Анна Мистунина - Доброе утро, Царь!
Иарра шумно выдохнула и почти бегом направилась к себе.
Ее бессонное существование не раз уже подводило к той черте, где казалось – все, дальше так невозможно, остается только упасть и умереть. Странным образом каждый раз Иарра вставала и шла дальше, не чувствуя в себе никаких сил, но продолжая двигаться. Когда-то этому все равно пришел бы конец. Может быть, не сегодня. Но…
Она проскочила мимо зеркала в кабинете так быстро, что не успела понять, чье отражение в нем промелькнуло – ее собственное или того человека. Оказавшись в спальне, бросилась на кровать лицом вниз. Зарылась головой в подушку.
– Имир, или кто бы ты ни был, – взмолилась она, – я больше так не могу. Делай, что хочешь, только дай мне поспать, а не то я…
И заснула, не успев договорить.
Она стояла босиком на теплом песке, и солнце ласково гладило ее плечи – одно обнаженное, другое прикрытое белоснежным куском ткани. Та же ткань оборачивала ее стан и бедра, оставляя открытыми ноги выше коленей. Ногти на ногах были выкрашены в ярко-красный цвет. Между пальцев набился песок. На щиколотках тяжелели золотые браслеты.
В двух шагах перед ней берег заканчивался крутым обрывом. Дальний берег виделся смутно, как будто в дымке – пышные заросли ив, нависших над водой и купавших в ней свои ветви, за ними вдалеке полузнакомые холмы в розовых и красных, весенних цветах. Круглое озерцо тоже казалось полузнакомым, похожим на такое же озеро неподалеку от южных ворот Арша и все же другим. Вода в нем была синей, цвета неба. Над пышно раскинувшимися водяными лилиями сновали, переливаясь всем цветами радуги, огромные стрекозы. Палило солнце, и было очень тихо.
Медленно, с опаской Иарра подняла к лицу руки. Они были ее собственными и в то же время чужими – с длинными крашеными ногтями, с пальцами, унизанными золотыми перстнями, с широкими браслетами, по три на каждой руке, от запястий до самых локтей… сколько же на ней золота, и как ей удается не падать под его тяжестью?
Все так же осторожно ощупала свои плечи, шею, голову. Уши оттягивали тяжелые шарообразные серьги. Голову сдавливал золотой венец. Волосы оказались короткими – так их стригут Бездомные, правда, ни одной Бездомной во сне не увидеть столько золота. Что это сон, Иарра знала с первой минуты и даже испытала облегчение: она ожидала худшего. Намного худшего.
– Элетия, – позвал кто-то за ее спиной.
У нее остановилось сердце – худшее все-таки случилось. Она знала этот голос, помнила его по многим другим снам и видениям, преследовавшим ее наяву.
– Элетия, – позвал он снова. – Посмотри на меня. Выпусти меня, Элетия!
– Нет, – сдавленно прошептала Иарра. – Нет, нет! Я не Элетия! Меня здесь нет, оставь меня в покое!
Тот, кто был за спиной, замолчал – удивленно, как ей показалось. Это было что-то новое, в прошлых снах он ни разу не услышал ее, только кричал свое бесконечное «Выпусти». Иарра стиснула на груди свои-чужие руки.
– Повернись, – приказал голос.
Ее-чужое тело повиновалось само, Иарра не могла его остановить.
Сердце провалилось так глубоко, что, наверное, увязло в песке. В голове зашумело. Стало невозможно дышать.
Мужчина, стоявший перед ней, сейчас не походил ни на кричащего безумца из кристалла, ни на того, кто являлся ей в зеркале. Он был высоким и сильным, с горделивой осанкой и очень властным лицом. Его кожа была смуглой до черноты, глаза и волосы – блестяще-черными. Короткими волосами и гладко выбритым подбородком он походил на Бездомного, но на этом сходство и заканчивалось. Одеждой ему служил обмотанный вокруг тела кусок ткани, такой же, как был на Иарре. Правое плечо оставалось обнаженным. Голову украшал унизанный кровавыми рубинами венец темного золота – знак власти, без сомнения, хотя едва ли Имир в нем нуждался. Властью был он сам, весь он. Глядя на него, хотелось опуститься на колени.
Еще сильнее было другое желание. С ужасом и стыдом Иарра поняла, что ее-чужое тело знает этого мужчину и жаждет его с безумной силой. Груди налились тяжестью. Внизу живота растеклось отчаянное тепло. Заключенная в чужом, дрожащем от желания теле, Иарра вся принадлежала Имиру, она еле держалась на ногах и только каким-то чудом оставалась неподвижной.
– Ты не Элетия, – сказал Имир. – Кто ты?
Его пронизывающий до костей взгляд обжигал страхом и смертным холодом, и это неожиданно оказалось спасением. Если не видеть ничего, кроме его глаз, желание затухало. Она ответила:
– Мое имя Иарра.
Они говорили на языке древнего Арша – во сне это оказалось легко, как если бы этот язык был ее родным.
– Да, – сказал он. – Теперь я вижу. У тебя тело Элетии и тело Лады, но ты не та и не другая. Это снова произошло со мной. Что это значит?
Иарра не поняла, что он имеет в виду, и не ответила. Смотреть в глаза. Главное – не забывать смотреть в глаза. Желание почти успокоилось, но в любой момент грозило вспыхнуть снова.
– Ты маг? – спросил Имир. – Я вижу в тебе Силу, но она не пробуждена.
Если говорить о пробуждении, она предпочла бы проснуться сама, а не пробуждать какую-то неведомую Силу. Но как это сделать, она не знала. Сон не был похож на сон.
– Я Иарра Самурхиль из старшей семьи Синего Дома. Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Его взглядом можно было отделять мясо от костей, но Имир как будто пытался разглядеть ее еще лучше, проникнуть еще глубже… куда?
– Заклятие еще держит меня слишком сильно. Я не могу прочесть твои мысли, не могу увидеть тебя изнутри. Тебе придется отвечать самой. Это ты меня разбудила?
– Нет! Я никого не будила, это ты не даешь мне спать! Почему ты не оставишь меня в покое?
Он, казалось, удивился:
– Не даю спать?
– Я вижу тебя каждый раз, как засыпаю, как сейчас. Ты кричишь и просишь тебя выпустить. Когда не сплю, я тоже тебя вижу. В зеркалах. Один раз в кувшине. Пожалуйста, прекрати! Я уже почти сошла с ума!
– Вот как.
Имир задумался. Он выглядел властным, но уже не таким пугающим и совершенно точно не безумным. Ее тело очень сильно хотело его. Что он там говорил про чтение мыслей?
– Я делал это не осознанно, – произнес он наконец. – Мой разум еще спал, даже сейчас он проснулся не до конца, но Сила рвется наружу. Ее разбудило твое появление. Кем бы ты ни была, девушка по имени Иарра, ты должна меня выпустить. Ты единственная, кто может это сделать.
– Нет. Я не могу. Я ничего об этом не знаю, и если бы знала…
– Если бы знала? – нахмурился Имир.
Смотреть в глаза. Только в глаза.
– Тебя нет. Ты легенда. Тысячу лет назад ты уже был легендой. Имир – это сказка, которую почти никто не помнит.
– Но тебе известно, кто я такой.
– Известно, – она не собиралась ничего объяснять.
– Взгляни на меня, – приказал он.
Ослушаться было невозможно. Сердце зашлось сумасшедшим стуком – пусть Имир не читал мысли, но этого он не мог не услышать. Желание било прямо в мозг крепче любого опьянения.
– Вам придется вспомнить эту сказку, – сказал он. – Я здесь, я проснулся и больше не усну. Заклятие устарело. С твоей помощью оно будет разрушено. Ты сделаешь это, Иарра-из-какой-то-там-Синей-семьи. Этот мир принадлежит мне. Я и так отсутствовал слишком долго. Настало время вернуться.
От каждого его слова по ее спине и животу стекали струйки пота. Желание тому виной или ужас от услышанного, Иарра не знала.
– Прошу тебя, – прошептала она. – Прошу, оставь меня в покое. Я ничем не могу тебе помочь. Я не могу!
– Сможешь, – сказал Имир.
Протянул руку, собираясь коснуться ее плеча. Иарра не справилась со своим телом, оно рванулось навстречу – прикоснуться, ощутить! И ударилось о невидимую стену. С другой стороны стены Имир уронил руку.
– Заклятие, – сказал он. – Ты должна его разрушить!
– Нет!
– Иарра, – прошептал он.
И исчез, растаял. Иарра открыла глаза. Она лежала носом в подушку, и кто-то бесцеремонно тряс ее за плечо.
– Иарра, – повторила Магана. – просыпайся. Беда.
Когда она подошла, Серри уже внесли в комнаты и уложили на кровать. Булыжник величиной с кошачью голову, угодивший ему в лоб, лежал на столике рядом – кто-то из слуг подобрал его в носилках и принес домой. Лицо мальчика заливала кровь. Врач, спешно вызванный из домашнего храма, где велись работы по бальзамированию тела почившего энса, бережно отирал ее губкой. Несколько слуг и пара Красных из стражи – одним из них был Симуги – жались к стенам, явно желая стать невидимыми. Испуганная, взволнованная, разъяренная как львица Инсина металась по комнате, то громко взывая к богам, то клянясь обрушить самые страшные кары на головы нападавших, то вдруг принимаясь кричать на врача, который, впрочем, ни обращал на нее почти никакого внимания. На столике, где раньше стояли дедовские лекарства, кроме булыжника находился раскрытый раздвижной ларец с врачебными принадлежностями – баночками и сосудами мутного стекла, иглами и лезвиями всяческих форм и размеров, при одном взгляде на которые становилось дурно.
