, пожалуй, для красного словца приврал чуток, но в целом рассказ его вполне заслуживал доверия. Когда б о происшедшем стал говорить, да что там – вдохновенно повествовать серо-полосатый кардинал, «Песнь о неистовом Роланде» в сравнении с его речами показалась бы сухим отчетом о проделках шайки сорванцов на загородном пикнике. Но я, уж простите, расхваливать себя не буду, да и чем особо хвалиться? Невелика заслуга – старательно исполнить придуманную кем-то роль.
Стало быть, дело обстояло так: вернувшись в этот мир, я отправился к проезжему тракту, ведущему из Монсени в Турин. Я довольно часто сопровождал графа в его поездках в столицу Пьемонта, когда он желал побеседовать с учеными мужами, побывать в Шамбери, резиденции герцога, или прикоснуться к хранимой в тамошней часовне плащанице самого Христа, так что мне знаком был каждый камень на этой дороге и вокруг.
На одной из скал я знал отличное местечко, совершенно незаметное с дороги, однако позволявшее видеть ее этак на три лье в обе стороны, а то и более. Конечно, на таком расстоянии лица не рассмотреть, но оно и ни к чему. Кортеж его высочества герцога Савойского и так заметен издали. Его ни с чем не спутаешь.
Это тебе не возки спешащего на торг купца, не отряд стражи, охраняющий дороги от лесных разбойников. К слову, в наших лесах лиходеи рыскать опасаются. Всякому известно, мессир Констан скор на расправу и непременно развешает на деревьях всех изловленных злодеев. А что ж ему их не ловить? Отряд у него из сильнейших в герцогстве, а запах душегубов я в любой чаще за милю чую.
Эх, вот ведь незадача, обещал без похвальбы, а на тебе, тут же и нарушил слово! Уж простите, и вернемся к моим похождениям. Я залег на плоской вершине скалы, краем уха слушал гудение жуков в высокой траве, пробившейся сквозь камни. Мне это место всегда нравилось. В минуты, когда на душе бывало тяжело и бесприютно, я частенько пробирался сюда, дабы приникнуть к мягкой и тонкой траве, которая пронзала гранитную твердь, точно стрела бок матерого вепря. Любуясь слабыми травинками, я всякий раз размышлял о подобающем человеку упорстве и силе внутреннего стремления. В тот раз лежать пришлось довольно долго.
Едва-едва длинная кавалькада всадников с развевающимися вымпелами на пиках показалась вдали, похожая на отряд потешных солдатиков, каким старый граф некогда одарил младшего сынишку Ожье, я стремглав бросился в условленное место, то самое, где, согласно плану дона Котофана, должна была состояться наша встреча с людьми, посланными графом на поиски. Старые приятели не заставили себя долго ждать. Еще бы, Алекс, «повинуясь своей интуиции и зову чудодейственного талисмана», совершенно точно вывел монсеньора и его людей к подножию той самой скалы, царившей над округой.
– Ты куда подевался?! – без лишних слов рявкнул мессир Констан, когда я, взмокший от бега, предстал пред ним. Вернее, конечно, было бы спросить: «Откуда ты взялся?», однако не мое дело поправлять господина. Я лишь развел обескураженно руками.
– Помилосердствуйте, ваше сиятельство, и рад бы сказать, да не разобрал. Помню только, зверь прыгнул в башню. Матерый зверище! Да вот хоть маркиза спросите, он рядом стоял. А потом все изменилось вмиг – темный лес, вроде совсем как у нас, а будто незнакомый.
Граф де Монсени украдкой кинул взгляд на ехавшего рядом Алекса. Ему абсолютно не нравилось совпадение наших рассказов. Возможно, он даже чуял подвох. Я не ахти какой лицедей, и хотя сказал истинную правду, однако не будь уже в поту от бега, обязательно взопрел бы от натуги. Куда мне до настоящих оборотней с Базы?! Вот Алекс с котофеем, в отличие от меня, по их словам – «настоящие опера!».
Тут я, признаться, несколько запутался. Как утверждал наш фра Анжело, опера – это такой вид духовной мистерии, где пение стихов от начала до конца сопровождается музыкой. Он говорил, что в былые годы даже побывал в Риме на такой опере, называлась «Обращение Святого Павла».
Бельканто Алекса меня не слишком радует, а уж мартовские вопли его кота – так и подавно царапают слух. Кто знает, может, за прошедшие века опера так сильно изменилась? Но не хочется мне спорить с друзьями и огорчать их неуместными сравнениями. Ох, простите, что за напасть – я вновь отвлекся!
Вернусь к рассказу. Опера оперой, а время Алекс рассчитал верно, и в тот момент, когда мой господин собрался было пуститься в расспросы, уточнить детали и попытаться отыскать нестыковки, я выпалил, точно кулеврина[6], какую граф недавно велел установить в надвратной башне:
– Ваше сиятельство, раз уж Господь сподобил меня очутиться на этой скале, обязан сообщить вам – на дороге видна кавалькада государя! Он меньше чем в трех лье отсюда.
Месье Констан нахмурился, досадливо закусил длинный, с легкой проседью, ус и бросил мне:
– Скройся с глаз, потом договорим!
Он кивнул одному из своих людей:
– Отвези его поскорее в замок, пусть немедля приведет себя в порядок. Завтра спозаранку большая охота.
Я поклонился с благодарностью и запрыгнул за спину ждущего меня всадника. Как бы уж там ни была сыграна роль, не мне судить, но видит бог, я сделал, что мог.
А в это время хвостатый полковник Мурзик проводил, как он сам выразился, диверсионную операцию в тылу противника, причем, как водится, с неизменным успехом.
Надеюсь, вы понимаете, что судить об этом я могу, лишь опираясь на его собственное суждение, а потому оставляю за теми, кто читает мои строки, совершеннейшее право верить им или не верить. Однако то, что вы почтили мои россказни своим благосклонным вниманием, свидетельствует, что некая доля истины в его бахвальстве имелась. Иначе как смог бы я поведать свою историю спустя шесть веков?
Конечно, стены замка не были препятствием для рожденного лазать. Порой он несколько прибедняется, кряхтит по-стариковски, но если смотреть правде в глаза, «кто кого пересмотрит», то надо признать, что отвесная стена – лучшее место для утренней прогулки настоящего Кота в сапогах. Конечно, она поросла диким виноградом, взбираться по нему недопустимо легкая задача для отважного экстремала. Но в то прелестное утро запах виноградных листьев был такой манящий, что поэтичная кошачья душа не выдержала и ловкий котабальеро, подчинясь инстинкту и тяге к прекрасному, все же пошел на этот неспортивный шаг. Но, т-с-с, мы же тут все свои и никому не скажем о минутной слабости нашего молодого душою Пусика.
Когда он одним махом оказался на стене, граф и его отряд уже скрылись за горизонтом и не представляли угрозы. Оставался, правда, пост на стене, но хитроумию ученого собрата таящейся в ночи пантеры не было предела.
Как он и предполагал, пост действительно наличествовал, но только в тени виноградных лоз, а вовсе не там, где было ему положено. Пара стражников не тратила времени даром, а занималась изучением карт. Правда, вовсе не тех, что недавно привели в Новый Свет здешнего моряка, генуэзца Коломбо. Зато делали они это с таким вниманием, будто результат сулил им баснословные сокровища, таящиеся в пещерах краснокожих дикарей с глазом посреди груди. Этим и воспользовался находчивый профессор, чье ай-кью, по его заверению, в разы превышало суммарное ай-кью пары президентов нынешнего Нового Света.
Кот появился на боевой галерее, вынырнув из-за густой листвы, и посоветовал стражнику, обдумывавшему житье:
– Лошадью ходи.
Часовые встрепенулись, отвлеклись от созерцания карт и уставились на говорящее животное, пытаясь сообразить: что тут, черт возьми, происходит? А кот, надежно запустивший когти в инициативу, вовсе не собирался ее упускать.
– О господи, что тут непонятного? – мученически оскалился он. – На лошадях кто ездит? Правильно – рыцари. А рыцари у нас тут кто? Валеты. Дикий край, всему надо учить. Такими темпами вы никогда настоящей Европой не станете.
– Ты… Ты откуда взялся? – хлопая глазами, пролепетал один из стражников, оглядываясь на прислоненную к каменному зубцу алебарду.
– Вот, – кот назидательно выставил когтистый палец. – Тут мы подходим к главному. Я говорил вашему господину, что охрана в замке поставлена из рук вон плохо – он не поверил. И что же?! Первый же мой обход постов выявляет позорное головотяпство и пренебрежение должностными обязанностями! И это в тот час, когда в замок направляется его высочество герцог Филиберт! У меня нет слов от возмущения, чтобы как следует выразить свое возмущение. А если б перед вами был не я, дон Котофан де Мурзик и Пусик, а шпион или, того хуже, – наемный убийца?! Да мимо вас тут можно было десяток сарацин перетащить через стену! Прямо верхом на конях! Я буду вынужден доложить. Вы не оставляете мне выбора. – Он нахмурился и вытянулся во фрунт, демонстрируя отменную выправку. – Посторонитесь!
Ошарашенные солдаты, предчувствуя гнев его сиятельства, испугано убрались с дороги, кланяясь и заверяя странное говорящее существо, что такое больше не повторится. А кот, недовольно подкручивая ус, отправился далее «проверять караулы».
